Не стоит забывать, что жертвами недуга стала почти вся верхушка Романихи, за исключением Дудникова. Тот если и покидал свой штаб, то ради очередной вылазки за стены. А вот прочие члены Совета постоянно циркулировали по населённому пункту, работая с населением. Даже Пифия участвовала в общественной деятельности, чего уж говорить об остальных.
С мотивом диверсии всё предельно ясно — чем больше будет у местных проблем, тем меньше сил останется на поиск и нейтрализацию беспокойных соседей. Если так прикинуть по карте, Романиха находится ближе всех к Тёплому. И при этом село остаётся одним из самых сильных сообществ выживших. Сюда стекались люди со всей области, а всякие банды наоборот — обходили это место стороной. Некоторые всё же отваживались на противостояние, но быстро об этом жалели.
Даже с учётом «коматозников» в строю оставалось ещё порядочно народу. Пара сотен человек — это не так уж много для Романихи, а вот для Ромашки — перебор. Она не единственная здешняя целительница, но лишь ей под силу надолго усыплять буйных. Остальные тоже едва справляются с уходом, а самые первые пациенты скоро начнут умирать по вполне естественным причинам. На всех не хватало оборудования, да и человеческий организм не приспособлен к подобному.
Так что искать проклятье самостоятельно всё-таки имело смысл. Особенно, учитывая мою «специфику».
Я наскоро переоблачился и покинул дом Гусевых. Гоблин со Шлангом отправились по своим делам, зато снаружи скучала новая пара постовых, успевших смениться. Выходит, они тут круглосуточно дежурят. Пашина «заслуга», не иначе, ведь именно ему поручили безопасность больничного сектора. На первый взгляд это откровенный перебор, но с другой стороны — на его сестре тут многое держится. Такой специалист всегда под угрозой.
Хотя лично я бы так жить не хотел. Поэтому твёрдо решил обзавестись личным жильём в ближайшее время. Хватит скитаться по гостям, как бедный родственник. Верну Пелагею, и сразу же займусь этим вопросом всерьёз. Наверняка для отца-одиночки есть какие-нибудь льготы…
Сам обход прошёл без пришествий. Некоторые прохожие удивлённо косились на меня, но большинству не было никакого дела до одинокого разведчика в маске и очках. Село жило своей жизнью, несмотря на странную «эпидемию» и постоянные набеги. Люди шли по своим делам, общались и работали. Вроде бы всё то же самое, что и на острове, но здесь ни у кого не ощущалось заторможенности, даже у старух, что сплетничали на лавочке:
— Никитична, чегось така смурная?
— Да кошкодевка опять молока налакалась, тудыть её! На продажу которое! Уж десять раз пожалела, что приютили ушастую…
— А ты на рынок её пошли, пущай сама торгует. Она у тебя в самом соку, телом не обижена. Мужики налетят, враз всё расхватают.
— Так молоко ж, того… Порченное.
— Вот деревня! Так ещё быстрее купят, с руками оторвут.
— Прости Господи, вот извращуги! Пойду, бидоны приготовлю…
Я едва сдержался, чтобы не заржать в голос, и прошёл мимо предприимчивых бабулек. Помимо людей здесь действительно встречалось немало представителей других рас. Это не Тёплый с его нетерпимостью к другим разумным существам. И не только. Однажды меня едва не сбило с ног нечто лохматое, размером с упитанного медведя. По окрасу будто волк, с тёмными подпалинами на боках. Высунув язык, он убегал от шустрой девочки с поводком в руках, которая кричала ему вслед:
— Беляшик, стой! Кому говорю!
Но тот продолжал весело улепётывать, будоража всех собак в округе.
Несколько раз мне повстречались черноволосые зверолюды с заплетёнными в косички гривами. Многие помогали селянам по хозяйству, работая за десятерых. Они сменили набедренные повязки на обычную рабочую одежду, и выглядели вполне цивилизовано. Только вот на лбу у всех без исключения, включая детей, красовалась огромная буква «П», нанесённая тушью. При этом никто в них пальцем не тыкал, и не смеялся. Видимо, с моей подачи сформировалась целая субкультура.
К счастью, они меня не узнали, а я не стал их окликать. Потом точно не отвяжутся, а мне попутчики не нужны. Особенно сейчас.
Самые очевидные места скопления людей, вроде столовой или местного кабака, я отмёл сразу. Там циркулирует слишком много народу, и жертв вышло бы гораздо больше. Для диверсии довольно перспективное место, хотя руководство села там практически не появлялось. Тот же Сосновский был закоренелым домоседом, да и остальные частенько трапезничали у него.
А вот местный храм пришлось посетить. Из-за отсутствия отца Сергия службы вёл молодой жрец — бывший айтишник, который без лишних вопросов провёл для меня короткую экскурсию по зданию. Заодно рассказал, что сам частенько благословляет прихожан на сопротивление различным проклятьям. Увы, это не особо помогало, но парень всё равно старался накладывать на всех «баффы».
Вторым в списке популярных мест была Управа. Бывшая школа и по совместительству дом Сосновского, ставшая административным центром села после самоустранения прошлой администрации. Глава Совета отдал под это дело первый этаж, и там до сих пор трудилась парочка его помощников. Меня зарегистрировали по новой, включив в разведывательную группу «Твиксов», но больше ничем помочь не могли. Хотя кое-что мне всё-таки удалось нарыть. Призрак супруги Сосновского пропал вскоре после того, как его подкосило, оставив всех без вкусных пирогов и прочего. Многие решили, что её просто больше ничего не удерживало в нашем мире, но для меня это было слишком подозрительным.
Поэтому следующим пунктом моего паломничества стало кладбище, расположенное на отшибе. Там мне пришлось испытать воистину странные чувства, глядя на собственную могилу. Мой прах захоронили рядом с Элей, водрузив вместо надгробия тот самый «Анальгин», с которым я в своё время отбивался от упырей и вурдалаков. Серебряный топор частично погрузили в бетон, но он до сих пор не потерял своего блеска.
Деревянная табличка из лакированного дуба гласила, что здесь покоится Тимофей «Сдвиг» Бухлин. Верный друг и отчаянный псих. Как мило! Судя по эпитафии, писали её «Твиксы», потерявшие последнего соратника.
А вот от места погребения Эстонки почти ничего не осталось. Почти всё пространство занимал пузатый ствол дерева, похожего на баобаб, с громадной трещиной посередине. Внутри было пусто, как в барабане, а само растение засохло до скрипа. Я несколько секунд силился его опознать, пока меня не осенило, заодно пробив холодным потом.
Да это же то самое семечко, что было в коробке! Я тогда посадил его в полубреду, собираясь на свою последнюю вылазку. Оно в итоге выросло и похоже, выпустило что-то наружу. Или кого-то…
Твою же бабушку!
Подобные новости следовало как следует обмозговать, поэтому я спешно свернул исследования и вернулся домой к Гусевым, прихватив по дороге еды из общепита. А то на голодный желудок голова уже отказывалась соображать. Меня уже поставили на довольствие, так что мне без проблем выдали целых две «офицерских» порции, способных накормить даже такого бугая как Паша. Увы, ему самому теперь предстояло питаться через трубочку. В моё отсутствие его успели переодеть, надев взрослый подгузник. Жуть, но ничего не поделаешь.
Полина ещё не вернулась, хотя её вряд ли стоило ждать раньше полуночи. Ермоленко навёрстывали упущенное, обмывая свой второй медовый месяц, а Шухерезада где-то пропадала, так что мне никто не мешал.
Несмотря на голод и чудесные ароматы, еда периодически застревала у меня поперёк горла. Ведь судя по всему, именно я в ответе за нашествие «зелёных человечков». Понимал ведь, что с тем семечком что-то неладно, но забил на это болт. Эгоист, блин! А в итоге пострадало множество людей.
Планы пришлось срочно пересматривать. Раз я кашу заварил, мне и расхлёбывать. А для этого нужно отправляться на поиски Эли, как можно скорее.
Она — ключ ко всему, теперь это очевидно. В любом случае, не зря ходил. Нужно только предупредить ребят, а то получится некрасиво. А вот уйду я один — так будет проще и правильней. С моими способностями мне бояться нечего. Меня как будто специально затачивали на борьбу с лесными жителями, для них я — хуже гербицида. Нужно будет, разве что, прихватить с собой подходящий инструмент для колки дров. Если Правша всё ещё творит у себя в мастерской, то у него точно что-нибудь найдётся.
