И Къярт подобрал другую. Получше.

— Но речь ведь не только обо мне. Есть еще Райз. Он достаточно сделал и для Огнедола, и для мира Фелиса, и…

— И?

Люфир склонил голову набок.

То, насколько небрежным вышло это движение, и его интонации, будто он искренне не понимал приводимых Къяртом аргументов, снова разшевелили утихшую злость.

— И он заслужил, чтобы его оставили в покое и дали возможность делать то, что хочет он, а не Химера и… — запальчиво начал Къярт, но под внимательным взглядом Люфира стушевался и закончил совсем тихо: — И кто-то там еще.

Нисколько не задетый завуалированным обвинением, Люфир спокойно заметил:

— Все, чего хочет Райз, это быть вместе со своей семьей.

— Это я и пытаюсь донести. Именно поэтому мы пришли в Огнедол, к Нерин и Гериалу, и…

Къярт остановился, прежде чем с языка слетело бы имя друида. Решение Райза сохранить жизнь Нефре мало кто воспринял с восторгом, и не было гарантий, что Люфир отнесется к этому поступку иначе.

— Здесь ты несколько не прав, — заметил тот.

— Не прав в чем?

— Не о той семье речь, — произнес он и прикрыл глаза. — Помолчи пока. И не бойся.

Къярт не боялся. Он был растерян, немного рассержен, но не испуган. Как-то Райз завел разговор о других Ордах, но после недолгой дискуссии они пришли к выводу, что второй раз провернуть трюк с духом ненависти не получится. А без такого козыря их шансы на победу были ничтожно малы. Тем более в отличие от первой встречи с Ордой, все последующие не просчитаны Химерой, и рваться им навстречу — сродни самоубийству.

В тот раз Къярт умолчал о «первом шаге», а, следовательно, и грядущих, пророченных Химерой. И теперь ему предстояло во всем сознаться, а заодно принести весть, что оброненная исполином фраза была не просто фразой.

Поверхность линз помутнела, стала матовой, как если бы кто-то прошелся по ним наждачной бумагой, а пространство вокруг посветлело. Наполнявший кристаллы блеск вышел за пределы острых граней, превратился в длинные косые лучи. Их свет собирался вокруг рук Люфира, струился по предплечьям белесым туманом, опадал хлопьями с ладоней.

Происходящее нисколько не беспокоило Къярта. Он доверял Райзу больше, чем самому себе, и эта вера распространилась и на его деда. Однако когда Люфир вновь посмотрел на него, а линзы выстроились в воронку над головой, внутри что-то дрогнуло.

Къярт не знал, что произошло потом. Всего мгновение назад он стоял и смотрел на Люфира, а теперь над ним были только медленно плывущие по кругу линзы и две черные завесы ниспадающих волос.

— Как себя чувствуешь? — спросил Люфир, когда затылок Къярта оторвался от его колен, и тот медленно сел.

— Все хо… ой-ей…

Он зажмурился, пытаясь спрятаться от появившегося перед глазами мельтешения. Рябь превратилась в распирающее грудь давление.

— Не спеши. Свыкнись.

Къярт сделал пару глубоких вдохов. Не помогло.

Горизонт раздался в стороны. Теперь Къярт видел не только молочный туман кузницы, но и течения за ее пределами, свинцовые отблески сфер, что едва не свели его с ума. Он видел их, чувствовал их присутствие, как птицы чувствуют приближение дождя. Время от времени ему казалось, что одна из сфер подобралась к нему со спины, и он едва сдерживался, чтобы не обернуться.

— Къярт?

— Я в порядке. Сила Проводника… это она так влияет на восприятие?

— Да. Со временем ты научишься этим управлять — приглушать и обострять чувствительность. Но основы перемещения по горизонтам тебе придется освоить сейчас.

Люфир взял Къярта за локоть и помог подняться, пускай тот и чувствовал себя вполне сносно — если не обращать внимание на ощущение, будто сквозь грудь хлещет поток воды. Не так уж и плохо, как для того, к чьей душе прилепили часть души эфирной твари. Удивительно, что для этого не потребовалось какой-либо подготовки, а всего несколько сотен парящих в прослойке между мирами линз и один заклинатель.

— Мне казалось, что объединение душ — сложный процесс, — заметил Къярт.

— А сейчас думаешь, что простой? Сколько, по-твоему, прошло времени?

— Не знаю.

Разумеется, какое-либо вмешательство в душу по определению не могло быть плевым делом, тем более когда впоследствии подопытные не распадались на части и не сходили с ума. Но наблюдая за Люфиром, легко было обмануться и счесть, что для него подобное — сущий пустяк. Райз тоже славился талантом сворачивать горы и выглядеть при этом так, будто копал грядки в огороде.

Теперь Къярт знал, откуда тянула корни эта невозмутимость.

— Признаться, я и сам затрудняюсь ответить, сколько прошло времени, — заметил Люфир. — На горизонте оно неоднозначно и, в некотором роде, многомерно. «Везде и сразу» будет самым простым объяснением. Однако «нигде и никогда» тоже подходит. Как и «только здесь и сейчас».

— Это мало что объясняет.

Люфир ненадолго задумался, после чего отпустил локоть Къярта и легко взмахнул рукой. Повинуясь его жесту, линзы, точно стая потревоженных птиц, бросились врассыпную, освобождая путь.

— Пойдем. Я поясню все по дороге.

Пальцы мужчины снова сжались на локте Къярта и потянули вперед.

— Время, проходящее на горизонте, и время, которое проходит для тебя — разные и почти не связанные вещи. Когда твоя душа переносится в горизонт, время для нее останавливается. Неважно, как долго ты будешь ходить по течениям — состояние горизонта, его, так называемый, «слепок», будет оставаться неизменным. Это не значит, что горизонт статичен. Просто твоя душа находится за пределами влияния его линии времени.

— Почему тогда после призыва я не сразу прихожу в себя? Иногда это десяток секунд, иногда — несколько минут.

— Это время, которое ты тратишь на переход из горизонта в реальный мир. Я объясню, а ты постарайся сильно не пугаться.

Къярт пугался бы на порядок меньше, если бы подобной просьбы и вовсе не прозвучало.

— Понятия времени для твоей души не существует, пока ты находишься, так сказать, в «глубине» горизонта. Но чтобы попасть на эту глубину, или чтобы вернуться в реальный мир, необходимо пройти через внешний слой, который из-за близости к оболочке мира в определенной мере подвержен его законам. Из-за высокой плотности энергии и материи, а также большого количества искажений, момент, который в твоем восприятии занимает доли мгновения, во внешних слоях может превратиться в годы и даже в века. В последнем случае твое физическое тело состарится и умрет прежде, чем душа вернется в него.

Представив, сколько раз он мог вот так застрять на горизонте и не вернуться, Къярт содрогнулся.

— Я раньше понятия об этом не имел, — пробормотал он. — Но я призывал тысячи душ, и ни разу на это не ушло больше десяти минут. Такого везения не бывает.

— Да, не бывает. Душа интуитивно стремится вернуться тем же путем, по которому попала на «глубину». Переход в горизонт можно сравнить с выстрелом. Душа — это пуля, горизонт — плоть. Переход из реального мира на горизонт — мгновенен. Но чтобы достать пулю, приходится приложить усилия и разбередить края раны. В большинстве случаев душа отыщет дорогу назад, но могут быть отклонения между точкой входа и точкой выхода. Основной, но не единственный, влияющий фактор — время нахождения на горизонте. Чем дольше ты здесь находишься — в твоем собственном восприятии — тем сильнее душа забывает, где находилась точка входа, и тем выше вероятность перескочить на другой слой и выйти в другом моменте времени реального мира.

— И даже с учетом этого вы считаете, что я могу находиться здесь так долго?

— С частью души Проводника ты будешь ориентироваться в течениях и слоях несравнимо лучше, чем прежде — даже на интуитивном уровне, не говоря уже о том, чтобы перемещаться осознанно. В качестве примера: чтобы поймать твою душу, я намеренно ждал нужный момент в верхних слоях горизонта.

— Но если время для душ, когда они оказываются на горизонте, останавливается, как я могу призывать тех, кто погиб год, век или тысячу лет назад? Разве они не остаются в «слепках» того момента, когда погибли?