— Когда это началось? — голос женщины не смягчился.

— В ту же ночь. В мой восемнадцатый день рождения

— Поэтому ты послала свои документы в этот университет. Чтобы быть рядом с ним, — это не было вопросом. Эйлин озвучивала свои догадки. — А я думала, что всё началось тут. В Атланте.

— Как же я не углядела, — продолжала тем временем та. — Под своей крышей.

После этих слов у Мии больше не осталось сомнений, что Эйлин бы не одобрила их отношения. Ей стало обидно.

— Мы не были родственниками, — произнесла она, толкаемая этим чувством. — Наши чувства были взаимны. Я любила его, как никого не любила до этого. И он меня. Он хотел сделать мне предложение. — с этими словами она достала из кармана то самое кольцо. Она не носила его с момента, как прибыла в «Центр». Боялась, что в один день цепочка выглянет из-под одежды и все увидят его, и начнут задавать вопросы. Но теперь она не стала надевать его по другой причине.

При виде кольца лицо Эйлин искривилось болью. Она прикрыла рот рукой, часто моргая.

— Мы бы всё рассказали тебе, после, — продолжала Мия. — Рик хотел, но я боялась, а потом смерть Боба и… Прости меня, Эйлин.

Они обе заплакали. Официант с беспокойным видом осведомился всё ли у них в порядке. Эйлин первая взяла себя в руки.

— Это всё слишком. Слишком, — говорила она, тяжело дыша. — Да, ты права, я бы не одобрила ваши отношения если бы узнала. Но теперь после всего… Да, вы не кровные родственники… И я понимаю Рик, но… Бен? — она пристально посмотрела на неё. — Бедный Бен, почему он должен страдать? Потому что он близнец Рика?

Мия побледнела, вытаращив на приемную мать глаза. «Она, что, знает про нас с Беном?»

— Ему грозит тюрьма из-за тебя, — голос женщины вновь окреп к этому моменту, и её тон снова стал неумолимым. Обвинительным. — Он ведь пошел на это ради тебя! А ты любишь Рика! Бедный… Он знал о вас? Почему ты так с ним? Теперь он лишится всего, к чему так упорно стремился.

На глаза Мии навернулись слёзы. Она ничего не могла произнести. Слова Эйлин эхом отдавались в голове причиняя неимоверную боль.

— За что ты так со мной? — продолжала та. — Сначала Рик, теперь Бен. Что я тебе такого сделала? Я вырастила тебя в своем доме, как собственную дочь, дала тебе всё наравне с моими родными детьми, а ты…

— Пожалуйста не надо… — пискнула Мия, сморгнув слезы.

— Что, болит?! — Эйлин повысила голос. — Ясное дело. Но всё равно не так, как болит у меня! — она умолкла под ошарашенными взглядами других посетителей, а затем продолжила уже тише:

— Я прошу тебя. Заклинаю. Держись подальше от моего сына, и так он достаточно пострадал из-за тебя. Он — единственное, что у меня осталось. Не причини ему еще больших страданий. Рик… Бен. Он же поймет рано или поздно, почему. Это сломает его окончательно.

Мия сидела, не двигаясь, глядя на черную пылинку на скатерти.

Слова Эйлин. Они не могут быть настоящими. Она не могла такого сказать. Это всё не взаправду.

— Я прошу тебя, Мия. Ради всего того, что я и Боб сделали для тебя. За все эти годы…

Не в силах более выносить этого, Мия поднялась с места и выбежала из ресторана. Ей хотелось кричать, но крик застрял в горле, оседая агонией в груди, густой, как патока.

Девять месяцев спустя…

22 декабря, 16:08, Атланта

Мия шла в сторону парковки, стремительно покидая территорию университета. Через три часа ей нужно было быть в аэропорту, а она так и не собрала толком багаж. Любая вещь казалась ей неуместной на Ханукальной-Рождественской трапезе или слишком кричащей, неподобающей для того, чтобы носить в трауре по жениху. Хотя годовщина смерти Рика была два месяца назад, Мия все равно не хотела вызвать и малейшего осуждения Эйлин. Она до сих пор не могла до конца понять, почему пытается угодить приемной матери, обидевшей её почти год назад, в день оглашения приговора. Наверное, потому что до сих пор чувствовала вину за смерть Рика и за Бена, за его разжалование и увольнение из армии. Пусть даже её психотерапевт не переставал уверять, что она не ответственна за поступки других людей, чтобы кто бы то ни было считал её виновной в их действиях.

А что насчет её действий? Она тяжело вздохнула, поворачивая ключ зажигания. Что насчет того, какую боль она причинила Бену, не считая тех неприятностей, которые доставила ему? Дважды она дала ему надежду и дважды отняла её у него. Второй раз, правда, не по своей воле. Но в тот момент Мия хотела верить, что так нужно.

Горькие слова Эйлин так и звучали в её голове в день, когда ей пришлось сказать ему в трубку:

— Я долго думала об этом и… Мы не можем быть вместе.

Она зажала рот ладонью, чтобы подавить вопль, глотая слезы. Если бы Бен был рядом в этот момент он бы понял, что она так не думает. На том конце провода наступила полная тишина. Это было даже хуже, чем если бы он кричал на неё, обвиняя во всех смертных грехах. Мия хотела, чтобы он кричал. Всё, что угодно, лишь бы не безмолвие.

— Бен? — позвала она его, когда молчание слишком затянулось.

— Да, я здесь. Просто… Нет… Не важно. Я всё понимаю.

«Нет, не понимаешь», — обреченно подумала она, прикрыв веки в немом бессилии.

— Прости меня, но ты достоин большего, — в этот раз она сказала правду.

Она действительно думала так. До сих пор.

— Мия…

— Мне пора. Прости еще раз, — прошептала она, а затем положила трубку.

Даже сейчас, спустя столько месяцев, она не могла вспоминать этот момент без боли в сердце. Она надеялась, что поступила правильно. Во всяком случае очень хотела верить в это. Ведь Бен и правда заслуживал большего. Так она и ответила Роуг на вопрос, почему она не попыталась построить отношения с Беном.

«Когда я думаю о Бене, я понимаю, что он— всё, чего я когда-либо желала в парне. Но после, глядя на себя, понимаю, что он достоин большего».

Мия понимала это умом, но сердце эгоистично желало его рядом с собой и больше ни с кем. Она не стала посвящать Роуг во все подробности этой непростой ситуации, умолчав о ссоре с приемной матерью. Она вообще страшно удивилась, когда подруга вдруг завела тот разговор.

На День Благодарения они обе остались дома. Мия собиралась лететь в Мэдисон по приглашению Эйлин, но в последний момент передумала и решила остаться, несмотря на то, что приемная мать попросила у неё прощения на кладбище в годовщину дня смерти Рика, и они вроде как помирились.

— Ты не хочешь ехать из-за Бена, не так ли? — спросила её Роуг. — Он же будет там?

Это было главной причиной, но было и еще кое-что: она всё еще была обижена на приемную мать за её слова. Мия покраснела и опустила взгляд, а сердце ускорило ритм. Они ведь никогда не обсуждали Бена с момента, как она окончательно вернулась в город. Она прекрасно помнила, что тот понравился Роуг, и знала, что не выдержит, если подруга попросит её как-то свести их.

— Да брось ты, я сразу поняла, что вы неравнодушны друг к другу, — видя её смущение, попыталась подбодрить её та. — Хоть и пытались это скрыть. Каждый раз, когда Бен говорил о тебе, у него так горели глаза, в общем… С настоящими братьями так не бывает. Я видела, как ты ревновала его, у тебя на лице все было написано. И потом Джина сказала мне, что видела тебя ночью тогда.

Мия покраснела бы сильнее, если бы могла. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Но с того момента они больше не возвращались к этой теме. И Мия надеялась, что и сегодня перед отъездом в аэропорт Роуг не будет приставать с вопросами и давать советы.

За своими размышлениями она не заметила, как подъехала к их дому.

После той памятной ссоры с Эйлин, Мия не знала, что дальше делать и куда девать себя. Она чувствовала себя преданной. Самый близкий человек ранил её в самое больное место. Но даже это было не самым ужасным. Самое ужасное заключалось в том, что Мия знала, что отчасти Эйлин была права: она погубила её мальчиков. Рик лежал в могиле, а Бену светила тюрьма. В какой-то момент Мия даже малодушно помышляла о смерти.