Очнувшись, он сразу не понял, где находится, — вокруг было темно, как если бы ночью плотно зашторили все окна, или…

Неужели, здесь догадались, кто он, и бросили в Мешок или любое другое подобие тюрьмы Алатуса? От этой мысли прошибла испарина, и Тео немедленно поднялся на твёрдом лежаке. Руки нащупали простые доски, имитирующие ложе.

Под ногами почти незаметно пружинила утоптанная земля, вокруг тоже пахло ею и сухим деревом, еловой листвой. Нет, это больше всего было похоже на могилу, изнутри. Вдобавок два мужских голоса звучали глухо и сверху.

Заставив себя успокоиться и уговаривая потерпеть организм, требующий похода на природу после вчерашнего обильного питья, Тео всего на минутку сосредоточился, подключая интуитивное зрение с помощью магических нитей. Те шли к нему неохотно, будто магический фон здесь был ниже или нечто постороннее перекрывало доступ.

Кое-как прояснилось: да, он однозначно в некоей просторной могиле, где есть стол, пеньки вместо стульев и несколько лежанок, похожих на ту, с которой сейчас поднимался. Грубо обтёсанные доски просто лежали на вырубленных ступенях в земном чреве. Из стен местами торчали обрубки корней, обугленные на краях, чтобы не прорастали внутрь человеческого жилья. И более живая, но не безмолвная энергия находилась вверху — люди и даже дракон.

«Точно тюрьма!» — пришёл к заключению Тео. Паниковать он решил позже, а пока нужно было справить естественную необходимость. Во всех тюрьмах есть особый угол, но, к удивлению, ни от одного из них мерзкого аромата не доносилось даже слегка. И Тео пошёл на выход, предполагая отдельный коридор в нужник.

По дороге его пошатнуло. Вспомнились ожоги, подаренные огненным алатусом, и боль от прикосновения сухой одежды к обгорелому телу. Однако сейчас никаких признаков наличия волдырей на коже не ощущалось. Та не пекла, не чесалась — одна слабость в теле напоминала о вчерашнем бое.

Авала объясняла быстро затягивающиеся раны природной регенерацией алатусов. Особенно действенной у тех, кто научился собирать магию. Осталось надеяться, что местные не догадаются об этом: вчера было слишком темно, а волдыри не вздуваются мгновенно, если только по прибытию сюда его не осматривал лекарь.

Тео споткнулся, пошарил руками — нащупал ступеньки, вырубленные в земле и уплотнённые сбитыми ветками. Другого выхода отсюда не было, и Тео полез наверх.

Яркое солнце плеснуло ему в глаза свои осколки, когда, наконец, обнаружился просвет — у тюрьмы не было двери, лишь тряпка, закрывающая вход от весенней прохлады. Или какой сезон здесь намечался?

Мужские голоса рядом с землянкой (Тео, наконец, понял, что за странное жилище он покинул) замолчали. На него, прикрывающего рукой глаза, обернулось двое ратников, сидящих возле каменной уличной печки. Картина выходила слишком мирной, чтобы заподозрить арест или пристальный надзор за ним, странным, взявшимся из ниоткуда человеком.

— Здорово, очнулся? — сказал первый ратник, и Тео понял только приветствие: драконий язык Авалы упрямо не хотел восстанавливаться в памяти.

— Здорово! — коряво повторил он и, махнув рукой, отправился к ближайшим деревьям.

— Я тебе говорил, что он просто пьяный? Гля, и лекарь не понадобился, — гнусаво сказал второй первому, ухмыляясь и наблюдая за отшибленным.

— Менгал лично сбивал с него горящую одежду. А палёным от него несло, как от Динасвена… Ну да, с твоим носом… — заглянув под деревянную крышку над котелком и достав оттуда на деревянной ложке варево, первый ратник осторожно попробовал горячее. — Готово… Эй, ты, голодный?

Тео возвращался, почесывая шею и выбирая попавшие за шиворот мелкие еловые иголки: спросонок не рассмотрел, возле какого дерева спрятался.

— Садись! — ему подвинули чурбан-табуретку, предлагая составить компанию возле очага.

— Моя — Тео, — он нерешительно протянул руку поздороваться и вспоминая одну из запомнившихся фраз.

Гнусавый хмыкнул и пожал ответно:

— Ну, здорово, Тео! Моя — Лалур.

— Инн, — представился первый и вернулся к обеду. — Как твои раны, Тео?

Тео уловил вопросительную интонацию, но не понял, что от него хотели. Тогда Лалур жестами напомнил: огонь — Тео — одежда.

— А!

Ему и самому было интересно, что с кожей. Кстати вспомнил, что подаренный тёплый плащ остался в землянке. Здесь, в предгорье, погода напоминала апрель, разливающийся в провинции Хэнань, в день, когда Тео ушёл оттуда порталом. Он расстегнул пуговицы на верхней одежде, напоминающей лёгкую стёганую кожаную куртку, и завернул шерстяную рубашку, чтобы посмотреть хотя бы на живот, которому, по ощущениям, досталось не меньше, чем спине.

На кубиках пресса не было ни единого волдыря — только шелушащееся покраснение. На руках тоже. Лалур хмыкнул одобрительно, видимо, порадовался за здоровье и протянул небольшой глиняный сосуд, похожий на флягу. Тео принюхался, прежде чем глотнуть, и отодвинул от себя, покачал головой: он не будет пить такое. Лалур засмеялся, глотнул сам, дал Инну и, заткнув флягу пробкой, убрал в сторону, а сам пошёл к навесу с небрежно сколоченным столом, на котором стояли корзины, большие и маленькие горшки, кувшины и чашки. Посуды было немного. Если судить по её количеству, то на этой станции (?) жило очень мало людей.

Тео последовал за Лалуром, дабы помочь и попутно рассмотреть скудные детали быта местных военных. На столе в одном ведре, наполненном наполовину, оказалась вода. Зачерпнув её деревянным черпаком, Тео сначала жестами спросил ратника, можно ли пить. Получив разрешение, погасил сухое жжение в желудке. Но в голову сразу ударил остаточный хмель, будто его тоже разбудили, что неприятно поразило никогда не напивавшегося до бессознательного состояния Тео. «Ну и ну!» — думал он, идя от кострища с деревянной чашкой, в которую Инн щедро налил похлёбки. А пахла она, приготовленная на костре, особенно изумительно!

Рядом на стол поставили ещё одну чашку, из чего Тео заключил: здесь жило трое. Но вот на окрик Инна откуда-то из-за деревьев появился тот самый третий, с определённо знакомым лицом. Тео вспомнил одного из ратников, прошлой ночью едва не проспавших свои жизни. Имя, конечно, было напрочь стёрто, пришлось знакомиться по второму разу.

Назвавшийся Менгалом участливо поинтересовался у Тео о его ранах и, разумеется, в ответ получил растерянный непонимающий взгляд. Подключился Лалур — показал на себе, как Тео осматривал свои ранения.

— Моя хорошо, — он улыбнулся.

— Хорошо, я рад! — Менгал похлопал одобрительно Тео по плечу. — Везучий ты парень. Не знаю, как пройдёт твой допрос, надеюсь, в столице Алатус тоже осенит тебя удачей… Да ладно, ешь, ешь… Проклятая магия оборотней: мало им нашей памяти, уже до языка добрались.

Менгал с сожалением покачал головой, видя, что Тео его не понимает, и не стал усердствовать — уделил внимание пище и болтовне с боевыми товарищами.

— Может, чтобы меньше болтал? — предложил Инн свою версию. — Вдруг увидел у них чего полезного — и наколдовали немоту...

Сколько Тео не прислушивался, уловил всего десяток слов, большей частью предлоги и союзы, которые в Песне Авалы запоминались автоматически. Узнал «король», «Либерис», «война», «алатусы», «нападать», «крылья», «огонь» и другие, наиболее распространённые и часто повторяющиеся в драконьем эпосе. И, пока обедали, старался осмотреться, чтобы по тому кусочку быта, который его окружал, составить хотя бы поверхностное представление о мире его родителей. Спустя полторы тысячи лет.

Очевидно, это была перевалочная станция для военных или пост. Тео заметил ещё два входа в землянки и каменный уличный очаг. Вокруг же возвышался сплошной вековой лес, где-то слабо слышался шум реки и драконье бормотание. Судя по одежде, на которой стежки казались сделанными вручную, посуде, вырезанной из дерева, и той простой пище, которую сейчас поглощали мужчины, время в Алатусе и впрямь остановилось на шкале сказочного Средневековья. Из металлического — грубые пряжки на одежде, словно отлитые в домашних условиях, оружие, ножи, которыми едоки срезали мясо с костей, и… и всё.