От её слов по коже Бена побежали противные мурашки. Он ничего не ответил, опустив взгляд. Спустя мгновение она поднялась с места и покинула закусочную.

Домой он вернулся в скверном настроении и тут же поднялся к себе, запирая дверь в комнату, наплевав на данное себе же обещание провести как можно больше времени с матерью. Хотелось побыть одному и осмыслить всё произошедшее.

Слова Карэн задели самое больное, заставляя его думать о переплетении их с братом судеб. Кто из них двоих влюбился в Мию по-настоящему, а второй лишь перенял чувства первого через связь? Если Рик, то его чувства должны были умереть с ним. Или они уже так плотно проросли в нём, пустив корни, что он принимает их за свои собственные? Или он — тот, кто влюбился в неё, передав свою любовь Рику? Иначе, как объяснить его резкую смену отношения к ней?

Мысли перетекали одна в другую, как ручейки во время весны, смешиваясь и меняя направление. К размышлениям добавились воспоминания об их совместном детстве, о Мие и последних днях проведенных с ней, завершившихся фантастическим фиаско в виде криков в гостиной покойного брата. Воспоминания прервала навязчивая мысль о кольце и о данном плоду своего воображения обещании.

Как он сообщит Мие об этом? Особенно теперь, после всего, что было. Произошедшее между ними страшно усугубило ситуацию.

Его взгляд упал на бутылёк чернил, что стоял на письменном столе. Каллиграфия была одним из его любимых хобби. Даже больше, чем собирание моделей самолётов, ведь она требовала большей концентрации. Он забросил это занятие, как только уехал учиться в университет.

Сев за стол, он открыл первый ящик, обнаружив там остальные принадлежности для сего непростого занятия: перья, прописи, тонкую бумагу, дополнительные бутыльки с чернилами. Внезапно его осенила догадка. Он напишет ей письмо, в котором всё объяснит. Достав блокнот и карандаш, он принялся думать о содержании письма. Это заняло его до самого вечера. Марк стучал в комнату пару раз и звал ужинать, а после, чтобы спросить «как дела», но Бен просил его не беспокоить. Ему хотелось покончить с этим сегодня, чтобы больше не думать о несчастном кольце.

И всё равно, несмотря на такое количество потраченного времени и листов, письмо получилось довольно коротким. С трудом набрался один лист. Бен сделал из него своеобразный конверт и вложил туда найденное кольцо. Он зашел в бывшую комнату Рика, которая изменилась с прошлого раза, когда он был здесь. Теперь всюду висели его фотографии. На кровати появилось постельное бельё, а сама кровать была аккуратно заправлена. Бен провел пальцем по письменному столу. Пыли не было. Значит мама регулярно тут убирает, навещая комнату. Нельзя было, чтобы она увидела письмо, адресованное Мие. Он обещал ей, что ничего не расскажет матери о них с Риком. Оставалось только одно. То, чего он надеялся избежать. Посетить комнату Мии, оставив письмо там.

Он поколебался мгновение, прежде чем войти туда. Чтобы легче ориентироваться, он включил прикроватный ночник, так как солнце уже давно село. Комната и правда была табуирована. Никто сюда не входил. Всё осталось так, как было, когда она покинула спальню. Постель была кое-как застелена, а на неё брошена пижама и еще несколько вещей, которые Мия, видимо, выбирала, чтобы надеть в аэропорт. Прикроватная тумба, туалетный столик и стол для занятий были покрыты недельным слоем пыли.

Вместо того, чтобы искать подходящее место, чтобы оставить письмо, он принялся дотрагиваться до предметов мебели, представляя её здесь. Ему казалось, что в воздухе до сих пор висит запах её парфюма. Он медленно опустился на краешек кровати. Бен был напряжен, как струна, то и дело прислушиваясь к звукам за дверью. Тяжело будет объяснить своё присутствие в спальне приемной сестры. Он чувствовал себя так, словно попал в святая святых, куда чужакам вход воспрещен. По сути он вторгся в комнату Мии без разрешения. В её маленький мирок, огражденный от остального мира стенами личного пространства. Неважно, что она не живет тут уже два года.

Следы её недавнего присутствия вновь разожгли в нём бурю эмоций. В памяти вспыхнули мягкость её кожи и ощущение податливого тела в его руках. Прикосновение её губ. Он до самой смерти будет помнить её обнаженный образ в свете луны. Бен дотронулся до лежащей рядом одежды, оказавшейся пуловером. В свете ночника ему тяжело было разобрать его цвет. Он поднес к лицу рукав, вдыхая его аромат. Но ему этого оказалось мало, поэтому в следующий миг его нос был уже в подушке, хранивший слабый запах её тела.

«Понятно ведь, что это было ошибкой. Поэтому давай постараемся сделать вид, что ничего не было», — услышал он её голос в своей голове.

Бен резко отпрянул, поднимаясь с места. Сердце болезненно сжалось. А от своих действий хотелось биться головой о стену. Вроде уже смирился с ситуацией, зачем было трогать её вещи, воскрешая тот момент, когда она была его, в памяти? В конец разбитый он быстро вышел из её комнаты, чуть не забыв выключить ночник.

Оставив письмо у себя комнате, он спустился на первый этаж, откуда доносился бодрый голос Ливая.

Все трое играли в покер за круглым столом, предназначавшимся для праздничных трапез.

— А вот и наш солдат! — оповестил гость, увидев его первым. — Присоединяйся. Нам нужен четвертый игрок.

— Боюсь, я — пас, — буркнул Бен и направился в сторону кухни.

Утром он видел в холодильнике несколько банок пива, одна из которых сейчас стояла возле дяди.

— Ты голоден? — донесся участливый голос матери.

— Я разберусь! — ответил он ей. — Не отвлекайтесь.

— Давайте перерыв, — услышал Бен голос Ливая, прежде чем скрыться с банкой пива на заднем дворе; мужчина вышел к нему, спустя несколько минут.

Бен закатил глаза. Почему-то сейчас присутствие старого друга семьи было неприятным. Он хотел верить, что это из-за его настроения, а не из-за того факта, что он и мама теперь вместе.

— Ты не против, я закурю? — спросил мужчина.

— Нет.

Щелкнула зажигалка. Краем глаза Бен увидел выпускаемый Ливаем дым еще до того, как ощутил запах. Он понимал, что тот вышел не просто покурить. И вскоре смог в этом убедиться, но произнесенные мужчиной слова застали его врасплох:

— Я знаю этот взгляд.

Бен повернул голову, посмотрев на него. Ливай сделал тоже самое, выпуская струю дыма в сторону.

— Взгляд, который бывает у «неразделённой любви».

Бен вздрогнул, но не от холода, и медленно опустил глаза.

Ливай слегка покивал сам себе, поджав губы.

— Мой тебе совет, — продолжил он спустя долгую паузу, — лучше броситься в огонь, чем думать «а что будет, если…»

Он затянулся:

— Иначе вся жизнь может пройти. Не будь, как я. Лови мгновение пока молод. Для себя. Для брата, что ушел молодым. Не бойся ничего.

— А что, если я уже поймал мгновение? — ответил ему Бен.

Ливай внимательно посмотрел на него, а затем отвел взгляд.

— Зависит от того, как сильно ты любишь, — произнес он задумчиво. — Даже великому Эдисону пришлось сделать десять тысяч попыток, чтобы изобрести лампочку.

— Мия!

Она открыла глаза, увидев над собой какое-то пятно. Ощущение было такое, что она горит, а тело словно налилось свинцом. Спустя несколько мгновений пятно приняло очертания лица. Знакомого лица.

— Мия! — голос принадлежал Роуг. — Она проснулась!

— У неё сильный жар, — послышался другой голос. Незнакомый. — Нужен врач.

Она пыталась проследить взглядом за голосом, но её глаза закрылись сами собой. Хотелось спать.

— Всё будет хорошо, Мия, — она ощутила прохладное прикосновение к своему раскаленному лбу. — Я рядом. Я позабочусь о тебе. Но ты должна быть сильной.

— Рик… — лишь простонала она в ответ. — Не хочу…

— Бредит. Срочно нужен врач.

— Не хочу быть сильной… Бен, — это было последним, что она произнесла, прежде чем провалиться в небытие.

Она слышала чьи-то голоса, но так слабо, словно сквозь толщу воды.