Недалеко от входа располагался продолговатый бокс. Логика подсказывала, что там подсобка, столовая или туалет. Лавочкин шмыгнул туда.

Ему повезло: здесь устроили склад. Потолка не было, свет проникал беспрепятственно. Нагромождение кроватей, аккуратно сложенные горы скатанных матрасов…

Парень пробрался в самый дальний и почти неприступный угол, расстелил на полу матрас, лег и почти сразу заснул.

Самый благословенный вариант – спрятаться и спать, пока преследователи мечутся в твоих поисках.

На поверхности окончилась морозная ночь, и рядовой Лавочкин проснулся готовым свернуть горы.

Постоянный производственный шум уже стал привычным: долбят и долбят.

Коля перекусил, поглядел в карту Всезнайгеля. Мысленно пожелал Иоганну удачи.

«Теперь позаботимся о себе, – приступил к планированию солдат. – Они тут далеко не глупцы. Давным-давно обнаружили связанного ZZZ-065. Поняли, кто ходит в его робе. Осознали, что мне смешаться с клонами – раз плюнуть. И кордоны дырявые, и суматоха была. Значит, сейчас местные маги должны проверять каждого моего двойника. Вероятность запалиться чертовски высока. Одновременно я бы на их месте начал глобальный обыск. И что делать мне на моем месте? При таких раскладах безопаснее отсидеться, а не вылезать на тамошние просторы».

Лавочкин впервые обратил внимание на внешнюю стенку ангара. Материя! Аккуратно проковыряв дырочку, разведчик получил возможность подглядывать за обширным куском площадки с ящиками, между которыми бегал накануне. Сегодня возле них торчали усиленные посты, вдоль них блуждали черные фигуры.

Просматривался и железнодорожный путь, ведущий к туннелю. Солдат стал свидетелем прибытия поезда. Вчерашний это был состав или нет, Коля не знал. На паровозе не было никаких отличительных знаков.

Поезд прибыл порожняком – локомотив да пустые платформы. «Наверняка будут грузить ящики», – предположил Коля. Состав прокатился куда-то за ангар.

Рядом с ангаром прошагал офицер. За ним протопал отряд гомункулусов.

– Вот, елки-ковырялки, и сбежал в самоволку, – еле слышно проговорил рядовой. – Угодил в другую армию.

Вспомнилась байка про побег из тюрьмы некоего американского зэка. Хитрец воспользовался ротозейством охранников и спрятался в белье, которое стирали в местной прачечной. Узник полагал, что бельишко отвезут в больницу или еще куда-нибудь, а оказалось, шмотки были из соседней тюряги. Зэк вылез из контейнера и совершил ужасное открытие: он сменил одну клетку на другую.

Ситуация Лавочкина была не лучше. Пожалев себя, он продолжил мозговой штурм: «Итак, лучше пересидеть. Залечь, как говорится, на матрасы. Замаскируемся на всякий пожарный и отоспимся. А как спадет ажиотаж, двинемся дальше».

Стараясь действовать тихо, Коля построил вокруг себя высокую баррикаду из скатанных в рулоны матрасов. Теперь его не заметят, а если подойдут, то подумают, что матрасы навалены вплотную к внешней стене.

Впервые за многие дни рядовой Лавочкин предался чистому, ничем не омраченному дуракавалянию.

Он повалялся, поподглядывал за суетой врага, порылся в мешке Иоганна. Там, кроме карты и двух свитков, лежала толстенная книга. Солдат достал фолиант, раскрыл на титульной странице. «Происхождение и жизнеописание Николаса фон Зингершухера, прозванного соратниками Дырявыми Штанами», – гласило название.

– Тезка, значит, – хмыкнул солдат, перевернул страницу и начал чтение.

«На севере жила королевская чета Зингершухеров. Жили они в полном согласии и крепкой любви. Именно поэтому у них было двенадцать сыновей.

В то время государствами управляли женщины, а мужчины им подчинялись. Это была странная эпоха. Войн тогда почти не случалось, ведь если начнут враждовать женщины, то противостояние будет жесточайшим и беспощаднейшим.

Так или иначе, жены, а не мужья вершили судьбы мира.

Вот почему в один прекрасный день король сказал королеве:

– Любовь и госпожа моя! Если тринадцатый ребенок, коего ты родишь, окажется девочкой, то двенадцать мальчиков надо будет убить, чтобы у нашей наследницы осталась вся казна, коль скоро девочка обязательно станет королевой.

Супруга приняла доводы мужа.

Он повелел сколотить двенадцать гробов, насыпать в них стружек, положить по маленькой трогательной подушечке. Готовые гробы заперли в особой комнате, ключ от которой король отдал королеве.

С тех пор королева день-деньской сидела в светлице и плакала, ожидая следующих родов.

Младший сын, Николас, заприметил матушкину грусть. Он подглядел, как она проливает слезы, крутя в руках заветный ключ.

Мальчик дождался ночи, мать уснула, и он похитил ключ. Придя со свечкой к потайной комнате, он открыл дверь и узрел гробы. Самая крохотная домовина приходилась ему впору.

Дрожащий отрок стоял на пороге, пораженный ужасной догадкой, как вдруг ему на плечо легла рука, и громкий голос произнес:

– Ну, что тут у нас?

Николас был настолько напуган, что в нашей истории начало фигурировать его первое прозвище, связанное со штанами, – Зингершухер Мокрые Штаны.

Обернувшись, мальчик увидел фею-крестную…»

– Е-мое, неслабое же у паренька выдалось детство, – промолвил Лавочкин. – И фея изрядная шутница была… А родители вообще маньяки. Иван Грозный отдыхает.

Он перевернул несколько страниц, мельком ухватил, что юный Николас последовал совету феи и пустился в бега. Солдат полностью пропустил главу, в которой рассказывалось, как король с королевой заполнили одиннадцать гробиков, так как девчонка все-таки родилась.

Затем начались главы, раскрывающие личность Зингершухера с такой стороны, что сразу стало ясно: он был сыном, достойным своих родителей. Правда, ему ни разу не пришло в голову сначала нарожать роту сыновей, а потом запланировать и подготовить массовое детоубийство.

Чтение разозлило и утомило россиянина. Он отложил книгу, улегся на спину.

«Что за народ такой? – думал рядовой. – Помнится, Хельга Страхолюдлих спела балладу о своем предке-карлике. Полный отморозок. Эти вот Зингершухеры тоже… Убийца на убийце. Логики в преступлениях абсолютно никакой, галимая психиатрия. Впрочем, наши сказки, насколько я помню, тоже не отчеты общества пацифистов».

Постепенно Коля задремал.

Он проснулся, когда в подземелье раздался низкий протяжный гудок. Шум работ мгновенно стих. Бряцания железок и долбежки стало не хватать. Собственно, поэтому солдат и очнулся.

В казарме торопливо зашаркали ногами гомункулусы.

Лавочкин прильнул к дырочке.

На площадку выходили клоны, строились в каре под окрики офицеров. Несколько магов и Железный Ганс тоже присутствовали. Последними вышли гномы. Их конвоировали нормальные живые солдаты. Строй сомкнулся, скрывая руководителей от Колиного взгляда.

Парень озадачился. Эвакуация? Или готовят облаву?

Вскоре началось перестроение, и рядовой понял: колдуны проверяют каждого гомункулуса.

Тогда зачем вывели гномов?

– Чтобы они меня не спрятали, наверное, – предположил Лавочкин.

Тем временем осмотр личного чурбанского состава закончился. Трое офицеров, несколько «натуральных», как их окрестил Лавочкин, бойцов и старик Мангельштамм остались с подчиненными, а остальные разбились на группы и отправились прочесывать постройки. Даже Железного Ганса припахали.

«Пинцет тебе, Колян, – подумал парень. – Лишь бы все вверх дном не перевернули».

Он еще раз оценил заслон из матрасов. Вроде бы все в порядке. Теперь – затаиться и ждать.

Через несколько мучительно долгих минут входная дверь ангара скрипнула, и по казарме разнеслись звуки шагов.

– Проверять внимательно, не пропускать ни одного труднодоступного уголка, – раздался властный голос за стеной Колиной подсобки.

Лавочкин задержал дыхание. Он узнал тембр Панцера.

Дробь шагов то затихала, то становилась громче. Изредка досмотрщики тихо переговаривались. Затем кто-то зашел в подсобку.