— Ой, Хальмик, ни от чего зарекаться нельзя. Вот послушает леди Верона мой доклад, и как отправит... — вариантов была масса, но я не стал поминать про чистку сортиров или виселицу над воротами. Пока же надо увидеть Верону и узнать с чего такая срочность — Ладно, ставь охрану, а я к начальству.

Покои Вероны были на втором этаже, но на входе дорогу перегородил незнакомый дородный слуга в довольно приличной ливрее.

— Куда прёшь?! Забыл где казарма находится?

Слуга был преисполнен собственной значимостью и так уверен в своём праве держать и не пущать, что я даже растерялся.

— Прибыл по приказу леди Вероны.

— А грязь с собой ты тоже по приказу тащишь? — я глянул на свою одежду и вынужден был согласиться — неделя в дороге никак не способствовала её чистоте. А слуга вообще пошёл вразнос — Совсем распустились! Кто десятник?!

Это было почти смешно, но меня ждала Верона, и цацкаться с придурком, возомнившим себя грозным владетелем замка, времени не было.

— Мне приказано явиться к леди Вероне немедленно, и если я сейчас за попытку задержать отрублю тебе голову, то мне ничего не будет. Ну так что? Мне придётся перешагнуть через твой труп или ты всё-таки исполнишь приказ госпожи и отведёшь меня к ней?

Слуга побагровел, но дальше препираться не решился. Вздёрнул нос, и так это небрежно, словно оказывал мне честь, бросил: «Следуйте за мной». Это было глупо, потому что «следовать» пришлось до четвёртой двери от того места, где мы поцапались. Снова величественный поворот корпуса и снисходительное: «Как доложить?»

Как? Вопрос, конечно, интересный. Верона знает меня под двумя именами, так какое выбрать? А, сейчас не шуток.

— Скажи, что прибыл стражник Адраг, по приказу.

Слуга кивнул и скрылся за дверью. Невнятный бубнёж, слуга вернулся и чуть поклонился.

— Прошу.

Кабинет Вероны был очень скромным, переделанным из одной из гостевых комнат. Большой письменный стол у окна, несколько кресел, небольшой диванчик у стены. Сама Верона стояла у окна, стиснув ладони у груди, и глядела на меня во все глаза.

Я сделал несколько шагов, хотел было гаркнуть о своём прибытии, но Верона повела себя странно. Неуверенной походкой подошла ко мне, оглядела, словно не веря, и вдруг: «Ты всё-таки вернулся! Живой!» Уткнулась мне в грудь, словно встретила самого дорогого человека, и замерла. Надо было что-то сделать или сказать, но я был в ступоре, не понимая что происходит. Да и обнимать меня, после месяца дороги и ночёвок у костра, мог только человек, начисто лишившийся обоняния.

У Вероны с этим был порядок, и через несколько мгновений она отстранилась. Сморщилась, тут же виновато глянула на меня, и отошла на несколько шагов.

— Похоже, ты собрал на себя всю пыль, кровь и дым отсюда и до Сундура.

Упрёкать в этом солдата было глупо, но я покорно повинился.

— Простите, госпожа, я только с дороги. Мне сказали, что нужно срочно явиться к вам, и я даже...

— Всё хорошо, всё хорошо — Верона несколько раз глубоко вздохнула, словно успокаивая себя — Забудь о моих словах. Ты здесь, ты живой, значит всё будет хорошо — она снова несколько раз глубоко вздохнула, словно ей не хватало воздуха — Сейчас помоешься, переоденешься в чистое, а я пока прикажу приготовить ужин. Тогда и поговорим.

— Как прикажете, госпожа — я повернулся к двери и тут вспомнил — Да, госпожа, я там привёз деньги, надо перенести в хранилище.

Мысли Вероны, похоже, были где-то очень далеко.

— Какие ещё деньги?

— Из замков баронов Донава, Вердала и Дерна.

— Ты их бросил на улице?

— Почему бросил? Во дворе замка, под охраной.

— Тогда ничего с ними не случится — Верона позвонила в колокольчик, и в дверях возник слуга — Проводи барона Крайна в гостевую и скажи, чтобы принесли очень много воды. Господин барон будет очень сильно и долго мыться.

Теперь в ступор впали двое — я и слуга. Он — от того, что понял — с кем только что пререкался; я — от того, что никакого инкогнито у меня больше нет. Да и глупо было на это рассчитывать, если сам отправил сюда баронессу Донава. Теперь и дурачком не прикинуться, и в стражниках не отсидеться, и спрос с меня будет совсем другой. И спрашивать будет самый грозный для меня человек — Верона.

Гостевую мне выделили вполне приличную — спальня с огромной кроватью, гостиная с диванами и креслами. Шторы на окнах, розочки на гобеленах, всякие финтифлюшки, радующие женский взгляд. Меня же больше заинтересовала ванная комната. Тут тоже всё было на уровне — стены и пол выложены полированной каменной плиткой, всё блестит и сверкает. А посреди, как ни странно, обычное деревянное корыто. Ну, внешне как «обычное». но явно не из осины. Досочки, из которых собрана ванна, отполированы, по периметру резьба, ступеньки, чтобы было удобно забираться и сидеть. Да и в целом ванна выглядела как настоящее произведение искусства. Пока осматривался, прибежали трое мужиков с вёдрами и быстренько наполнили ванну кипятком (холодная уже была в специальной бочке).

Банальщина, но когда я наконец-то расслабленно погрузился в воду, это было настоящим блаженством. Ни о чём не думать, никуда не спешить. Тело вскоре начало зудеть, и даже чесаться, сдирая грязь и старую кожу, было наслаждением. Хлопья грязи покрыли поверхность воды, и пришлось выплёскивать её на пол. Я не был паталогическим грязнулей, но в моём положении даже помыться становилось проблемой — вокруг всё время люди, а раздеться при всех я не могу. Лицо, шея и кисти рук белые, человеческие, а всё остальное тело в шрамах и цветной коже, превращающей меня в некое подобие змеи или дракона. И это не считая живого дракона на спине. Поэтому и мыться приходилось торопливо, украдкой, всё время оглядываясь и прислушиваясь.

Ладно, может и наладится. Теперь я вроде как барон, и имею право мыться в одиночестве когда захочу. Если, конечно, не в походе.

Сменив воду, снова расслабился, наслаждаясь теплом, но мысли резко вернулись к Вероне. Какая она стала... приятная. Округлилась, потолстела, ходит чуть вперевалочку. И смешно на неё смотреть, и приятно. Или правильнее сказать — умилительно? Я невольно заулыбался, вспоминая движения Вероны. Но почему она так странно себя вела и разговаривала? «Живой!» Естественно, живой, раз пришёл к ней своими ногами. «Ты всё-таки вернулся!» А что, не должен был? Типа, на смерть послала, а я вдруг взял и не погиб? Но взгляд вроде не был сердитым или злым. Скорее... затаённая надежда, радость. Но с чего вдруг? Ну, вернулся стражник из поездки. И что? Чему радоваться? На что надеяться? А может причина не во мне конкретно, а в моём мнимом баронстве? Опять же, что с него Вероне? Тоже ничего. Единственное, что приходит в голову — что у Вероны опять какие-то неприятности, и ей срочно потребовались солдаты. Вот тогда становится понятной её радость — я приехал, она меня упрашивает-уговаривает, и я со своей сотней опять поеду кого-то убивать. Логично? К сожалению, да. Но почему тогда она так равнодушно отреагировала на мои слова о деньгах? Уж они-то потребуются в первую очередь, ведь наёмники за просто так воевать не станут.

Вроде объяснение поступкам Вероны я нашёл, но была какая-то нестыковка в моих рассуждениях, и ощущалась она как заноза, которую не видно, а вот телом чувствуешь. А, чего гадать. Сейчас помоюсь, переоденусь... Тут-то до меня и дошёл идиотизм ситуации — на радостях от предстоящей ванны я бросил грязную одежду прямо на пол, и теперь она темнела мокрыми пятнами. А чистая смена белья осталась в сумке у седла лошади. И как мне теперь её забрать? Красться по замку голому, украдкой, или послать кого? Но вроде у знати не принято, чтобы слуги мозолили глаза пока господин наслаждается ванной. Это что, лежать в холодной воде, пока слуги не придут проверить — не утонул ли я от удовольствия?! Дебил!

За дверью послышалось движение, и я заорал:

— Эй, кто там? Иди сюда! — дверь медленно отворилась, и в ванную вошёл слуга. На этот раз это был пожилой мужчина, и почему-то мне сразу представился слуга в английском замке. Было в его движениях что-то такое чопорное. Не показушное, а воспитанное поколениями службы в приличном доме.