Я только тень, ваша тень, и они умеют хранить ваши тайны.
ЛАЙЛ ГРОСКИ
В Ирмелей можно было попасть официально, но мы всё-таки решили не светить физиономии и не ставить подписи на пропускных пунктах у международных виров. Чем и вызвали у Фрезы бесконечное словоизвержение. Вроде бы, бывшая пиратка изрыгала что-то про внебрачных детей яприля и шнырка и интересовалась, с чего это у нас такие зелёные рожи. И я даже отвечал ей что-то развесёлое, разрываясь между тошнотой и попытками незаметно припрятать «горевестник» под скамейку.
Сквозник начал морозить, едва только погрузились на борт «поплавка». Вызывали постоянно, но не произносили в Сквозную Чашу слов вроде «срочно, важно, немедленно». Только вот у меня были некоторые сомнения, что это Гриз Арделл – потому что начальство могло связаться и с Нэйшем, а он за своим сквозником не лез. Можно было бы предположить, что со мной возжелал поговорить кто-то из вольерных, или Йолла, или её мать, или кто угодно из пяти сотен персон, с которыми мы соединили сквозники…
Вот только крыса внутри решительно отвергала эти обнадёживающие мыслишки. Она исходила на зуд, скреблась и извивалась, и нашёптывала, что как-то уж слишком вовремя меня вызывают. Очень может быть – чтобы намекнуть, что не следует мне ходить в гости к Старому Лису с этакой компашкой. Или даже спросить: «Сорный, ты что, рехнулся? Флористан первым делом, увидев тебя, расскажет про Гильдию, а может – и про твоё задание, ну и как ты это объяснишь Даллейну?»
Из-за этих мыслей и постоянной подморозки сквозником я изъёрзался и испотелся в синеватой полутьме «поплавка». И под задумчивыми взглядами Нэйша и Даллейна фонтанировал словами:
– Вообще-то, Жаон Флористан живёт в Ирмелей-тэне, у него там слава книжного червя. Научные работы, историк, благотворитель… Время от времени посещает прихрамовые школы. С лекциями, от которых детишки вырубаются на десятой минуте. Словом, всё как любит ирмелейское общество – холостяк в строгом сюртуке, в свет выходит редко. Если кто-то и знает о его отлучках – списывают это на поездки в Эрдей, или ещё в какие места, где куча храмов. Или на научные изыскания. Вся эта чёртова прорва конференций.
Флористан даже иногда их посещал – достаточно, чтобы поддержать репутацию, но недостаточно, чтобы серьёзно примелькаться в научных кругах. Помнится, мы с ним здорово потешались над учёными мужами. Постреливая по мишеням из «воронов» или «скроггов».
– Так что будем надеяться, что он у себя в поместье. Милое место в безбожной глуши, куда ни один приличный ирмелеец не сунется. Зато под носом незарегистрированный вир. Сам дом не то чтобы большой, но артефакты по периметру выставлены очень серьёзные. Учитывая ещё обслугу – а их три человека, и все по совместительству – боевики Гильдии…
Клятый сквозник чувствительно холодил бок, а от собственного треска у меня раскалывалась голова. Даже не знаю, что я хотел им заглушить. Может, чувство подступающего прошлого: совсем недавно Эрли, теперь вот Старый Лис…
– …Флористан в своём гнёздышке не то чтобы часто делами занимался – для посредничества предпочитал нейтральные территории или даже вовсе работал по сквознику. Эта деляночка у него была больше для укромных размышлений. Ну, и для друзей, а их, нужно сказать, у него была куча…
И от каждого Старый Лис умел получить своё. Он вообще отлично умел обаять и увлечь – словно закутывал пушистым, поседевшим от старости хвостом. Уволакивал в своё логово, хвалился своей коллекцией оружия, рассуждал на любые темы, подкидывал деньжат, и вы вскоре были уже его с потрохами, готовы были оказать новому другу пару небольших услуг, порекомендовать кого надо…
Или нырнуть с головой в Гильдию, будто в удушливый, помойный омут.
– Хотите – сравните с паутиной, разве что здесь мухи потом приходят снова и требуют добавки, потому что… ну, вот как-то верилось, что человек тебе добра хочет. Не могу сказать, чтобы у нас с ним было долгое знакомство – дела торговые, правда, он говорил, что я ему приглянулся… гостил вот несколько раз. Он-то как раз часто водил знакомства с не-гильдейцами – сами понимаете, по должности положено…
Старина Флористан говорил, что из меня может получиться со временем отменный «посредник» или любой другой вид «дельцов» – с моими-то связями и умением убалтывать…
– Лучшая в мире профессия, уж ты мне поверь, – похохатывал старик. – Прямо-таки посланник Перекрестницы из сказочки. Раз – и все желания выполнены, все желания, всех сторон, да… а твои руки чисты.
Только вот заказы мне сплошь присылали – не те, где требовалась сказочка и чистые руки. Для моих нужны были острые зубы и умение проскользнуть в любую щёлку – и интересно бы знать, не Старый Лис ли давал на меня рекомендации?
Леса Ирмотиля навевали тоску. Вереск на болотных проталинах казался ветошью, по пальцам крался холодок – в Вейгорде было на ступень теплее, чем здесь. Пар изо рта лез клочьями, и ледяной сквозник в кармане добавлял печали, так что меня изрядно колотило, пока мы добирались от лесной речушки до укрытого за холмами Логова.
Может, я знал, что мы увидим. Ещё до того, как увидел молчащее, словно сонное поместье. Наверное, даже и до того, как мы взяли курс на Ирмелей. Это так часто случается в работе законника, вырабатывается особая чуйка – и ты только выходишь на задание, а можешь с точностью предсказать, что увидишь, по одним только вводным.
Слегка припорошённый мокрым снежком сверху аккуратненький дом – возмутительно ирмелейский. Защита на ограде – но только по контуру, не «колпак» (Даллейн осведомился, все ли готовы совершить злонамеренное проникновение, не дождался ответа – и подкинул нас всех по воздуху, через защиту). Приоткрытая дверь. Выстывший за ночь дом. Недочитанные книжки и початая бутылка старого доброго виски. Темные ступени, жёлтая полоска света в коридоре – из плотно занавешенного кабинета.
И удивительно мирное лицо хозяина кабинета, почти что удовлетворённое – ну, насколько можно быть удовлетворённым, когда у тебя дырка во лбу, а твои мозги забрызгали обшивку любимого кресла.
Под рукой у Жаона Флористана лежал раскрытый томик – я вытянул шею и прочитал начальные строки: «С прискорбием от одиночества бегу…» Вторая рука свесилась и в ней покоился «ворон» – черный, со зловеще длинным стволом.
Мы стояли в кабинете втроём – пялясь на нашу оборвавшуюся нить.
– Знаешь, Лайл, – послышалось над ухом, – похоже, быть твоим другом прямо-таки опасно. Они все удивительно недолго живут, ты как полагаешь?
– Точно, – шепнул я углом рта. – Ты уж, как соберёшься нас покинуть без времени, хоть заранее предупреди.
Даллейн не обращал внимания на нашу милую беседу. Коршуном нависал над мертвецом.
– Мёртв более восьми часов – возможно, с вечера… Господин Гроски, что могло быть причиной? Угрозы, возможно, провал задания…
– Рассмотрите вариант «Пуля, которую тебе кто-то пустил в башку». Подстава, конечно, сделана старательно – я такие… видел, словом. Но до совершенства далеко.
Им бы взять пару уроков у законника Лайла Гроски в его лучшие годы.
Это оказалось легко – наверное, я уже свыкся со шкуркой Истинного Сыщика. Сказать себе – перед тобой только тело. Отодвинуть Даллейна в сторонку и осматривать труп – глядеть на кончики пальцев, обхлопывать карманы домашней бархатной куртки, задирать рукава, посматривать на пол. Вываливая попутно на окружающих:
– Гость был один, а то тут всё было бы почище. Старикан не успел понять. Прямо в лоб, за несколько шагов – у него возле раны ожога нет, а я… ну так, пару раз видел, какой след остаётся при стрельбе из оружия Пустошей в упор. Его откинуло на кресло, и он из него свесился, завалился на бок. Тут на полу след. Гость выправил тело – поза не устраивала, нужно было красиво – одна рука на книжку… Хотя при таком оружии – если бы он решил себе стрельнуть в лоб, ему пришлось бы держать «ворона» двумя руками. Старик всё же, как ни крути. Да, и оружие ему вложили потом в правую руку.
