В одно жаркое утро, когда Арон пытался научить мелкую адрийской грамоте – мелкая не поддавалась его попыткам и, хотя и сидела смирно, учиться вовсе не желала – мама, проводив Саадара на службу, сказала:

– Хочешь прогуляться?

– Куда? – Арон отобрал у Марлы грифельную табличку, на которой она чертила мелом кривые загогулины.

Мама не ответила, улыбнулась только:

– Тебе понравится!

– И мелкую возьмем? – Бросать Марлу одну он бы не стал.

– Только поторопись, иначе обратно придется идти по самой жаре.

Арона и уговаривать не пришлось! Мгновенно натянул башмаки и рубашку, налил воды из бочки в бурдюк, сунул в мешок. Мама, глядя на него, только довольно кивнула.

Дорога вела в центр – и горячее, жгучее, как солнце, любопытство мучило Арона. Ну же, что там, что? Может, ответ на его вопрос?..

Они перешли реку по мосту и оказались в районе Нии-Нера, на набережной Университета, но мимо красно-белого высокого здания с башенкой прошли не останавливаясь. Потом – вверх по небольшой улочке, обсаженной с двух сторон пальмами, навстречу попадались студенты в мантиях и просто какой-то развеселый с виду люд.

Внутри что-то натягивалось от предвкушения.

Они прошли через высоченные ворота в парк, совсем пустой. Клумбы и дорожки загибались в разных направлениях, а впереди торчало высокое здание со шпилем, белое с золотым. Мама остановилась, не подходя к нему. Арон огорченно вздохнул, пытаясь поймать выскользнувшую влажную ладошку Марлы, которая даже не хныкала дорогой и вообще вела себя как рыбина. Ну неужели мама хотела ему только это здание показать?..

– Хочешь побегать? – рассеянно спросил он. Марла кивнула неуверенно, потом присела перед какой-то клумбой.

– Что это за место? – Он обернулся к маме.

Мама указала на вход в здание, над которым были скрещены два золотых якоря.

И Арон вдруг сообразил, ну конечно! Ведь и клумбы, и дорожки образовали совершенно определенный рисунок!

Еще не веря, он затаил дыхание. И в жарком сухом воздухе мамин голос звучал очень четко:

– Мореходная школа. В ней готовят офицеров флота.

Арон покатал на языке эти слова – они были хвойными, прохладными, солеными. Повторил про себя, восхищенно всматриваясь в длинный ряд одинаковых окон. Там – аудитории? Классы? Там – карты, и глобусы, и секстанты, и астролябии, и таблицы широт? Там могут научить ходить под парусом при встречном ветре, определять глубину лотом, бить из пушек по врагам, набирать самую высокую скорость, огибать коварные мели и рифы, узнавать по звездам путь!

– О… – только и сказал он.

Мамина рука легла на плечо.

– Если хочешь, ты можешь пойти в море. Скоро тебе тринадцать, и тебя возьмут юнгой. На какое-нибудь хорошее судно – или на то, какое ты сам выберешь. Или… – Мама помолчала, а Арон перестал дышать от волнения. – Ты можешь попробовать выдержать экзамен сюда. Конечно, сейчас тебя в нее не возьмут…

Мама дала ему выбирать? Арон аж рот раскрыл. И стоял, наверное, как сова, таращился на мореходную школу. И думал о море, о большом галеоне, на который может наняться – хоть сейчас! – ну или когда рука до конца заживет. Пальцы жгло, как от магии, но никакой магии не было, ни капельки, это было что-то другое, предвкушение огромного и интересного чего-то, что совсем скоро произойдет с ним.

– Я подожду! – твердо сказал он. – Сколько надо подожду! И сдам экзамены.

– До будущей осени? – Мама чуть улыбнулась. – Вытерпишь?

– Обязательно!

– Что ж, нужно только выдержать экзамен по географии и математике, ну и написать сочинение. Как думаешь, справишься?

Арон мысленно прикинул, сможет ли. Шанс был невелик… но он постарается!

Два скрещенных якоря сверкали золотым нестерпимо, горели, как свет маяка в темной ночи. Арон немного покусал губы, а потом уверенно, без колебаний заявил:

– Еще бы!

Все места у окон, выходящих на проспект нир-Тэно, были раскуплены загодя, и теперь из них высовывались целые гроздья голов, а счастливчики топтались на балконах, залезали на крыши, на пальмы и даже на печные трубы, орали оттуда песни – наверняка не самого пристойного содержания! – и Тильда не могла поручиться, что какой-нибудь из этих балконов не провалится под своим весом прямо на толпу на улицах, которая все прибывала; она сгущалась, как сгущаются над городом аспидные тучи в ожидании грозы.

В этой живой, плотной, кричащей, смеющейся толпе, в ее разноголосице и сумятице постоянно завихрялись водовороты веселья вокруг потешных балаганов, циркачей, зингаро, кто-то подталкивал в бок, наступал на ноги. Тильда крепко держала руки сына и Марлы, и Арон – вот уж удивительно! – даже не сопротивлялся этому. А ее собственным якорем в этом море был Саадар.

– Едут! – прошлось над толпой, и, умноженное тысячекратно, это слово сорвало голубей с карнизов и коньков крыш.

– Едут! – эхом повторили головы в окнах, мальчишки на высоких дымоходах, и – кажется, весь город выдохнул это слово в едином порыве.

Тильда не ожидала, что на праздник по случаю закладки первого камня в купол Эльи Веспы соберется столько людей. Обещая Дереку Шанно прийти на церемонию, она представляла, что будут там исключительно мастера – но огромное количество люда стекалось в Сорфадос поглазеть на императрицу, на праздничные украшения, выпить, подраться, продать ненужное и не менее ненужное купить – словом, хорошенько повеселиться.

Марлу толпа пугала. Девочка цеплялась за руку Тильды, старалась идти быстрее, прижимаясь поближе, но вздрагивала и шарахалась от каждого резкого движения рядом, от каждого громкого звука – треска хлопушек, выкриков. Это несколько раздражало, но Тильда просто крепче держала крохотную ладошку. Никаких родных Марлы так и не нашли – кто знает, была ли она нужна кому-то, эта маленькая пятилетняя девочка, неразговорчивая, заморенная голодом, с застарелыми синяками и ссадинами?..

Так Марла и осталась с ними.

Среди толпы у ограждения Тильда заметила Диего, замахавшего им яростно. Он помог всем устроиться поудобнее – на скамьях у входа в Элью Веспу, вместе с другими мастерами из братства художников. Кого-то Тильда уже знала, и они обменялись приветствиями.

Диего жестом указал, куда смотреть: у входа что-то обсуждала группа людей. Все они были в алом и черном, в цветах братства зодчих, и Дерека Шанно можно было узнать лишь по росту и тому, с какой элегантной небрежностью он держится среди явно обеспокоенных мастеров.

Не к месту Тильда вспомнила, что господин Шанно начинал простым каменщиком, правда, из мастерской своего отца в Саттори он сбежал и отправился в Даррею – эту историю он любил пересказывать и так и эдак, когда на него находило настроение. В одной из версий господин Шанно в одиночку разделался с целой бандой разбойников – вот уж в это поверить было сложно.

Тильда немного поговорила с Лукой и Диего о новой работе – о фресках в Доме собраний купеческой гильдии, но едва они успели обсудить сюжеты, как наконец появился императорский кортеж.

Миг – и толпа, разрезанная пополам, разошлась, солнце плеснуло в стекла экипажей, вспыхнуло на золоченой сбруе лошадей и начищенных штыках.

Толпа взревела, приветствуя молодую темноволосую женщину верхом на вороной кобыле – императрицу. Марла рядом пыталась привстать на цыпочки, чтобы рассмотреть, и тогда Саадар без единого слова и без видимых усилий усадил ее на плечи.

Мужчина в пышном хардийском одеянии и с цепью высшего чиновника поднялся на небольшой помост, зачитывая что-то с грамоты, гул вокруг бился в уши.

На свободный клочок площади вышел Дерек Шанно. Поклонился, сияя улыбкой. Острый синий взгляд метнулся по сторонам – искал кого-то?..

Императрица что-то сказала и подняла руку. Волшебство то было или что-то иное – но гул мгновенно стих.

Тильда, конечно, понимала не все, что говорили люди на площади, но могла догадаться по жестам.

Императрица, придворные и важного вида чиновники скрылись внутри храма – сейчас они поднимутся наверх, под будущий купол, и императрица собственноручно возложит первый камень на уже подготовленное основание. Умелый мастер-каменщик и господин Шанно с великим почтением дадут ей сделать это…