«Хорошо. Лети домой, кушать. Если я упаду, ты быстрее долетишь. Тебе легко будет. Поняла?»

Драконица задумалась. Насчёт второго всадника, умеющего разговаривать в мыслях, хозяин распоряжений не давал.

«Я начну делать так — кхе, кхе — ты должна перевернуться. Знаешь, как перевернуться?»

Драконица дала крен, и Менгал поднял хлыст, присовокупляя к удару брань. Это не помогло: Тео за его спиной закашлялся, как если бы подавился чем-то, и драконица опять испугалась, её повело в сторону. Больно ей больше не было — Тео, «паникуя», прижался к Менгалу и судорожно схватился за его руки, не давая пустить в ход орудие устрашения. Ратник начал ругаться: паникёр мало того что пугал дурное животное — не давал вернуть над ним контроль, делая полёт опасным для обоих.

Мелькали ветки, впрочем, быстро расступившиеся — внизу оказалась очередная поляна с хижиной. Драконица сделала немыслимую петлю, чего Менгал не ожидал, и два наездника полетели вниз, распадаясь в полёте, кто куда — на пушистые макушки еловых деревьев.

Падение Тео смягчили магические нити, скрученные в самый простой, хорошо отработанный узел. Поэтому, миновав колючие ветки, он приземлился на ноги и сразу бросился к Менгалу. Тот, цепляясь за ветки одеждой, безвольно падал и не делал попыток ухватиться за древесные перекладины. Тео воздел руки, удерживая падающего от финального рывка до земли — и тело Менгала мягко опустилось на апрельскую, робкую в тени вековых деревьев траву.

— Жив! — жилка билась на шее ратника, так что Тео с облегчением выдохнул. Но затылок находящегося в бессознательном состоянии кровил, заливая воротник. — Проклятье, что б тебя!

Тео в сердцах выругался и огляделся — вокруг сплошной лес, пусть и не такой дремучий, как в предгорье. Где-то за деревьями жалобно ревёт драконица и ломает их, пытаясь протиснуться к людям. Пришлось оставить Менгала и идти успокаивать обманутое чудо природы.

«Успокойся, я здесь. Всё хорошо!» — обратился к ней, продираясь через препятствия из засохших нижних веток.

«Хозяин лететь! Нельзя бросать! Больно! Домой! Хозяин — домой!.. Кушать!»

— Да остановись ты! — когда драконья тушка оказалась рядом, но не выказала желания остановиться и поговорить, а, словно заговорённая, устремилась к лежащему в десятках метрах Менгалу, Тео готов был сам ругаться на упрямое животное. Конечно, оно послушалось несколько минут назад, а теперь то ли чувствовало вину, то ли вспомнило о чувстве долга, — но действовало твердолобо, не обращая внимания на мешающие растительные препятствия.

Окрик подействовал, драконица замерла, и Тео приблизился к ней, не размыкая мысленного контакта:

— Подожди немного, я должен посмотреть, что за дрянь на тебе. Я — свой, не волнуйся. Я только посмотрю, и полетишь домой… Если не смогу снять…

Металл, из которого был сделан ошейник, плотно прилегал к шее. Тео направил на него магические нити — ошейник заискрил, и драконица дёрнулась от боли, заворчала.

— Прости! Я всего лишь проверил. Больше не буду делать больно, обещаю.

Она мотнула головой, как бы не доверяя, и потопала вперёд, вероятно, уловив запах Менгала, настолько чёткой была траектория её перемещения. Пока Тео думал, что делать дальше, драконица добралась до лежащего под развесистым деревом ратника, покрутилась, сшибая ещё пару молодых деревьев и расчищая тем самым место для взлёта. Как мать, перетаскивающая своё потомство, осторожно подняла Менгала за одежду, поднатужилась и рванула вверх.

— И что это было? — Тео изумлённо смотрел вслед исчезающей за лесным пологом фигуре. Невозможно было поверить в то, что животное, над которым издевались и несколько раз болезненно ударили, тем не менее решило спасать своего господина.

Плюнув на не поддающуюся объяснению логику жителей Алатуса, Тео подобрал валяющийся хлыст и с ним руках отправился в направлении, в котором заметил хижину. Нужно было поднакопить силы для возвращения в горы порталом и отправки весточки для Мэйли и Максимиллиана.

*****

В хижине Тео снова испытал смешанное чувство — удивление пополам с разочарованием. По дороге сюда он предполагал остаться здесь на день или два, если его не будут искать столичные ликторы после того, как драконица принесёт им тело Менгала. Тео подозревал, что межмировой переход истощил его, подобное уже случалось, и обычно на полноценное восстановление уходило не меньше трёх дней. В этот раз требовалось сделать всего две вещи — вернуться за рюкзаком и отправиться, хоть пешком, хоть через портал, если получится, к алатусам, ибо ситуация прояснилась в главных чертах: в одиночку даже знаменитый воин Арженти ничего не сделает.

Но хижина только снаружи казалась пригодной для жилья. Вся её роль сводилась к защите от хищных животных (если они тут были) и от осадков. И то — заметив на полу солнечные зайчики, Тео поднял голову — и обнаружил явные прорехи в крыше. Однако самым главным разочарованием стало отсутствие каких бы то ни было кухонных приспособлений: ни котелка, ни деревянных ложек и чашек, ни даже топора, чтобы нарубить дров для очага, использовавшегося по-чёрному, без трубы наружу.

Инструменты из рюкзака пришлись бы кстати...

Тео потянул нити, чтобы проверить свои возможности, — но с прежним послушанием упрямой застывающей смолы, они текли слишком неохотно. Значит, нужно было срочно понять причину, а их могло быть три, и исправить её.

Первой и самой логичной причиной он считал истощение ресурса Алатуса из-за мощного портала. С момента своего появления здесь Тео ни разу не использовал шанс пополнить силы за счёт доброго дела и ключевой фразы, оканчивающейся на алатеррское “inidezia yuhuni »[1]. Авала учила, что подтверждать магию созидания стоило сразу, пока изменения были заметны. К сожалению, спасение жизней ратников ему в голову не пришло назвать это добрым делом, а зря. Сейчас, стоя посреди пустой хижины, он отчётливо произнёс:

— О, всевидящий Алатус! Если я спас нескольких людей от возможной гибели, пусть это мне зачтётся. Inidezia yuhuni!

Не почувствовав прилив магии, Тео испытал всего лишь досаду на свою рассеянность: во-первых, прошло несколько часов, и вселенная уже затянула один из своих вариантов другим; во-вторых, непричинение вреда всему сущему являлось неотъемлемым законом алатусов. Было бы глупо раздавать бонусы за очевидные вещи.

Но что заслуживающего мог Тео сделать здесь, где никого не было? Был бы инструмент, он хотя бы крышу залатал или дров нарубил для тех, кто вдруг однажды окажется здесь промозглым вечером.

Вторая причина слабости выглядела позорно и всё же имела право на существование. Расслабляющее пойло ратников оказалось на удивление крепким, если свалило Тео с ног. Шаолиньцы, для которых слабость считалась одной из самых опасных вещей, не употребляли даже пива. Они и от мяса-то отказались, которое «делает тело тяжёлым на тренировках» (по словам мистера Чанга), а Тео беспечно насладился обоими продуктами. Что касается мнения алатусов, на вопрос о спиртном Авала высказалась так: «Даже сильный яд в малой дозе может стать лекарством, а мёд при неумеренном аппетите убьёт…» Если причина состояла в отравленном теле, значит, окончательно протрезветь — вот действенное лекарство должно было быть.

И, наконец, отсутствие лёгкой и послушной магии могло объясняться просто её отсутствием: мало ли что случилось в мире Алатуса за полторы тысячи лет: ликторы высосали, испортили; сама истощилась без постоянного использования или в отсутствие алатусов… Или же таковой была изначально, поэтому Тео, избалованный отзывчивой магией, почувствовал её истинную цену — какой она и должна быть.

Что ж, перебрав варианты, он решил начать с самого доступного решения. Нити подсказывали — рядом есть проточный водоём. Как и раньше, его любимая вода первой отзывалась на призыв. Тео скинул на шершавую, грубо сколоченную лавку в хижине тёплый плащ ратника, верхнюю одежду, оставил там же хлыст, переставший дымиться тьмой, и зашагал вглубь странного леса. Странного из-за деревьев, кора которых у земли отсутствовала примерно на полметра в высоту, ни одного целого здесь не было. Тео остановился у одного и присел на корточки, чтобы рассмотреть необычное строение растения. И хмыкнул, когда понял, что на самом деле порча насаждений — дело зубов каких-то мелких животных. Проверив ещё несколько деревьев, укрепился в этой мысли. Следом увидел улепётывающего зайца… С голоду здесь местные охотники точно не помрут.