Бал продолжился. В зал, где кружились пары, начали вносить горячие мелкие закуски для затравки аппетита, ведь впереди был ещё ужин.
Понемному уставали все, ибо в начале бала часы в приёмной отсчитали девять, а “ужин” обещали в час по полуночи. И тем не менее все терпели: чувствовалось, что главное событие ещё не наступило. Либерис то появлялся, то уходил, опираясь на трость (Вэйланд невольно удивился: прежде повелитель не позволял себе внешней слабости), или просто сидел вяло на троне и беседовал с камерирами
Приближалась полночь. Наигравшиеся и сытые дети к этому времени засыпали в самых неудобных позах и в обнимку с игрушками, поэтому Вэйланд уже собирался отправить Лорайн с уснувшими детьми, как планировал, в восточное поместье, но в зале затихла музыка, забегались слуги, унося разносы с кубками и закусками, которые не успели съесть.
— Пойдём, — он подставил супруге локоть. — Надо быть там, а дети ещё не скоро проснутся, они слишком устали.
Толпа в зале отхлынула к стенам, оставляя середину свободной, чтобы отовсюду был виден главный на этом празднике — Его величество. Слуги приносили стулья для дам, их спутники вставали рядом, исключение сделали для Рифелура-эве, проспавшего весь бал, несмотря на громкую музыку, феоманта Сирнанноса и ещё троих таких же пожилых Советников.
Отсутствовавший на момент организационной суеты король вошёл вместе с боем часов, оповещавших о начале нового дня. Либерис любил знаковые числа, и полночь, вероятно, была избрана для речи не просто так. Он встал, опираясь на крупный набалдашник трости, и медленным взглядом обвёл присутствующих. Стало так тихо, что донеслось хныканье чьего-то малыша из детской залы, но никто из камериров не повернул в ту сторону голову.
— Моя семья!.. Сегодня я смело могу назвать всех вас моей семьёй, большой, славной и надёжной. Вместе мы преодолевали с вами трудности и строили этот прекрасный мир, доставшийся нам в наследство от нашего Праотца — Создателя. Все эти годы мы были признательны тем нашим предкам, которые построили наш Аалам и отдали все свои силы, чтобы укрепить его от вторжения врага. Мои предшественники вернули границы нашего государства. Все, кроме одной, и вы все знаете, о чём я говорю. Враг использовал нашу доверчивость, порядочность и стремление к миру, чтобы вероломно проникнуть в наши земли, наши сердца, наши души... Мы сами не подозревали, в какой опасности находится мир Алатуса этот год, и наконец свершилось: наш враг показал свой истинный лик. Лик оборотня. Убийцы. Отравителя души. Враг был среди нас, но умело скрывался. Он смеялся нам в лицо. И пока мы доверяли ему, он плёл свои сети. Надо признать, удачно. У врага всё получилось, к нашему великому сожалению. Мы обмануты. И когда я говорю “мы”, то имею в виду не только себя, но и вас, и весь наш народ...
Вэйланд покосился на Ярвуда, не он ли писал речь Либерису, уж больно риторика была знакома. И всё ждал, когда король озвучит официальную версию о побеге Кассандры.
—... Наша дражайшая супруга Кассандра Хедуанн Аллезия ан-Дисан подверглась жесточайшему ментальному влиянию нашего врага, её и без того слабое здоровье было подорвано. Враг ударил нас в самое сердце — внушил Её величеству недостойные мысли, склонил к поступкам, угрожающим целостности мира Алатуса. Мы не подозревали, что враг среди нас. И пока мы были беспечны, враг проник в Аалам, похитил наших драконов, наше достояние и нашу защиту. Мы были поражены в сердце вероломством врага, его цинизмом и готовностью нарушать все моральные законы нашего Создателя...
“Хм, ловко получилось, — Вэйланд не мог не оценить пируэта: — Кассандра то ли жертва, то ли преступница. Теперь народу можно будет скормить любую подходящую версию. Обе будут верны”.
— ... Мы скорбим по утрате нашей возлюбленной супруги, а также нашей дочери, похищенной против её воли. И к нашему счастью, Его высочество Аргуса Исэйаса Амидат ан-Дисан оборотням не удалось похитить, хотя его ментальному здоровью и нанесён непоправимый вред. Да проклянёт Создатель вероломных оборотней!..
“Что значит “непоправимый”? Значит, молва не лгала: Либерис не собирался его делать преемником. Жаль, а ведь была надежда”, — Вэйланд незаметно вздохнул. Похоже, для части присутствующих эта новость всё-таки стала открытием. Тайна рождения близнецов Кассандры была завуалирована неплохо все эти годы.
— ...Также минувшей ночью мы утратили нашего друга, соратника и первого защитника. Кастул-эве Моркант погиб как герой, охраняя границы Аалама, нашу честь, наши дома, наших близких, от коварного врага, оборотней из Алатерры. Смертельной ценой он заплатил за мир и спокойствие священного города...
Вэйланд едва не присвистнул, тогда как дружный ах прокатился по залу. Вряд ли здесь был кто-то, обожающий или хотя бы почитающий Морканта, но сам намёк об уязвимости каждого из присутствубщих подействовал сильнее. И главного палача, не исповедующего милости к арестованным и давно потерявшего совесть, пожалели.
— ... братья мои, это не все плохие новости...
Король мерным, не сбивающимся на эмоции, а отчётливым, спокойным и оттого леденящим душу голосом рассказал про ситуацию с тремя саями. О том, как на безродных в первых двух саях алатеррцы испытали сильнейшую магию забвения, обучили ратному делу и отправили на бой со своими — третьим саем.
— ...Если бы не доблесть командиров третьего сая, их верность добрым законам нашего Создателя, мы потеряли бы наших братьев, которые сейчас ожидают нашего решения. Они полны решимости отплатить вероломному врагу за все его злодеяния, однако также нуждаются в нашей любви, заботе и поддержке. Всем семьям пострадавших безродных будет оказана помощь. После тщательного расследования и выявления виновных...
“Ну, за казну можно не переживать”, — хмыкнул про себя Вэйланд, вспоминая лавочника Шоту, защищавщего право семьи отшибленного Тео на получение награды.
— Вы можете сейчас справедливо сказать: “Как же так? Неужели милость Создателя покинула нас?” А я отвечу: “Это не так. Создатель с нами!” И вот тому доказательство...
История про то, что алатеррцы были прокляты за своё вероломство и лишены крыльев (в большинстве) даже для Вэйланда стала сюрпризом. Моментально всех отпустил страх безнадёжности, ведь сам Создатель указывал верный путь — неизбежную победу над алатеррцами.
Значит, война не заканчивалась с возвращением трёх саев, а только набирала силу. В этот раз границ между двумя государствами не было, магия ослабла, да и почти двести тысяч человек были добровольно обучены врагом. Отлично, отлично...
Либерис взял паузу, дал камерирам время утешиться третьей новостью, сам промочил горло. Ему достаточно было кашлянуть, и тишина восстановилась.
— Должен я вам, мои братья и сёстры, сказать ещё одну важную новость. Вышеназванные события подтолкнули меня к принятию важного и необходимого решения. Сегодня вы узнаете имя моего преемника, — тут же по рядам зашелестело удивлённое: король выглядел неплохо для своих лет, ему бы ещё править и править! И Либерис поднял руку, останавливая сочувствие. — Сильному народу в сложное время требуется молодой и сильный правитель, который сможет повести вас к победе...
Король обернулся на Ярвуда, тот подскочил и помог сесть на трон, а неподалёку со своего кресла поднимался такой же ветхий королевский феомант Сирнаннос. Его подвели к подножию тронных ступеней, слуга принёс стойку, двое других — небольшой ящик.
Камериры затаили дыхание: слуга подал феоманту короткий клинок, старик полоснул по своей руке и капнул кровь на крышку ящика. Заклубилась тьма — и ящик открылся. Оттуда был извлечён свиток, опечатанный таким образом, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: информация в нём честно хранилась до сегодняшнего дня.
Сирнаннос развернул пергамент, положил его на стойку и заговорил тем старческим неустойчивым голосом, срывающимся то на хрип, то на свист, каковой обыкновенно имеют инструменты, давно подлежащие если не ремонту, то списанию:
