Пока Дубовых наслаждался видами дикой природы, графиня управляла ковром и предавалась невеселым раздумьям. Недавняя встреча со своим старым повелителем тягостно повлияла на настроение Хельги. «Слишком ты силен, Дункельонкель, – размышляла Страхолюдлих. – Мощь твоя многократно возросла со времен Темного ордена. Сможем ли мы одолеть твой сумрачный гений?..»

Обычные люди считают, что гении, как правило, ненормальны. Правда это или ложь, неизвестно. Но гениальный колдун Дункельонкель служил неплохим доказательством упомянутой истины.

Если бы нашелся историк, захотевший написать биографию главы Черного королевства, то он быстро бы сдался, так как Дункельонкель тщательно уничтожал любые следы, документы и свидетелей своих дел.

Происхождение злого колдуна оставалось секретом. Возраст тоже. Первое упоминание о Дункельонкеле относится к временам Зингершухера, то есть отстоит от событий нашего повествования на сто поколений. Разумеется, это явный подлог. Создатель Черного королевства занялся подделкой древних скрижалей еще в юности.

В Дриттенкенихрайх Дункельонкель прибыл около двадцати лет назад. Он поселился отшельником, часто и надолго отлучался из страны, не был замечен в сомнительных делах. Меж тем его всегда окружал ореол тайны. Поэтому никто не удивился, когда стало известно, что он – глава Темного ордена, причем не шутейного, а самого настоящего: с шабашами и кровавыми планами. Орден объединил колдунов и ведьм, искавших вдохновение в черной символике и запрещенных видах ворожбы. Идеология Дункельонкеля провозгласила волшебников сверхлюдьми, стоящими над серой рутиной, которая объявлялась уделом бездарей. Мысль была не новой, но отчего-то именно тогда, именно в среде вальденрайхских колдунов она нашла горячий отклик.

Тилль Всезнайгель полагал, что в этих землях всегда существовали предпосылки для магического бунта. Главным источником силы в королевстве был непознанный и своенравный Зачарованный лес. На легендах о нем воспитывались местные волшебники. Они ощущали свою избранность, причастность к чему-то мощному и темному, а также испокон веков были недовольны законами, ограничивавшими возможности магов.

Дункельонкель призывал сломать старый порядок и установить новую власть, окрещенную демагогами от науки магократией. Черный колдун не остановился. Он выдумал так называемую перманентную магическую революцию. Ее целью было свержение королей и построение никогда доселе не виданного государства, управляемого волшебниками.

В таком устройстве было место трем сортам людей – сверхлюдям, пейзанам и отлученным. Пейзанином Дункельонкель считал любого человека, не осененного колдовским даром. Отлученными становились маги, отказывавшиеся принять учение о революции. К таким волшебникам сверхлюди относились как к рабам. В общем, выходило весьма приятненькое общество.

На территории отдельно взятого королевства, которое соседи величали Черным, Дункельонкель и построил свою магократию. Это ему удалось после того, как он и его орден потерпели сокрушительное поражение в Вальденрайхе. Победители потом долго гадали, был ли бунт против власти Генриха неким отвлекающим маневром, или темный колдун рассчитывал совершить перевороты в двух странах сразу.

Так или иначе, ветхий Зингершухерланд пал, и на его месте родилось новое государство с коротким названием Доцланд[58]. Дункельонкель собирался преподать урок всему миру. К тому же в своих владениях он носил официальный титул «Вождь и Учитель».

Пятнадцать лет Доцланд копил силы для экспансии в соседние государства. Великий Разлом питал империю Дункельонкеля магической энергией. Старые находки и открытия, о коих будет рассказано в свое время, ждали полной реализации. Теперь же темный колдун сделал первые шаги к мировому господству и встретил первые трудности.

В тот славный вечер, когда Всезнайгель и Лавочкин беседовали с королем Наменлоса, Вождь и Учитель отдыхал в зале, служившем ему кабинетом, спальней и лабораторией.

Дункельонкель то слушал музыку, то дремал, потом встал с ложа и подошел к приоткрытому окну.

Белые одежды слегка трепетали на сквозняке, но колдуну не было холодно. Он лишь спрятал руки в широкие рукава.

Пронизывая острым взглядом вечернюю темноту, Дункельонкель, казалось, видел нечто приятное и долгожданное. На смуглом лице, словно вырезанном из древесной коры, играла улыбка. Неподвижно простояв четверть часа, Вождь и Учитель погладил ладонями длинные черные волосы, собранные в хвост.

– Все очень хорошо, – произнес колдун.

Он отвернулся от окна и посмотрел на магическую карту империи. За ее состоянием следили маги-рабы из отлученных. Работая круглосуточно в три смены, они поддерживали голографическое изображение территории Доцланда и прилегающих к ней районов в огромном кристалле, занимающем почти весь зал. Вещица поражала грандиозностью и шиком. По желанию Дункельонкеля любая местность увеличивалась, обрастая деталями. Причем движущимися. Снегопады, бури, горные обвалы – все отражалось в этой модели. Пусть не в очень мелких деталях, но вполне различимо.

Дункельонкель подумал: «Как, должно быть, противно превращать дар в рутину, быть разумным подсвечником. Магия дает возможность творить одно великое дело в год, в десятилетие, вообще в жизни и нежиться в лучах единственного свершения. А этих глупцов загнали в рабство, будто каких-нибудь рудокопов, и требуют питать ненавистный кристалл…»

Слабый зеленоватый свет кристалла-карты успокаивал глаза. Глава Черного королевства щурился, словно млел, и постепенно увлекался самолюбованием: «Все они не созидают, а городят и плодят выкидыши. Да, большая разница – созидать и просто строить. Счастлив я, ибо созидаю. Я задумал свой порядок, страстно переболел своей мечтой, я довожу до ума воздвигнутое и расширяюсь. Мое творение – Доцланд – пейзане называют кровавым, но оно выстрадано. Для вкусного жаркого надо убить барана. Они еще поймут… Может быть». Дункельонкелю нравился собственный цинизм, правда, иногда он пугал самого Вождя.

– Ты старый самовлюбленный идиот, – сказал себе колдун. – Банальный самовлюбленный идиот. Чем и хорош.

Хмыкнув, Дункельонкель поморщился – сломанные Лавочкиным ребра еще не срослись. Потом маг дотронулся до кулона, висевшего на груди, и произнес имя дочери Иоганна Всезнайгеля.

– Я сейчас, – раздался тихий голос.

Вскоре дверь открылась, и в зал вошла виконтесса Марлен.

На ее шее висел точно такой же кулон, как и у темного колдуна, – маленький флакончик на золотой цепочке.

– Ты достаточно отдохнула? – тепло спросил Дункельонкель.

И хотя на идеальном лице, обрамленном белыми волосами, еще лежали тени, девушка ответила:

– Я готова ко всему… В меру скудных сил.

– Ты все еще переживаешь о том, что потеряла магическую силу? – нарочито небрежно отмахнулся колдун. – Не печалься. Ты мне дорога и без нее. И потом, неужели это навсегда? Я бы на твоем месте пожил денек-другой прямо над Разломом. А потом поговорим. Поняла?

Марлен ожила, глаза вспыхнули новым светом. Виконтесса коротко кивнула.

– Вот и славно… – Дункельонкель подошел вплотную к кристаллу. – Не время горевать, девочка. Вчера столицу Труппенплаца сровняли с землей, а Стольноштадту послали жестокое предупреждение. Сегодня я передал привет королю Наменлоса. Войска в Дробенланде забуксовали, но это каприз погоды, а не сопротивление глупых князьков. Все идет как нельзя лучше, Марлен. Вернешься от Разлома, поезжай в свое убежище. Мне кажется, там есть следы, которые стоило бы замести.

– Ничего существенного, Учитель.

– Ты уверена?

– Да, – не колеблясь, ответила девушка.

– Тогда съезди обязательно. Теперь иди.

Виконтесса удалилась, и к Дункельонкелю тут же зашел шкафоподобный человек в черном. Злобное лицо с массивными скулами и длинным, почти корабельным носом выражало почтение.

– Вождь, все сделано, как вы распорядились.