Пересохшие губы раздвигаются в улыбку. Медленно, как створки ворот, в которых заржавели петли.

– Непристойным? Твоё намерение болтать со мной и стеречь мой сон? Нет, я так точно не считаю. Просто… нужно увидеться кое с кем. Сейчас. И да, тут мне нужно… остаться одной.

Наверное, она ещё выглядит не вполне пришедшей в себя. Рыцарь Морковка вскидывается встревоженно, готов спорить и просить, чтобы она позволила в кои-то веки, хоть немного присмотреть за собой…

«Не надо больше говорить. Я знаю, что ты уже решил следовать за мной повсюду – может быть, на своё горе, но решил. Однажды ты последуешь за мной и в мою комнату тоже. И дальше, если не побоишься. Но есть встречи, на которые нужно приходить в одиночку».

Говорить это всё слишком долго, так что она просто наклоняется вперёд и прижимается к его губам. Потом смотрит на его ошеломлённое лицо, слегка улыбаясь, и шепчет:

– Спасибо. Я здесь. И я не уйду.

И делает шаг в комнату, закрывая за собой дверь.

По скрипучему полу – как по чуть поостывшей, бугристой лаве. Куртка летит в угол, а путь к столу кажется бесконечным, растянутым. Потому что с каждым шагом она проходит всё больший путь. Внутри себя. Среди стен замёрзшей внутренней крепости.

Там, в подземельях, в темницах… хищники, которых нельзя приручить. Впавшие в кровожадное исступление зверинцы. Разгромленные охоты. Мальчишка-Мастер, лицо которого перекошено страстным предвидением. Неизвестный в плаще на улицах Энкера – мановением руки уводящий за собой алапардов под восхищенное «Чудо… чудо…»

И – то недавнее, рвущееся на волю яростнее и нетерпеливее всех. Увиденное в сознании Креллы. То, что притаилось в алом, безумном водовороте сознания: предвкушение. Скоро, скоро, скоро – и бесконечные подземелья, темные и путаные, и люди на алтарях, кровь на белом и кровь на плитах, обезумевшие звери, врывающиеся в города…

Алапарды на улицах, и кричит мальчик на площади.

Разные мальчики. На разных площадях разных городов. И за ними – другие голоса: женщин, и стариков, и мужчин…

Вода в Сквозной чаше чуть заметно качается. От упавшего в чашу сквозника бегут волны – маленькие, потом побольше…

Мы у подножия волны, – думает Гриз, вглядываясь в собственное отражение. Война за Воздух. Таранный Мор. Пламенное Нашествие. То, о чём говорил Дерк Мечник. Время от времени Кайетту захлёстывает безумие. Топит то одно, то другое – и всегда это было связано с бестиями. Летающими или огнедышащими. Или теми, что крушат стены. Но теперь всё не так. Теперь вовлечены варги. Прогрессисты. Терраанты. Вовлечены все, и мы сейчас – у подножия волны. Вода уже отхлынула, и волна уже поднимается… выше, чем обычно.

Так, что может поглотить любые крепости, Эвальд.

– Гризельда! А я всё ждал, что вы на связь выйдете. Рад, что встреча с роднёй прошла благополучно. Хоть и с некоторыми проблемами, верно же?

– Да, – говорит Гриз, глядя теперь в лукавые глаза юнца на неприметном лице. Эвальд Шеннетский кивает, с огорчением разводит руками.

– Вас, конечно, малость страховали с моей стороны… Но взаимоотношения варгов слишком уж тонкая штука. Мои агенты просто боялись убить вас обеих, пока вы были в единении. В сущности, что мы вообще знаем о варгах? Вы, например, представляете, откуда у вашей тётушки такие силы? Вот и я нет. Зато теперь мы знаем, что она действовала не в одиночку. И это как-то даже, знаете… тревожит.

– Да, – говорит Гриз ещё раз.

Роаланда Гремф и Пастыри Крови, которые называют себя почему-то заполненными сосудами. Которые веруют в скорую погибель Кайетты и считают, что для её предотвращения нужно убивать людей. Которые что-то знают – что связано с варгами, их историей… или не только их историей. Ведь что мы, в сущности, знаем о Кайетте, Эвальд?

– Так что, я надеюсь, что вы осознали… как это? Степень угрозы. И поскольку в последнюю нашу встречу вы сказали, что подумаете, а теперь вот связались со мной… Вы решились, не так ли?

– Да, – отвечает она в третий раз.

«…в редчайших случаях грызуны этого вида

выбирают оставаться на кораблях даже

во время штормов или крушений,

руководствуясь непонятными науке мотивами…»

Энциклопедия Кайетты

ЛАЙЛ ГРОСКИ

– В долг не дам, так твою-растак!

– Лу, – Я прижал руки к сердцу с истовой печалью. – Да как ты и обо мне-то такое…

– Ты рожу-то свою видел, Сорный? Да после твоих визитов тянет все ложечки в доме пересчитать!

Беседы со стариной Лу всегда плыли по одному и тому же руслу одной и той же реки. Вот и сейчас я привычно отыскивал незагаженные кружки, раскладывал по столу острые колбаски, косицы сыра, копчёную рыбку и прочие атрибуты к пивку. А старикан поудобнее устраивался в кресле и вовсю выражал своё горячее ко мне расположение.

– Я-то уж хотел Керренту-Первоваргу благодарности возносить – думал, тебя сожрала какая мантикора. Хе… хе… Так ведь и то бы вылез, небось, а? Через другой-то её конец? Славно вылезать умеешь, Сорный! Я-то уж думал – тебя той заварушкой с Гильдией расплющит, а вот гляди ж…

– В общем-то, по ощущениям было примерно похоже, – ухмыльнулся я и отведал пенного. – Хм, не бочонок Милки, конечно, но тоже ничего, а?

– Жидковато, а на дармовщинку сойдёт.

В доказательство Лу едва ли не единым глотком всосал половину кружки. Я терпеливо ждал, пока он докинет в себя сколько-нибудь закуски и подобреет до приемлемого состояния.

– Видок у тебя цветущий – что, много работёнки?

– Работёнки-то… втрое против прежнего, ага. Как Хромец поломал Гильдию – кто остались, косяками пошли. Кого со знакомыми сведи, кого по старым связям на корабль пристрой… ограбить вот ещё два раза пытались, оболтусы! Ну, через полгодика оклемаются, хе… хе. Ты-то, небось, тоже не без дела припёрся? Чего надо, Сорный?

– Угощение за угощение, – копчёная скумбрия искушающе благоухала, и я подвинул её к самому носу Лу. – Попотчуешь чем интересненьким?

За грязными окошками лип к окнам утренний туман и шумел пёстрый и морской Вейгорд-тэн. От нагревающих кристаллов шло уютное тепло, пиво согревало изнутри, а Лу покачивался в скрипучем кресле и предлагал одно блюдо за другим – виртуозно подбирая под меня.

– …в общем, к этому Ивверту возникли нехорошие вопросы. Сам понимаешь – просочились слухи, что он по своим владениям падаль и раскидывал. Или послал кого – хотел, мол, нажиться. Потому как беспамятники же можно задорого сбыть, а растут они…

Растут они на крови. Блюдо залежалось, заветрилось. Отдаёт тиной тильвийских болот, кровью и сладких запахов лотосов. Второй выезд, старикашка со шмыгающими глазами, союз гидры и беспамятников, Нэйш на коленях…

– Гильдейцы тоже там шмыгали – ну, это ты знаешь. Двоих, что ли, нашли в том болоте – попались гидре да память отшибло, до сих пор где-то в порту шабашат. Понятное дело, гильдейские своего не упустили – как следует обнесли владения этого Ивверта, цветочков там этих понарвали… А там и местные подтянулись – у них, оказывается, тоже были какие-то вопросы насчёт их родственничков – которые в тех владениях погибли-покалечились. Ну и… пока от местных откупился, пока от гильдейских, пока от законников… Имение чуть с молотка не пошло, этот Ивверт потерял всё до нитки. Поговаривают, что и разумом хорошо так подвинулся – всех боится, чуть ли не двери заколачивать стал.

Да, водилось за ним такое – за плаксивеньким, тощим старикашкой, любителем пожаловаться и пошмыгать глазёнками. Старикашка из памяти тончает, обращается в туманный силуэт за окном – похоже на действие беспамятников, которые я как-то преподнёс одной красавице-нойя…

– …с этой Домерт. Доченька её, понятно, все силы положила, чтобы замять – что там случилось в доме, только слухи-то пошли. Ну, как же, тут с одной внучкой несчастье, вызвали ковчежников, а тут бабуля сиротку к себе забирает. А что дальше было – в газеты не попало, только рыбоньки булькают…