Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Спасибо, товарищ прапорщик.

– Обращайся еще, – простецки ответил Дубовых. – А теперь не отставай, мы идем к королю Томасу.

Бесфамиллюр сидел в командирском шатре и размышлял. В основном его думы сводились к сожалению: дескать, он на днях отправил сотню человек на помощь Альбрехту. Теперь, когда вдоль многокилометровой границы развернулись силы противника, монарх понял: дорог каждый защитник.

Старый рубака чувствовал приближение часа штурма. Ладно, в таком случае очень кстати появились Николас и Пауль. После замечательной новости из Труппенплаца Томас поверил в их преданность делу борьбы против Дункельонкеля. «Мы еще поборемся, – пообещал себе монарх. – Ведь даже преступник Рамштайнт отдал ценный магический артефакт. Ай да Всезнайгель. Чем же он прижал висельника?..»

Снаружи донеслись голоса охраны и Повелителя Тьмы.

Король встал с покрытого плащом Барабана Власти, вышел в ночь.

– Здравствуйте, ваше величество, – поприветствовал Бесфамиллюра барон Николас и закашлялся.

– И вы не болейте. – Томас втянул кривым носом холодный воздух. – Заходите, рад вам.

Пока Коля Лавочкин, прапорщик Дубовых и графиня Страхолюдлих рассаживались на лавках, монарх распорядился подать горячий ужин.

По настоятельной просьбе короля гости рассказали обо всем, что пережили с момента заключения тройственного союза. Когда солдат обрисовал ситуацию с Молотом Ведьм, Бесфамиллюр с досады хлопнул себя по колену:

– Как же вы нужны тут, барон! Именно в эти дни!

– Ваше величество, я до сих пор не восстановил магические силы. От меня не будет пользы, – возразил парень.

– Одно ваше имя много значит для народа, Николас.

– Сегодня я убедилась, ваше величество, что люди знают и верят в Пауля Повелителя Тьмы, – торжественно изрекла Хельга Страхолюдлих. – Я стояла по правую руку Пауля, когда его приветствовало ваше войско. А барона нынче приняли за гомункулуса и, как видите, побили. Если бы Повелитель Тьмы не призвал беса, вероятно, Николас не сидел бы сейчас с нами…

– Но вы улетите все, не так ли?

– Не так, – сказал Лавочкин. – Пауль останется. Если графиня согласится помочь мне добраться до замка, я буду ей признателен.

– Конечно, я отвезу вас, барон, – промолвила Страхолюдлих. – Думаю, мы расстанемся раньше. Ваша хранительница наверняка уже мчится вам навстречу.

– Не хочется тебя отпускать, Хельгуша, – прапорщик вздохнул, – да ведь, кроме тебя, я никому не доверю рядового! Тебе отдохнуть бы.

– Я закончила трапезу, спасибо, ваше величество. – Графиня с достоинством склонила голову. – Нет ли у вас местечка, где я могла бы поспать?

Король приказал проводить гостью.

– Что ж, господа, – сказал он. – Раз уж мы остались втроем в мужской компании, то не откушать ли нам эля из моих запасов?

– Не пьянства ради, а для веселья, – соврал Палваныч.

Коля решил: немного хмеля не повредит.

Выпили. Действительно повеселели.

– А нету ли у вас чего для досуга? – поинтересовался Дубовых.

– Почему нет? Есть, – гордо проговорил Томас. – Музыка с танцами у нас не в почете. Сейчас стало модным приглашать мудрецов или разных ученых. Развлечение должно не только развеивать, но и приносить пользу. Я даже на войну прихватил парочку многознатцев.

– Звучит подозрительно, но любопытно, – постановил прапорщик.

По мнению Лавочкина, звучало не просто подозрительно, а стремно, но с командиром не поспоришь.

Бесфамиллюр велел позвать мудреца.

Привели щуплого зажатого человечка, постоянно шевелящего губами и хмурящего брови. Говорил он очень тихо – так, что приходилось прислушиваться.

– Мое имя Зигмунд. Я толкователь снов и знамений, известный в узких просвещенных кругах, – представился он.

– И чем вы отличаетесь от базарных прорицателей, уважаемый? – спросил Коля.

– Я не занимаюсь гаданием, а строю свои прогнозы исключительно на научной основе. Без магии, шулерства и прочих фокусов.

– Как же называется наука, к помощи которой вы прибегаете?

– Я сам изобрел и наполнил истинным содержанием свою науку, господа. А называется она членовредительством.

– Велика наука, – усмехнулся Палваныч, смерив взглядом тощего, согнутого в крючок Зигмунда. – Правда, не при твоем телосложении ею заниматься.

– Ах, вы меня неверно поняли, – пробормотал ученый. – Членовредительство – это учение о том, что весь вред и все страдания человек получает от члена.

– Подожди-ка, милок, – запротестовал Дубовых. – Сколько лет живу, а от части тела, тобой упомянутой, имею исключительно пользу и удовольствия.

– Ну, сие вам лишь мнится. Правда слишком глубоко спрятана, чтобы вы сразу распознали, кто, точнее, что стоит за вашими бедами.

– Стоит, стоит, не жалуюсь, – ухмыльнулся прапорщик.

Зигмунд скривился, словно уксуса хлебнул:

– Я не в этом смысле! Вы ведь прекрасно знаете, как мужчины переживают из-за малых размеров предмета нашей беседы!

Палваныч поднял ладони кверху:

– Что ты пристал? У меня все размеры вполне удовлетворительны и не раз за ночь, между прочим.

– Ну, я не о вас конкретно, а в общем, – объяснил Зигмунд. – Представьте себе такого человека.

– Мужика?

– Да, мужчину.

– С маленьким достоинством?

– Да.

– Ты за кого меня держишь, извращенец?!

– Ох. – Ученый затрясся. – Я же не подразумевал ничего предосудительного! Кста-а-ати! Сейчас вы показали прекрасный пример членовредительства! Вам ненавистна мысль о мужчине, ибо вы боитесь вступить с ним в порочную связь.

– Я что-то не пойму, – свирепо прорычал Дубовых. – То ли ты меня на слабо берешь, гомункулус латентный, то ли смерти ищешь.

– Мы же цивилизованные люди, – промямлил Зигмунд.

– И всегда есть третий вариант, – подсказал король Томас.

– Воистину, воистину! – подхватил ученый. – Моя задача – лечить души разговором.

Прапорщик ощерился:

– Если ты вякнешь еще хоть слово на срамную тему, то у меня разговор с тобой будет коротким. Вылечу твою душу методом освобождения от тела. Усек?

Зигмунд поспешил ретироваться.

– Неправильно вы, Пауль, с людьми науки беседуете, – заключил смеющийся Бесфамиллюр.

– По мне, так лучше бы у вас девки полуголые танцевали, чем это чучело карикатурное мозги полоскало, – пробурчал Палваныч. – Давайте выпьем, и баюшки.

Рано утром прапорщик Дубовых разбудил Колю Лавочкина зычным криком:

– Подъе-о-ом!!!

Парень вскочил на ноги раньше, чем успел проснуться.

– Давай, салага, не посрами, – напутствовал его командир. – Хельгулечку береги, чести не урони. Помни, ты – русский солдат. Тебе все по барабану. Бери киянку, или что там оно, и дуй в обратный зад. Удачи… Да, и мумии своей привет передай.

– Спасибо.

Коля сгрузил прапорщику лишние вещи, в том числе толстые книги Иоганна, и вышел из шатра. Рассвет только занимался. Перед рядовым был расстелен ковер, будто в аэропорту у трапа посольского самолета. Хельга стояла в середине:

– Готовы, барон?

– Всегда готов, – проявил пионерский задор Лавочкин.

Стартовали. Графиня была поглощена управлением самолетом, а Коля предался тоске по дому и томительному перемалыванию набивших оскомину мыслей об Эльзе.

«Удивительное разгильдяйство, Колян, – распекал себя парень. – Вернемся к началу твоей здешней жизни. Ты и трех дней не провел в этом мире, а уже спутался с девицей. Ну, гульнул. Но чем же ты, кобелина, думал?! Домой хочется… Страсть. Но как честный-то человек я должен остаться и кормить семью. Либо тащить ее с собой, в Россию. Да Эльза там с ума спятит. Ох, я сам сейчас сдвинусь».

Постепенно Лавочкина сморил сон.

Бессовестно продрыхнув полдня, солдат проснулся бодряком. Он удивился, как вообще он мог столь беспечно вести себя на летящем ковре.

Спросив об этом Хельгу, он получил неожиданный ответ:

– Я слегка навеяла на тебя чары сна. Ты так громко зевал и ворочался, что я решила помочь.

Путешественники сделали привал, перекусили и размялись. Продолжили полет.

773
{"b":"872793","o":1}