— Зачем нужен был весь этот цирк с Фелисом? Почему нельзя было сразу сказать все, как есть?

— Ты действительно этого не понимаешь?

— Я хочу услышать ответ от тебя.

— Даже если закрыть глаза на то, что если бы ты знал план с самого начала, его узнал бы и Къярт, и тогда мы не смогли бы претворить его в жизнь.

Губы Химеры поддернула легкая ухмылка — первая за все время. На щеках парня показались ямочки, и его лицо немного приблизилось к тому, каким ему следовало быть. Без сомнения, оно было создано для того, чтобы ухмыляться: дерзко, вызывающе, с щепоткой безумия или даже с целой горстью. А этот мальчишка, тот, чье обличье натянул Химера, в свое время наверняка как следует потрепал нервы родителям.

— Ответь, Райз, — на его лицо вернулось прежнее немного меланхоличное спокойствие. — Тебе было бы легче, если бы ты относился к Къярту, как к инструменту? Фелис ведь говорил, что он — всего лишь оружие. Ему следовало донести до тебя эту мысль более доступно, чтобы сейчас тебе не мешала твоя привязанность?

Едва дрогнули брови, но Райзу почудилось, что исказилось все его лицо. Он выпрямился, будто в спину вогнали штырь, и хмуро посмотрел на Химеру. У него больше не было желания играть в игры.

— Ты понимаешь, что просишь меня сделать? — его голос зазвучал непривычно низко. — Ты хочешь, чтобы я взял и вот так использовал его? Нарушил данные обещания, предал доверие, поступил с ним так же, как с ним обошлись в прошлой жизни?

— Он это переживет, и Кара будет рядом, чтобы помочь. Не ропщи, Райз, тебе досталась не самая грязная работа.

— Горю желанием узнать, что ты считаешь грязнее, чем это.

— Это знание не принесет тебе утешения.

Ну еще бы. Вытащить из Химеры ответ можно было и не пытаться.

Проклятье.

— Ничего не выйдет, Химера. И дело не только в Къярте. Я был в доме Фелиса. Видел, что твой мизинец исчез. Он ведь перестал существовать, да?

— Да.

— Что, если бы ты тогда ударил в полную силу?

— Твои тело и душа исчезли бы. Как, впрочем, и мои.

— Тогда ты понимаешь, что я не согласен и дальше следовать твоему сценарию. Этот твой способ не в моих интересах.

— Другого нет.

— Значит, не судьба. Извини, но на такое я не подписывался.

Химера едва нахмурил брови, а лицо парня потемнело, будто собиралось превратиться в грозовую тучу. Оно все еще оставалось абсолютно человеческим, но что-то в нем просочилось на поверхность, придало чертам звериный, необузданный облик.

— Орда поглотит все и всех, — отчеканил он. — И не только в этом мире, но и в других. Десятки, сотни планет будут иссушены. А тебе и дела нет?

— Ох, сейчас это прозвучит совсем не благородно и ни капли не достойно, но, да, мне нет дела, — Райз развел руками. — Спасение мира, миров — это, конечно, славно и очень по-геройски, но не такой ценой.

— Каким должно быть человеческое тщеславие, чтобы ценить свою жизнь больше, чем существование тысяч видов?

А вот и металл в голосе — гулкий, звонкий. Этому мальчишке, кем бы он ни был, достались до завидного великолепные данные. Казалось, он мог идеально сыграть любую эмоцию, надеть любую маску — кроме маски безразличного спокойствия, которую предпочитал Химера.

— Если всерьез задуматься над этим вопросом, то..., — Райз едко усмехнулся. — Во-первых: для меня моя жизнь вмещает все вокруг, так что в моей системе координат сложно найти что-то более ценное, чем она. А во-вторых: даже если перейти в плоскость общей значимости — то, что моя жизнь обменивается на жизни на «десятках, сотнях планет», значит, что и стоимость у них примерно равна. Так что, если вкратце — да, я оцениваю ее очень высоко.

— В прошлый раз ты оценил ее в выживание всего одной цивилизации.

— В прошлый раз, — Райз тихо рассмеялся. — Похоже, мое прошлое ввело тебя в заблуждение, или Фелис, дурак, его превратно истолковал. Но я не герой, грезящий самопожертвованием во имя всего благого. Хватит с меня этого. Конечно, я не последняя скотина, и угрызения совести будут меня грызть, но ничего, я с этим как-нибудь справлюсь. Где-нибудь подальше от Орды и всего с ней связанного.

Вполне ожидаемо, что Райз не хотел расставаться с жизнью. Почему он вообще должен? Ради чего? Ради не имеющего к нему никакого отношения куска земли? Или ради заполонивших его, как блохи драного пса, людей? Они все равно умрут: от болезней, старости, ржавого ножа в руке соседа. Разве ему есть до них дело? Нет. Никакого дела нет. Плевать.

— Ты знаешь: Къярт не согласится остаться в стороне.

Райз фыркнул.

— Я не буду спрашивать его согласия.

— Он никогда тебе этого не простит.

Натянутое до предела терпение лопнуло, и слова вырвались без всякого на то спроса:

— Он не простит меня в любом случае!

Проклятье.

Почему это вообще волновало его? В какой момент стало иметь значение? Какая ему разница, что о нем будет думать какой-то там мальчишка?

— Действуй по моему плану, и его немилость уже никак тебя не коснется.

— Да чтоб тебя, Химера!

Райз давно выучил это правило, оно было простым: чем больше дергаешься в петле, тем сильнее она затягивается. Быть может, поэтому он и решил сопротивляться.

Хотел ощутить это чувство, с которым скукоживаются легкие, не в силах наполнится вновь.

Хотел убедиться, что уже принятое решение — действительно то, как он хочет поступить.

Хотел показать самому себе, что как бы туго ни затягивалась петля, он не поднимет руку с зажатым в ней ножом и не перережет веревку.

Химера не торопил его, позволяя сполна насладиться агонией. Ждал, пока угодившая в паутину мошка устанет бить крыльями, и он сможет спокойно подползти и впрыснуть в выдохшееся тело яд.

И Райз выдохся. И, похоже, тронулся умом.

— Мне нет дела до спасения миров. Пусть катятся к Проклятому, все и сразу, — зло пробормотал он. — Но меня интересует сохранность Къярта и Кары. Если я сделаю, как ты хочешь, они выживут?

— Как я уже сказал: Къярт это переживет, и Кара будет рядом.

— Еще бы ты сказал что-то другое. Иные варианты с тем же результатом?

— Мне не известны.

— Не известны или просто тебя не устраивают? — вскинулся Райз. — Ты же все это устроил явно не для того, чтобы в итоге я схватил Къярта, Кару и с помощью Кальдеора сбежал куда подальше.

— Они мне не известны. И я не вру. Это единственный гарантированный способ остановить Орду и сохранить Къярту и Каре жизнь. Мне не известно, существует ли другой. Если хочешь, ты можешь рискнуть и попытаться сделать иначе. Но я не знаю, каким будет результат.

— Откуда тебе вообще знать, что твой план сработает?

— Я видел это.

— Да, все эта ваша сила исполинов видеть будущее. И как давно ты стал готовиться к тому, что сейчас происходит?

— Еще когда наш мир не был поглощен миром уахара.

— За столько лет мог бы придумать план и получше, — Райз скривил губы. — Как вы, такие все предвидящие, допустили собственное истребление?

— Существуют события, которые нельзя отвратить.

Райз фыркнул и поднял взгляд к небу.

Совсем, как настоящее. Может, так оно и есть? Что, если мир вокруг не иллюзия, а реальное место, в которое исполин перенес его какой-нибудь припрятанной в рукаве пространственной техникой?

Пространственная техника...

Вмиг отбросив злость, браваду и едкое отчаяние, Райз поинтересовался:

— Вся проблема в барьерах Уи-Шаа и его брата?

Химера кивнул.

— Почему не использовать тот трюк с рисунками птиц? У нас будет Кальдеор. Если нейтрализовать Ц-Цузу, можно переместиться в ядро Орды, где ты нанесешь удар по Пастырю.

— Я больше не могу использовать эту силу. Я потратил всю энергию духа, что была, на побег и на подготовку ложной атаки в Афраксе. Тебе нужен был повод показать себя.

Райз скрипнул зубами. Он предпочел бы обойтись без лишних напоминаний, что все это было подстроено Химерой. Невысоко же исполин оценил жизни горожан. Разменная монета, не более — вполне в духе даже самой захудалой войны.