Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Почти нет. А вот ваш хозяин будет в довольно странном положении: кинул перчатку простолюдину, а тот покрутил пальцем у виска и пошел очередных великанов-драконов мотыжить.

– Что ж, аргумент! – воскликнул Клаус. – Не могу не отметить ваш острый ум. Разрешите теперь откланяться. Надеюсь, наша встреча была не последней. До свидания.

– Всех вам благ, – ответил Лавочкин, провожая взглядом удаляющегося герольда.

А про себя сказал: «Вот это уже тревога, рядовой. Наверняка появятся ищущие славы громилы, которые не станут присылать секундантов, а сразу зашибут – без предупреждения…»

Коля нашел лавку скорняка, предложил свой товар. Хмурый мускулистый хозяин мигом расцвел, увидев серую кожу.

– М-м-м… Птицеящер! И молодой… Лет сто пятнадцать, – мастер ласково гладил кожу, как любимого котенка.

Он попробовал кожу на зуб, чем вызвал у солдата приступ тошноты.

Налюбовавшись, лавочник погрустнел:

– Я человек небогатый и могу купить от силы четверть того, что у вас есть, господин Николас…

– Вы меня знаете?

– А кто же еще будет сбывать шкуру птицеящера через день после того, как Николас Могучий ухлопал такого в Зачарованном лесу? – хохотнул скорняк. – Мой двоюродный брат – он солдат – вернулся сегодня ранним утром. Златовласочку искали, бедняжку, да… Видел он своими глазами тушу ящера. Уму непостижимо, одним ударом! А по вам, уж простите за прямоту, не скажешь, что Могучий…

Коля рассмеялся:

– Вот именно! Как вас зовут?

– Йорингель.

– Давайте, Йорингель, сделаем так: я вам оставлю все, вы мне заплатите, сколько сможете, а остальное – по мере продажи готовых вещей.

– И вы мне просто поверите? – удивился простодушию солдата мастер, но сразу «догнал». – Ну, естественно! Каким надо быть дураком, чтобы попробовать обмануть самого Николаса Могучего!

Солдата стали угнетать эти разговоры о «самом Николасе Могучем».

– По рукам? – спросил он.

– По рукам! – согласился лавочник. – Только разойдется не скоро. Дорогой товар-то.

Колю посетила идея:

– Продажи ускорятся, если люди узнают, кто поставил вам эту кожу!

Если уж быть популярным, то с пользой.

Мастер вручил парню увесистый мешочек с монетами и пообещал соорудить большую вывеску с именем Николаса. На том и разошлись.

Парень разыскал продавца игрушечных рыцарей – того, который показал ему дорогу к дому Тилля. Коля заплатил ему два талера.

Игрушечных дел мастер все еще не знал, с кем имеет дело.

– Вот спасибо, друг! – воскликнул продавец. – Хоть и подарил я тебе рыцаря, но деньги возьму, извини. Совсем не идет торговлишка…

Лавочкину отчего-то стало совестно.

«Выручу парня, – решил он, – и сам заработаю».

– Помогу. Но за процент.

– А?

– Сколько будет стоить фигурка Николаса?

– Талеров пять.

– За талер с каждой проданной фигурки я тебе покажу, как выглядит Николас Могучий. Согласен?

– Конечно!

Коля представился:

– Николас Могучий собственной персоной.

– Брось, парняга! Не до смеха…

– Зря не веришь. Я в зеленом? В зеленом. Когда мы виделись в прошлый раз, я у тебя спросил дорогу к кому?

– К Всезнайгелю… – вспомнил продавец. – А Николас, по слухам, как раз у него остановился…

– Ну?

– Че, правда, ты?!

– Я тебе об этом и толкую.

– Во дела! – торговец-игрушечник вышел из-за прилавка, внимательно оглядывая Колю. – А штандарт у тебя высокий?

Коля поднял руку, указывая высоту.

– Все, завтра же у меня будут первые Николасы!

– Не забудь подарить одного! – улыбнулся солдат. – И назови мне свое имя. Хоть нормально познакомимся, наконец.

– Ринкранк, к твоим услугам!

– Очень приятно, – Коля пожал руку торговца. – Ну, Ринкранк, счастливо!

В дом Всезнайгеля рядовой Лавочкин явился бизнесменом.

А герольд Клаус уже отрапортовал хозяину о неудачном исходе переговоров с Николасом Могучим.

Разочарованный граф Шроттмахер метался по покоям, испепеляя герольда взглядом.

– Так и сказал? Щенок! Каналья! Свинская рожа!..

– Однако, как я только что докладывал, юноша подкрепил свой отказ весьма вескими доводами, – тихо вклинился в поток графской ругани Клаус.

– Пообещай ему денег, титул, поместье! Я готов оплатить ему даже ночь с маркизой Знойненлибен…

– Боюсь, что это бесполезно.

– Если не устроишь мне бой с этим сосунком, – прорычал рыцарь, – я убью тебя самым страшным образом, пока еще не знаю каким. Я не шучу, Клаус. Ты свободен. Ах, да! И напиши мне новую серенаду. Надо проехаться по девочкам…

Вспотевший герольд вышел от графа и прислонился спиной к двери. Дело принимало гадкий оборот. Если Шроттмахер что-то обещает, он делает.

Зайдя в трактир, Клаус заказал кружечку пивка. Под пиво шустрее соображалось.

«Заставить юнца согласиться на поединок… Заставить юнца… Заставить… – твердил герольд. – А как? Ну, например, взять в заложники его семью… Нет у него семьи!.. А почему у него нет семьи? Да потому что он, по слухам, явился из Зачарованного леса несколько дней назад… Просто вот взял – и явился. И начал чудотворничать. А где он начал подвиги совершать? Все говорят, в Жмоттенхаузене. Якобы тамошние жители объявили его своим почетным гражданином и символическим старостой. Якобы все о нем знают… Вот-вот! Значит, наведаемся туда и выспросим. Кто, откуда, зачем, и в чем слабина. А слабина, она всегда найдется!»

Герольд не стал допивать пиво, бросил несколько монет на стол и направился к выходу. Но потом вспомнил про серенаду. Вернулся, сел, спросил у трактирщика бумагу, перо и чернила.

Просьба была мгновенно исполнена.

– Милейший, – Клаус мановением руки остановил служку, когда тот поставил на стол чернильницу. – А есть ли у вас танцовщицы?

– Есть, господин, только они выступают по вечерам.

– Я щедро заплачу за одну! Чтобы она исполнила для меня танец, прямо здесь, на столе.

Слуга графа высыпал перед служкой пригоршню талеров.

– Сию минуту!

Менее чем через минуту перед Клаусом танцевала обворожительная дамочка в красной юбке. Ей аккомпанировал страхолюдный лютнист с безысходно висящими тонкими усиками.

Игра усатенького разочаровывала пуще внешнего вида: темпа не держал, фальшивил, беспорядочно смешивал обрывки разных мелодий…

Клаус хлопнул еще эля и застрочил красивым почерком, стараясь не слушать жалкую пародию на музыку.

Пару раз герольд испытывал легкое затруднение с рифмой. Тогда он поднимал пылающий поэтическим огнем взор туда, где трепетала красная юбка, и вдохновение вновь откуда-то слетало к разгоряченному стихотворцу.

Я встретил вас и все. Алоэ
В ожившем сердце расцвело.
Я вспомнил время молодое,
И стало печени тепло.
Я буду долго гнать. Былое
Топтать, и сердце разобью,
И вспоминать тебя пред аналоем,
И звать тебя, как молодость свою!
Я вас люблю! Чего же боле…
Ах, если бы в неделю раз…
Я вяну, как осенние левкои,
Я сохну без твоих глубоких глаз!
Я вас любил… Бывало и такое.
Я молод был, горяч, неутомим,
Но ныне вижу на окне у вас алоэ,
Не дай вам Бог, подаренный другим…

Перечитав написанное, Клаус сморщился, словно чернослив. Куда большее влияние на музу герольда оказала ужасная лютня, нежели прекрасная танцовщица. Алоэ…. Хорошо хоть не «розы-морозы»… А ритм? А съезжание на ты?..

Поэт хотел порвать гадкое творение, но потом сунул в карман: «Подредактирую дома». Встав из-за стола, бросил музыканту талер:

600
{"b":"872793","o":1}