Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Хорошо, товарищ прапорщик. Как прикажете. Я готова хоть обнаженной.

– Обнаженной? Перспективно. Но повременим.

На дороге, соединяющей Лохенберг и Стольноштадт, Палваныч и Хельга оказались только к полудню. Повернув к главному городу Вальденрайха, они сразу встретились с медленно катящейся телегой, запряженной парой лошадок. Лошадки показались прапорщику знакомыми. Узнал он и двух братьев, дремавших в телеге. (Надо сказать, что накануне они продали последний горшок и ехали с выручкой в родную деревню. Естественно, выпив по случаю удачной торговли.)

«Уж чему меня научил случай с треклятой телегой, – подумал Палваныч, – так тому, что любой добытый предмет нужно оборачивать в деньги, то есть подвергать продаже… А они, стало быть, продали черепки. Значит, у них что? Деньги!»

– Аршкопф, – тихо сказал Дубовых. – Слушай команду. Доставить с телеги деньги в мою седельную сумку – и вольно.

– Есть, товарищ прапорщик! – отозвался черт.

Один из братьев-горшечников сидел на мешочке с талерами – чтобы не украли. Аршкопф перерыл тент, лежавший за спинами мужичков. Пусто. Вывод – деньги у них.

– Эй, крестьяне! – пискнул черт. – Ну-ка быстро гоните монеты!

Братья проснулись, выпучили глаза. Затем кинулись в разные стороны. Рогатый подхватил мешочек и исчез.

Горшечники остановились шагах в тридцати от дороги. Лошади, почуявшие нечистую силу, пошли рысью. Тогда, не сговариваясь, мужички припустили за телегой.

– Несчастливые мы с тобой, – сказал один брат другому, уже сидя в телеге. – То смерть увидим, то черта…

– Дурак! – возразил ему второй. – Были бы несчастливыми, все закончилось бы на свидании со смертью.

Как видно, первый был явным пессимистом, а второй и вовсе дурачком.

Пополнивший кассу Палваныч почувствовал себя намного лучше. Такова была натура прапорщика – его любовь к деньгам была взаимной.

Он преисполнился надежд: «Еще чуть-чуть, и поймаю дезертира Табуреева, или кто он там по паспорту… Выбью из него признание, где ход домой спрятан… Ведь ежу ясно – не случайно он сюда скакнул, гаденыш! Вон, шуплец, „дедами“ недобитый, оказывается, он кто. Барон!!! Как времена изменились, ядреный гриб… Двадцать лет назад его бы так за эти аристократические штучки отутюжили – родная, мать ее, мать не узнала бы!.. Но я еще до него доберусь, спущу трое шкур…»

Рядом с Палванычем ехала графиня Страхолюдлих. Она смотрела на профиль прапорщика и любовалась.

Любовь Хельги к Палванычу была порочна, несчастна и… благородна. Порочна, потому что она видела в нем Повелителя Тьмы. Несчастна, потому что сердце прапорщика ей не принадлежало. А благородна, потому что Хельга положила на алтарь своих чувств все – в том числе деньги, имущество и собственную душу.

Так и ехали они, каждый со своими мыслями, мечтами и страстями.

Когда до столицы оставалось около часа пути, ворон полетел на разведку.

За очередным холмом Палваныча и Хельгу остановили дозорные: трое солдат и один боец особого королевского полка. Страхолюдлих сразу отличила его по темно-коричневой форме.

– Господа, куда путь держите?

– В столицу, – буркнул прапорщик.

– Разрешите узнать цель.

– Разрешаю.

– Э… – боец особого полка удивился.

Он привык к тому, что каждый норовит ему угодить.

– Ну и какова цель вашего визита в Стольноштадт?

– «Ну и», «ну и»… Хренуи! – взревел Палваныч.

В нем пробудилась чисто военная злость старшего по званию, которому грубит младший. Сколько раз, гуляя по городку Подмосковинску (извините, название изменено в целях сохранения государственной тайны), Дубовых останавливал зеленых солдатиков и самозабвенно их песочил.

– Как ты, рядовая морда, говоришь со старшим по званию?! Перед тобой непосредственно прапорщик ракетных войск, ядрена бомба! А ну живо доложи, кто такой. Сегодня же полковник будет знать о твоем хамстве.

Боец отступил на шаг от лошади Палваныча, встал по стойке «смирно».

– Рядовой Фриц, господин-простите-не-разобрал-звания!

Очевидно, у солдат имеются особые рефлексы, срабатывающие на старшие по званию раздражители.

– Фриц?! – не унимался прапорщик Дубовых. – Били наши отцы и деды вас, били, и вот он ты в обратный зад! Ну-ка, Хейердал тебя утопи, упал и, соответственно, отжался!

Солдат не посмел перечить. Он, грешным делом, решил, что это некий разведчик из старой гвардии, ровесник и знакомец самого Хельмута Шпикунднюхеля.

Натешившись, прапорщик скомандовал: «Закончить упражнение». Буркнул привычное: «Ну, смотри у меня» – и в сопровождении графини продолжил движение к столице конным порядком.

Дама в очередной раз убедилась в силе Мастера. А тот бормотал под нос:

– Ну, ты глянь, Фриц… Нет, конечно, я в чем-то перегнул через палку… Он ведь, скорее всего, не виноват… Они далеко не все, чтобы сразу… Но если бы его звали Адольф, я бы рубанул!

Прапорщик замолчал, качая головой и грозя кулаком неведомым супостатам.

– Эх, Хельгуша, – вздохнул Палваныч, когда напуганные дозорные скрылись из вида. – Наука утверждает, что если ты злишься, то надо посчитать до десяти, и гневное состояние организма пройдет…

– Правда?

– Точно так. Только эти лысые очкастые черти в белых халатах не учитывают армейской специфики. Нам для полного успокоения необходимо считать как минимум до пятидесяти. А чтобы счет задаром не расхалявился, мы заставляем рядовых делать отжимания. Так сказать, совмещаем полезное с приятным.

Прапорщик и ведьма въехали в Стольноштадт под вечер. Направили коней к дому Всезнайгеля. Вскоре вернулась Хельгина птица.

Ворон сел на плечо хозяйки и тихо прокаркал:

– Бар-р-рон уехал в др-р-ругую стр-р-рану. Наменлос. Вчер-р-ра ут-р-ром. Всезнайгель с ним.

– Спасибо, Вран, – проговорила Страхолюдлих. – Лети, шпионь дальше. Узнай, зачем и надолго ли отбыл Николас.

Птица вспорхнула и скрылась.

– Поедем за дезертиром, – сказал прапорщик, играя желваками.

– Тотчас же?

– Нет, завтра. У тебя тут есть нора – расквартироваться?

– Когда-то была… И кое-кто мне ответит за то, что ее не стало…

Бывшая аристократка играла желваками ничуть не хуже прапорщика.

Решили скоротать ночь на постоялом дворе.

У входа в трапезную Палваныч столкнулся с длинным мужичком в белом парике.

– Куда прешь, жердь гражданская? – прорычал прапорщик.

Одного взгляда было достаточно, чтобы признать в долговязом неуклюжем мужчине законника Засудирена. Палваныч отвернулся и зашагал к прилавку.

На счастье беглого конокрада, Засудирен был в глубоком расстройстве. Он приехал в столицу с разными вестями. Одна хорошая – обнаружен след принцессы. Другая плохая – заговорщик сбежал. Законника допросили, изъяли золотые вещицы, пригрозили расследованием на предмет халатности или даже пособничества изменнику. В довершение велели сидеть в столице и ждать. В любой момент дня и ночи вызывали на дополнительные беседы. Засудирен несколько дней торчал в гостинице между койкой и трапезной. Постепенно ему становилось тоскливо. Дабы развеяться, он начал писать стихи и пить пиво.

Знал бы бедняга законник, что несколько секунд назад столкнулся с источником своих бед! Но провалившийся в омут горя Засудирен шел, словно узник, потерявший волю и интерес к окружающему. Его ждала снятая за казенный счет маленькая вонючая комнатка – похуже иной камеры.

Прапорщик и графиня сели за столик в самом дальнем углу.

– Ах, Хельга, – просипел Дубовых. – Я сейчас снова чуть в тюрьму не угодил. Видела долговязого комика в парике? Прокурор, между прочим. Еле ноги унес.

– Хочешь, я отомщу? – спросила колдунья.

– Отставить, – с теплом в голосе приказал Палваныч. – Он же не виноват, что удод. У него работа такая. Типа волк – санитар леса.

Поужинав, путники заперлись в комнате.

Палваныч сразу улегся, а Хельга, помня о запланированной сходке своего ордена, бродила по комнате. Она не могла справиться с волнением: нынче это сборище колдунов и ведьм наконец-то перестанет быть жалким. Цель! Вот что превращает яйцо в курицу, животное в человека, мальчика в юношу, девушку в женщину…

622
{"b":"872793","o":1}