— В самом деле? — в голосе женщины послышалась издевка. — Неужели нельзя было ничего придумать?

— Он уже не ребёнок, Эйлин, — перебил он её. — Тебе больше не нужно скрывать правду и придумывать ложь.

— Дело не в возрасте моих детей, — с нажимом проговорила она, разворачиваясь к нему лицом. — А в наследии их отца! Которое ты осквернил! Я хотела, чтобы мои дети помнили о нём только хорошее. Им совсем не нужно было знать о наших супружеских проблемах и недомолвках, ни тогда, ни сейчас.

Ливай молчал.

— И что ты сделал? Ты вновь появляешься и тревожишь мою семью, думая, что у тебя есть на это право. И всегда берешь себе в оправдание правду. Так вот, я скажу тебе — не всякую правду нужно рассказывать. Не всё тайны должны быть раскрыты. Я, надеюсь, ты не успел рассказать ему о том, кто это был?

— Нет.

— Слава Богу! — она театрально возвела глаза к потолку. — Еще не хватало, чтобы твоя священная правда расколола мою семью!

— Эйлин, — примирительно начал Ливай, — послушай…

Он прервался, так как на ступеньках появился Марк.

— Я дал ему валиум, — объявил он. — Он заснул.

— Спасибо, Марк.

Тот кивнул, а затем поднялся обратно наверх, вновь оставляя их одних.

— Ты переступил черту, Ливай, — она вновь посмотрела на мужчину. — Ты осквернил наследие Роберта Хадсона для его детей и оскорбил его память.

— Эйлин…

— Молчи! — она сделала резкий жест рукой. — Сейчас я говорю! Ты оскорбил память Боба и всё это под крышей его дома! Возможно, я приняла неправильное решение, простив тебя за тот случай и дав нам обоим шанс на совместную старость.

— Эйлин, — он сделал шаг в её сторону. — Прошу, выслушай меня.

— Не желаю ничего больше слышать, — она вновь оборвала его жестом. — Покинь стены моего дома и больше никогда не возвращайся.

Ливай Джонс понял, что это конец. Лицо любимой было неумолимо, и он понимал, что любое дальнейшее слово способно уничтожить мизерный шанс на возможное примирение. Он молча пересек гостиную и взявшись за ручку входной двери произнес:

— Прости меня.

Но не дождавшись ответа покинул дом.

***

9 ноября, 10:30, Атланта

С трудом разлепив тяжелые веки, Мия долго смотрела в потолок, пока он не обрел резкость. Тело ломило, ей было ужасно жарко, и она чувствовала себя связанной. Еще бы: она лежала укрытая несколькими одеялами, что давили на неё, затрудняя дыхание. Девушка заелозила под многочисленным пуховым слоем, пытаясь высвободиться. Она была абсолютно мокрая, лицо и шею покрывал липкий пот.

Освободив руки, она вздрогнула от прикосновения комнатного воздуха к мокрой, остывшей коже. Ощущение передалось, словно ток по всему телу, включая кончики пальцев, отчего её кожа мгновенно покрылась мурашками. Мия осмотрелась, осознавая, что находится в незнакомой ей комнате, точно не в кампусе, где она давеча засыпала в своей кровати.

Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла темнокожая, явно уставшая девушка атлетического телосложения с копной кудряшек. Увидев её, она замерла и радостно улыбнулась.

— С возвращением! — произнесла та, подходя ближе и становясь рядом с креслом, что стояло возле кровати.

— Где я? — слабым голосом спросила её Мия, пытаясь сесть.

— Не поднимайся, ты еще очень слаба, — темнокожая амазонка предостерегающе вытянула руку. — Тебе нужен отдых.

Мия послушно опустилась обратно, поморщившись, ведь простыни под ней были насквозь мокрыми.

— Отвечу на твой вопрос, — продолжала тем временем та. — Ты у нас дома. Я — Джина, соседка Роуг. Это она нашла тебя еле живую в твоей комнате в университетском общежитии.

Мия недоуменно уставилась на неё.

— Роуг заволновалась, когда ты не появилась на лекции вчера днём. Она стала тебя искать. По сигналу вызова она поняла, что ты в своей комнате, но ты не отзывалась. Роуг сказала, пришлось взламывать замок.

Глаза Мии расширились.

— Да-да, — Джина энергично закивала. — И правильно. Ты ни на что не реагировала. Лежала словно без сознания, у тебя был страшный жар около ста четырёх градусов!

— А где Роуг? Роуг! — попробовала позвать её Мия, но голос не желал подчиняться.

— Она пошла на занятия, — ответила за неё Джина. — Сидела возле тебя первую половину ночи. Вторая была моя.

— И что было дальше?

— Ну она позвонила мне вчера, рассказав о тебе и пояснив ситуацию. Мне жаль твоего парня, — девушка умолкла на некоторое время. — Она решила, что не стоит везти тебя в больницу, где можно подхватить вещи похуже гриппа и, где персонал запускает пациентов и привезла сюда. Кто-то из парней с мужского крыла помог донести тебя до машины.

— Вау, — Мия не знала, что сказать.

Роуг оказалась настоящей Матерью Терезой. А она так плохо думала о ней, после того как та выразила свой интерес к Бену. Мие стало стыдно и неловко от того факта, что за ней ухаживают практически незнакомые ей люди.

— Спасибо, — вымолвила она. — Я… я не знаю.

— Пустяки, — махнула рукой Джина. — Мы все студенты. Нужно ведь помогать друг другу. Тем более, когда речь заходит о здоровье. Роуг в этом плане очень отзывчивая, помогает всем, кому может. Ну ты понимаешь, из-за её сёстры.

— А что с ней?

— Разве ты не знаешь? — на лице девушки отразилась крайняя степень удивления. Мия лишь растерянно покачала головой.

— Её старшая сестра умерла, когда Роуг была в выпускном классе. От рака поджелудочной. Сгорела за несколько месяцев.

— Какой ужас, — прошептала Мия, чувствуя, как краска стыда покрывает её щеки и шею, опускаясь к груди. Ей было стыдно, что она ничего не знает о той, которая так беспокоиться о ней.

— Ага. Я так вообще не могу представить, что кто-то из моих братьев может умереть.

Мия поджала губы, ничего не ответив.

— Ну с тех пор она помогает всем, кому может и как может. Дает деньги на пожертвования больным разными недугами. Она, мне кажется, даже устраивала какую-то кампанию по сбору средств студенту, у которого тоже обнаружили рак.

— Да, что-то было, — Мия утвердительно кивнула, припоминая. — Это было в первый год учёбы.

— Может быть, — пожала плечами девушка. — Ну вот, а теперь ты её проект. Надо, кстати, температуру померить.

— О, уже сотня, — довольно произнесла Джина глядя на электронные цифры градусника. — Рада что тебе лучше… А раз так, то пойду я тогда отосплюсь, с твоего разрешения. Тебе тоже не помешает.

— Но тут мокро, — совсем по-детски произнесла Мия.

— Сейчас все исправим. Давай я помогу тебе сесть в кресло.

10 ноября, Мэдисон, 12:00

Мать начала плакать еще в машине по пути в аэропорт. На его заверения, что всё с ним будет хорошо, она не реагировала, продолжая лить молчаливые слёзы.

На душе Бена скребли кошки. Ему не хотелось покидать её, особенно теперь, когда она рассталась с Ливаем. Но долг требовал этого. Оставалось полагаться лишь на Марка, который изо всех сил держался, чтобы не последовать примеру сестры.

По приказу командира он должен был отметиться на базе Форт Худ, которая находилась в Техасе, а затем оттуда его отправят вместе с грузом и отрядом пехотинцев обратно на его базу через Саудовскую Аравию. Они стояли у зоны таможенного контроля, прощаясь. Мать прильнула к нему и вновь разразилась безутешными рыданиями, отчего его горло сдавил горький ком, а глаза стало щипать от подступающих слез. Марк сделал жест рукой, а затем «оторвал» от него Эйлин, которая уткнулась теперь уже ему в грудь.

— Бывай малец, — произнес он. — О, Эйлин, я тебя прошу, перестань ты так убиваться. Своими слезами ты делаешь лишь хуже ему.

Она приложила к носу бумажную салфетку и постаралась взять себя в руки.

— Я позвоню, как прибуду в Техас, — произнес Бен, отступая от них. — Всё будет хорошо.

— Береги себя, дорогой, — произнесла мать, всё еще прижимаясь к дяде.

Эта ситуация напомнила ему его первые проводы. Они проходили на самой базе Форт Худ перед посадкой в автобусы для отбытия в региональный аэропорт.