Владыка Доцланда быстро выяснил: в камерах побывали именно они. Пропали их дети. Вероятно, четверка захватила и Всезнайгеля. Тогда кто разрушил магические потоки? Всю ночь и последующий день возле Великого Разлома и в замке Дункельонкеля усиленно искали шпионов.

Четыре всадника отбились от преследователей и запутали следы, скрывшись в подземных лабиринтах. Вождь выставил по дозору у всех известных выходов. А бывшие наемные убийцы не спешили выбираться из катакомб. Они предусмотрительно взяли с собой трехсуточный запас еды и питья.

Дункельонкель был чудовищно собой недоволен. Миссия с Молотом провалилась. Партию, разыгранную вокруг артефакта, не удалось свести даже к ничьей. И этот Николас Могучий… Теперь темный колдун убедился воочию, что нескладный долговязый паренек ой как не прост. Совершенно точно, промедли Вождь с бегством – и не отбился бы. Ворожба, с которой столкнулся Дункельонкель, не походила ни на одну известную ему технику. Барон явно не прилагал абсолютно никаких усилий, а ведь сумел привлечь ужасные для человека силы!

Было чертовски некогда, но, отодвинув дела, колдун сел и тщательно проанализировал то, что открылось ему в северной цитадели. Никто не способен управлять такими энергиями. А Николас – ухитрился. Самое ужасное, в момент атаки он собирал ее из окружающего пространства. Опытный чародей Дункельонкель чувствовал, как его собственный запас магии уменьшился при приближении проклятого иномирца. Это было похоже на нехватку воздуха: заклинания либо ослаблялись, либо вообще рассыпались.

Черный колдун и сам умел втягивать энергию, но по сравнению с бароном в этом фокусе он был просто слабак.

«Что-то новенькое. Что-то опасное, – крутилось на уме у Вождя. – Срочно требуется противовес. Да, у меня есть Великий Разлом. Здесь я смогу черпать энергию для своих заклинаний. Биться с выскочкой Николасом придется здесь. Иначе – проиграю».

В голове Дункельонкеля начали вызревать планы. Требовалось заманить барона в сердце Доцланда. Вождь и Учитель не представлял, как он это сделает.

– Хорошо, позже, – прошептал колдун и заставил себя вернуться к более насущным проблемам.

Тронув амулет, он вызвал Адольфа.

– Да, Учитель, – послышался ответ.

– Мальчик мой, пришла пора операции «Разрыв». Как только выйдете на позиции, действуй.

– Будет исполнено.

Дункельонкель покинул трон и зашагал к выходу. Предстояло восстановить магическое питание. На душе черного колдуна было пакостно. Слишком много щелчков по носу он получил.

Барон Николас, напротив, чувствовал себя вольготно.

Если бы Коля Лавочкин был бабником и сластолюбцем, то он мгновенно сошел бы с ума, увидев обитательниц замка ведьм. Хранительницы были все как на подбор красивыми и юными.

Восточная башня оказалась обжитой не в пример остальным. Здесь была удобная, хоть и простая, мебель, ковры и куча разных мелочей, отличающих женское обиталище. Еще тут было тепло. В общем, если не зацикливаться на высоченных потолках и огромных площадях комнат, у ведьмочек получилось уютное гнездышко.

Солдат положил Молот в прихожей. Фрау Грюне провела гостя на кухню, усадила к очагу.

– Побудь здесь, рыцарь, – церемонно сказала она.

– Тебе надо припудрить носик? – схохмил рядовой.

Его не поняли. Да он уже привык.

Лавочкина оставили в одиночестве. Разумеется, несколько колдуний тайком подглядывали за ним, но были слишком далеко, чтобы завести с ними знакомство. От очага растекались соблазнительные ароматы: на вертелах жарились толстые куриные тушки. У парня потекли слюнки. Вспомнилась незамысловатая гастрономическая песенка-пародия:

«Блин, в кои-то веки запел по-русски, а нате вам – хеппи-энды повылазили», – подумал Коля.

Вернулась Грюне. Позвала на ужин. Вместе с Лавочкиным за длинный стол сел десяток ведьм. Хранительницы не сводили глаз с парня, отчего он поначалу сильно стеснялся, а потом голод взял свое, и солдат перестал смущаться.

Было приятно: столько юных красавиц… И он в центре внимания… В голову невольно пришли мысли эротического содержания.

Ведьмы тут же захихикали. Коля покраснел.

«Елки-ковырялки, они же читают мысли!» – спохватился рядовой.

Хранительницы рассмеялись в голос.

Впрочем, хозяйки проявили такт. Быстро закончив трапезу, одна за другой девушки упорхнули из-за стола. Остались лишь Лавочкин и Грюне.

– Как же вы друг друга терпите, если, что ни подумай, все услышат? – спросил парень.

– Умеем закрываться. Ты, кстати, тоже закрылся.

– В смысле?

– Издеваешься? Ты же сам скрыл мысли после того, как опростоволосился.

– Но я… не умею.

– Значит, Знамя.

Солдат поблагодарил полковую реликвию.

– Теперь – спать, – скомандовала хранительница. – В простом смысле этого слова.

Спозаранку Грюне и рядовой стартовали на запад. Предстоял длительный пятисуточный путь. Дул сильный боковой ветер, и ведьма хмурилась: на борьбу с ним придется тратить силы. Теплые порывы сбивали ковер-самолет с курса.

Лавочкин последний раз посмотрел на замок ведьм.

– Прямо как наша Россия, – сказал солдат. – Такая же огромная, красивая, но холодная, необустроенная, и черт ее знает, зачем она вообще. И самое интересное, от нее непостижимым образом все зависит! – Потом пораскинул мозгами и добавил: – А еще все на бабах держится.

Ковер-самолет нес пассажиров, у одного из которых на плече покоился карикатурно огромный молот. Невольный зритель решил бы, что сходит с ума, но, к счастью, в тундре мало зрителей.

Дорога была неблизкая, и Коля Лавочкин попросил фрау Грюне закончить историю Дункельонкеля и его сестры.

Хранительница была не против продолжить прерванный в замке рассказ. Солдат узнал все, что поведала Гретель хранительницам.

Будущий повелитель Доцланда покинул пряничный домик и отправился в скитания.

Темный пузырек на шее превратил Гензеля в очень плохого мальчика. Паренек ставил цели и достигал их самыми подлыми и вероломными способами. Поучившись у нескольких далеко не слабых магов, он лишал их способностей, обкрадывал и перекочевывал в другой город.

Он зациклился на видениях из зеркала. Сначала он помнил каждую деталь чудесных машин, потом почувствовал, что подробности стираются. Юный колдун раздобыл бумагу и исступленно рисовал, рисовал танки, самолеты и паровозы, но он был лишен таланта художника. Гензель злился, рвал листы, снова хватался за уголь. Не выходило.

Тогда паренек нашел настоящего рисовальщика. Пообещав ему денег, Гензель напрямую вкачал в сознание художника образы. Мастер сделал сотню точнейших эскизов. Рисовальщик искренне счел заказчика сумасшедшим и в общем-то не сильно ошибся. Когда чародей получил все, что хотел, он умертвил художника. О тайне замечательного мира никто не должен был узнать.

Через несколько лет Гензель снял амулет, обнаружил и сумел разрушить эльфийские заклинания, которые изменяли сознание хозяина. К этому времени парень восполнил многие пробелы в магическом образовании. Мальчик был классическим самоучкой: читал то, что считал нужным, не обращал внимания на догматы, мыслил нетрадиционно и на все имел совершенно оригинальное мнение.

Влияние амулета оказалось слишком сильным, чтобы колдун одумался после того, как снял коварную вещицу. Наоборот, взгляды Гензеля стали трезвей, ум рациональней, а желания никуда не делись.

Он смеялся над коллегами-чародеями, считая их трусами, дрожащими перед вшивенькой бумажкой – древним обещанием магов не бороться за власть. Отлучение волшебников от царствования объяснялось необходимостью сохранять равновесие. Гензель полагал эту причину полным бредом, выдуманным Зингершухером для защиты простого, не имеющего магических способностей люда.