Света крохотной огонёк давал маловато, вдобавок нести горелку приходилось максимально осторожно, чтобы он не затух. Зато теперь я хотя бы приблизительно видел, куда шёл.

Коридор выглядел куда пошарпанней, чем в нашу прошлую встречу. Кое-где штукатурка успела потрескаться и отвалиться, а накладные декоративные панели были исполосованы, будто об них точил когти огромный котяра. Большинство дверей оказались снесены с петель и разбиты в щепки, а на полу тут и там попадались пыльные холмики в окружении заскорузлой от крови одежды.

Кто-то здесь знатно порезвился…

Глядя на эту безрадостную картину, очень захотелось взять в руки что-нибудь потяжелее стеклянной колбы. Но вокруг как назло не было ничего подходящего, так что пришлось двигаться дальше.

Внезапно за одной из приоткрытых створок, ведущей в чью-то палату, послышался едва различимый шорох. Я мысленно чертыхнулся, стараясь преодолеть это место как можно быстрее и тише. Увы, дрожащий свет горелки уже привлек к себе внимание, и в коридор по пояс высунулся мертвяк в изгвазданном халате. Хищно оскалившись, он толкнул дверь и вывалился целиком, подволакивая сломанную ногу, из которой торчали кости.

— Фу ты, напугал, — укорил его я, отступая спиной вперёд.

На самом деле, когда здесь было чисто и светло, было намного страшнее. Мне ли не знать.

Нежить упорно заковыляла следом, шипя на одной сиплой ноте. Можно было попробовать убежать от ходячего трупа, но в таком бедламе следовало перемещаться максимально осторожно, смотря себе под ноги, чтобы ни за что не зацепиться.

Кстати, о захламлении — на полу поперёк коридора валялся опрокинутый штатив для капельниц. Не обернись я, и мог вполне через него кувыркнуться.

Горелка тут же отправилась на пол, а железяка на колёсиках перекочевала в руки. Весу в ней оказалось немного, но я компенсировал это широким замахом. От удара по голове мертвяк громко клацнул зубами и рухнул срубленным под корень деревом. Хорошо, что он был довольно медленный, иначе с таким неуклюжим оружием мне пришлось бы туго.

Получив свои положенные десять единиц опыта, я направился дальше. Шкала прогресса едва позеленела, но мне сейчас было совсем не до прокачки. Даже развоплощения дожидаться не стал — никуда он не денется. При свете лут проверю.

Имелись здесь места, куда хотелось заглянуть безотлагательно.

Кабинет профессора Кирсанского, располагавшийся на первом этаже, оказался заперт. Монолитная стальная дверь, отделанная под старинное дерево, внушала уважение одним своим видом, однако, я без всякого пиетета сорвал золоченую табличку и с удовольствием её растоптал. Большего в моём положении сделать было нельзя, поэтому обход лечебницы продолжился.

Теперь я приглядывался к каждым повстречавшимся на пути останкам, однако, знакомых фамилий на бейджиках не попадалось. Вполне возможно, что хитрый заведующий успел сделать ноги до того, как здесь стало припекать. То, что он успел как-то получить первый уровень ещё до моего побега, оптимизма не внушало.

Послонявшись немного по опустевшим коридорам, навевавшим полузабытые фильмы ужасов, я вышел к дежурному посту, выглядевшему так, будто здесь кого-то в своё время свежевали. Лившаяся рекой кровь давно засохла, но запашок стоял ещё тот, а на противоположной стене, где раньше висели рекламные плакаты, была нацарапана размашистая надпись:

«ЗДЕСЬ БЫЛ МАКС СОЛОВЬЁВ».

— Интересно получается… — пробормотал я.

Вот и знакомые нашлись. Хотя встретить этого субъекта я здесь никак не ожидал. Так в миру звали Фроста, ледяного мага и по совместительству — социопата, что едва не уничтожил всех беженцев из «Сечуги» и окрестностей. Помнится, охранник из каптёрки что-то там про сосульки говорил, перед тем, как я его из шокера приголубил. Тогда я на это не обратил никакого внимания, едва собрав распавшиеся личности в кучу, но сейчас эта фраза отчётливо всплыла в памяти.

Выходит, мы с отморозком из одного и того же заведения выпустились. Ну надо же…

Может, ещё кто-то?

Денис точно не из пациентов — он отрывался километрах в тридцати отсюда, а вот на счёт остальных я не был уверен. Поискать их в картотеке, что ли? Всё равно ведь до утра делать нечего.

Но гораздо лучше будет найти сначала данные про себя, забывчивого до безобразия. И как сразу не додумался!

Я поставил горелку на пыльный стол и откинул стойку дежурного, пройдя в святая святых. Медицинские карты хранились здесь же, в специальном шкафчике с выдвижными ящиками, подписанными согласно алфавиту, по пять-шесть букв в каждом. Мой оказался самым первым, только бумаг там не было — кто-то выпотрошил хранилище, разбросав документы по полу в сестринской, которая располагалась сразу же за дежуркой.

Заглянуть сюда стоило в любом случае, так как практически сразу я наткнулся на упаковку длинных стеариновых свечей, испачканную чьим-то прахом. На столике, за которым перекусывал медперсонал, имелось несколько огарков, которые я немедленно поджог. Стало гораздо светлее, и разбирать мелкий текст на бумажках теперь получалось куда лучше.

Естественно, моё дело отыскалось одним из последних, в дальнем углу. Мало того, что по нему основательно так протоптались, так ещё и страницы слиплись от крови. Но липовые заключения о моих якобы психических расстройствах меня мало интересовали, а вот титульный лист хранил куда более ценную информацию.

Итак, Тимофей Сергеевич Бухлин. Тридцать один годик, мужчина в самом расцвете лет. День рождения — третьего ноября, надо будет не забыть себя поздравить. Так, дальше не так интересно…

Вот! Адрес — город Краснодар, улица Альпийская, шестнадцать. Далеко же меня занесло. Что-то смутно вспоминается, на счёт моей нелюбви к холодному климату, но без особых подробностей. Идём дальше.

Семейное положение — женат. Анастасия Николаевна Бухлина. Даже контактный телефон имеется, и электронная почта. Ну, теперь хоть знаю, как зовут ту, чьими стараниями я здесь и очутился. Не особо полезная информация. А вот следующая строчка заставила моё сердце пропустить пару положенных ударов.

Дети — Пелагея Тимофеевна Бухлина. Чего?!

Ну да, мне ведь никогда это имя не нравилось. На нём Настя настояла — сейчас как раз пошла мода на стародавность, вот и поддался, как последний подкаблучник. И только увидев в садике несколько Ротиборов, Платонов и Ярославн, до меня дошло наконец, что совершил я форменную глупость. Да и имя это никак ласкательно не сократишь, вечно спотыкаюсь.

Меня самого назвали в честь дедушки, который погиб от старых армейских ран, времён Великой Отечественной. По словам родителей, я был на него очень похож, начиная от внешности и заканчивая склонным ко всяческим авантюрам характером. Жаль, что внучку они сами так и не увидели — затянул я с семейной жизнью, с головой уйдя бизнес.

Когда только начинал, ландшафтный дизайн воспринимался иностранной диковинкой, а проектированием парков и зон отдыха занимались кто угодно, кроме специалистов. Поначалу я раскручивался в родном Ростове, но позже перебрался в более тёплый Краснодар. Выбил себе место в спальном районе, где занимался благоустройством, и там же встретил будущую супругу, на тот момент носившую фамилию Кравченко.

Зря повёлся на сногсшибательную внешность — мамаша из неё вышла никудышная. Вот и сейчас, она пропадала где-то по салонам красоты вместе с верными подружками, а я вместо допиливания очередного проекта игрался с дочкой. И, чёрт возьми, мне это нравилось!

Она у меня та ещё оторва — стоит на секунду отвести взгляд, как этот дьяволёнок что-нибудь отчебучит. Вот и сейчас, пока я копался с документами, она стянула мой перьевой «Паркер», который я непредусмотрительно оставил на столе, и умчалась куда-то разрисовывать стены. Что поделать — творческая личность, наверняка художницей вырастет. Изобразительный кружок у неё самый любимый в садике. Знала бы она, сколько я за него денег отвалил…

Стоило мне выйти из кабинета, как мне на глаза попалась нарисованная на обоях гигантская буква «П». Её любимая. Это личная подпись — полностью писать собственное имя она ещё не научилась. Малышка очень пунктуальна — украшает только специально отведённые места, где её художества можно легко сменить. У меня целый рулон в кладовке для таких случаев имеется. И только Настя вечно бурчит.