Он захватил альбом старых фото, что нашел ранее, как предлог для начала разговора.

До спальни было всего пару шагов, но они дались ему с огромным трудом. Словно он шел на казнь, а кольцо оттягивало ему карман. Он застал Мию, разглядывающей рубашку Рика. Но когда он увидел её, его решимость начала таять. Она таяла всё больше с каждой минутой, пока девушка разглядывала фотографии. А мозг отказывался придумать что-то, что могло бы стать подходящим началом для трудной вести. А когда речь зашла о Рике, решимость уже окончательно покинула его. Он хотел сказать ей: «но только я знал его по-настоящему. И теперь понятно, почему он так по-козлиному вел себя с тобой, потому что любил с самого начала. Ведь чем глубже страсть тем ярче будет показная неприязнь». Но в итоге умолк. Мия бы спросила, откуда он знает. Не мог же он рассказать ей о связи.

Любил ли Рик Мию, потому что Бен любил её или наоборот? Этот вопрос, наверное, будет мучить его до конца его жизни. Но это уже не важно, ведь имеет значение только то, что он чувствует сейчас. И на том конце связи пусто, а он всё так же любит её.

Ей кто-то позвонил, и она вышла поговорить в соседнюю комнату, а вернувшись, сказала, что ей срочно нужно идти. И он не мог не признаться себе, что испытал облегчение. Сообщение болезненной вести откладывалось. Возможно, завтра он найдет подходящие слова.

2 ноября, Атланта, 20:45

Мия вошла в ресторан, который располагался на тридцатом этаже гостиницы «Хилтон». Поднимаясь сюда в лифте, она успела немного взять себя в руки и напустить на себя безразличный вид. Она пришла сюда не для того, чтобы показывать Эдриан Прайсу, как сломлена. Она немного опоздала из-за того, что поздно выехала, ведь ей нужно было привести себя в порядок.

Приехав в кампус, она долго думала, что надеть в такое место как Nikolai's Roof, требующее определенный дресс-код. Не могла же она заявиться в своих рваных джинсах и с сальными волосами, заплетенными в пучок. Но и наряжаться у неё и в мыслях не было. Вообще Мие хотелось теперь носить только черное, но в её гардеробе было не так много темных вещей, а в магазин ей до сих пор не довелось выйти. В итоге она остановила свой выбор на одном «маленьком черном платье» простого, зато элегантного фасона, которое она надевала лишь однажды. Обувью она избрала туфли-лодочки под стать своему скромному наряду.

Она быстро приняла душ, пока там никого не было, мысленно радуясь, что не нужно будет отвечать на вопросы соседок, слушая формальные соболезнования. Уже у себя в комнате высушила волосы феном, уложив их так, чтобы они лежали ровно, и нанесла легкий макияж. Она не стала надевать никаких украшений, кроме тех сережек, что на ней уже были — подарка Рика. Накинув на плечи свою черную кожанку и взяв черный покрытый блестками клатч — единственную притягивающую внимание вещь, она покинула свою комнату и территорию кампуса, направившись к месту встречи.

Принимающий гостей молодой человек провел её к столику, за которым уже сидел Эдриан Прайс. Она бы и сама дошла, ведь огненную шевелюру последнего трудно было не заметить.

Увидев её, Прайс поднялся.

— Здравствуй, Мия, — он в миг оглядел её всю острым и придирчивым взглядом, а затем произнес, — выглядишь потрясающе.

При этом ни один мускул не дрогнул на его лице, так что сложно было понять, врет он или нет. Скорее всего, врет, но манеры не позволяли ему сказать правду.

— Спасибо.

Тут же к ней подошел официант и принял из её рук куртку, а Эдриан Прайс галантно отодвинул стул, приглашая сесть. Так за ней ухаживал лишь Рик, когда они появлялись в подобных местах или на корпоративных вечерах. Но в действиях рыжего позера не прослеживалось скрытого смысла. Просто этикет, которого придерживался он и люди его круга, поэтому она не ощутила неловкости, только горечь от воспоминания, как делал это Рик.

— Могу ли я предложить Вам что-нибудь выпить? — обратился к ней другой официант, держа в руках неоткупоренную бутылку вина.

— Воды, — ответила она, бросив мимолетный взгляд на бокал Эдриана Прайса.

— Прости меня за бестактность, но я позволил себе заказать закуски, — произнес тот, когда официант удалился, а Мия ощутила ужасный голод, что свёл желудок: она ведь не ела большую часть дня.

— Твой…эм, — Эдриан замялся, — брат еще в городе?

— Да, — Мия поджала губы, чувствуя подступающие мурашки стыда.

— Он — военный, не так ли?

— Да, служит в ВВС. Как и его отец.

— В Штатах или за границей? — продолжал свои расспросы мужчина.

Мия метнула на него раздражённый взгляд поверх меню. Зачем он расспрашивает её о Бене?

— Рик никогда не упоминал, что у него есть брат-близнец, — ответил он на её немой вопрос. — Учитывая, что мы проработали бок о бок несколько лет.

— Рик никогда не показывал свои истинные чувства, — повторила она фразу Бена, что услышала ранее.

— Это уж точно, — еле слышно произнес мужчина, при этом его лицо на миг помрачнело, но Мия не заметила этого, так как вновь уткнулась в меню.

Её голова была занята мыслями, как начать разговор на тему более интересующую её. Где был Рик в ночь с девятнадцатого на двадцатое октября и почему он сел пьяным за руль.

Принесли закуски, и Эдриан Прайс сделал жест, приглашающий отведать поданное. Мия старалась не глотать еду разом из-за чудовищного голода. Ведь до этого момента она даже не думала о приёме пищи и не чувствовала, что голодна.

Когда она сделала заказ, мужчина вновь принялся расспрашивать её:

— А теперь расскажи мне о взломе. Много украли?

— Нет. Даже телевизор не вынесли, но устроили такой погром, — она тяжело вздохнула. — Украли военный перстень Роберта Хадсона — отца Бена и Рика. Из-за этого больнее всего. А, ну и еще украли фотоаппарат, там были наши совместные фотографии.

— Мне очень жаль.

Мия поджала губы, отрицательно покачивая головой. На мужчину она не смотрела.

— Это какой-то один нескончаемый кошмар, — произнесла она, все еще продолжая глядеть в сторону. — Сначала смерть Боба. Казалось, как может такой крепкий мужчина скончаться во время дежурной операции? Мы только отошли от шока и горя. И вот Рик…

Она умолкла, на глаза уже навернулись слезы. Эдриан Прайс молчал, неотрывно глядя на неё.

— А теперь еще этот взлом. Будто мало выпало нам страданий, — на скатерть упала одинокая слезинка.

Мия быстро взяла салфетку и промокнула ей глаза, стараясь не размазать тушь.

— Тот человек что врезался в его машину, получил всего два года тюремного срока, и то я подозреваю, что приговор обжалуют, или он выйдет раньше за хорошее поведение. Как так случилось?

Тот недоуменно посмотрел на неё и пожав плечами произнес:

— Я могу проконсультироваться с адвокатом фирмы о мере наказания, если…

— Я не о том, — перебила его Мия, откладывая салфетку и сжимая кулаки. — Как случилось, что в ночь аварии Рик был пьян? Не говори мне, что ты этого не знал! Ты ведь первым опознал его в морге, ты, сукин сын!

— Мия…

— Где это он был той ночью? Небось ходили выпить после работы, да? Ты мог не дать ему сесть за руль тогда ничего бы этого не было! — продолжала девушка, чувствуя, как жар окутывает все её тело, вспыхивая на щеках.

— Мия, послушай…

— Рик мог жить, — прошептала она, чувствуя, что вот-вот сорвется. — Он мог жить.

— Мы не пили в тот вечер! — резко произнес он, заставляя её замолчать и уставиться на него.

— Нам нужно было поговорить, не в стенах компании. Один на один. У нас завелся крот, сливающий информацию конкурентам, мы хотели обсудить наши дальнейшие действия по его выявлению, а после разошлись, — лицо Эдриана Прайса было каменным, а в глазах сверкал настоящий лед. — Ни я, ни он не притрагивались к спиртному, и я не отвечаю за дальнейшие действия Рика. Я понятия не имею, где он надрался так. О том, что он был пьян, я узнал так же, как и ты — в морге, когда приехал на опознание тела.