– Мы по уши в навозе яприля. Лаборатория здесь не меньше года, разработка серьёзная, с финансами всё более чем в порядке. Дерзости и выдумки хоть отбавляй – посадить лабораторию так, чтобы одновременно бросить тень на Вейгорд и на Шеннета – это нужно уметь! – промолчим пока о том, что это фирменный стиль старика Флористана. – Да плюс ещё они были настороже – следили за поместьем Дэриша, я так думаю, на тот случай, если мы выйдем на след. Как только мы зашли в поместье – провели временную эвакуацию, на всякий случай, а как только ваша группа задела сигналки тут, в окрестностях… не надо объяснять, да?

Эвакуация на полную, забрали даже основную свою охрану, взамен запихнули ничего не знающих сменщиков, приказали им зачищать всю территорию, оставили нам сюрприз – артефакт-трансформ с мощным щитом. Да ещё команду зачистки с пушками от Гегемонии Равных. Видать, на случай кой-чьего Дара. Странного такого Дара, который не пробьёшь пламенем взбешённого феникса, а вот арбалет или оружие Пустошей…

Если бы они ещё объяснили им – с кем дело иметь придётся и что стрелять нужно сразу, не пытаясь обороняться с Печатей.

– Это всё меньше похоже на заговор против Касильды Виверрент с подачи её муженька. Кто бы ни провернул всё это, с Касильдой… у тех, кто обосновался здесь, цели были покрупнее. Несколько союзников, не поручусь, что даже с одинаковыми целями. Гильдия, какие-то отбитые на всю голову учёные, запрещённые артефакты Мастерграда, возможно, кто-то из Айлора или Вейгорда, да ещё оружие Пустошей… Плюс, у нас тут ниточки связи с Академией и Энкером, так? Ну, и…

И вот в этом ты увяз по самую шею, – выстонал внутренний голос. Ну давай, попытайся сказать, что и похуже бывало.

– В любом случае, должен быть посредник, – высказался Даллейн, я дёрнул головой и въехал макушкой в низкий потолок. – Объединяющий фактор – и если мы найдём его…

В вязкой грибной тьме обозначился предвкушающий взгляд Нэйша. Где-то у меня в затылке – ощущалось, будто туда воткнули два холодноватых лезвия.

Я даже уже начал прикидывать – кто меня скорее доконает: Нэйш за попытку соврать или Гильдия, если я сдам одного из лучших посредников. Но тут фонари высветили дверь – деревянную, грубую, сработанную явно недавно. Засова на ней не было, так что Даллейн просто рванул дверь на себя.

Мы дошли до той самой «дальней шахты». Небольшой, разведывательной – запас трюфелей в других начал иссякать, вот рабочие и прорылись сюда, к корням дуба-исполина. Корни причудливой сетью оплели стены, свисали бахромой и перекручивались могучими узлами. И повсюду шли рубиновые отблески – трюфельные жилы. Разработка остановилась давным-давно, а трюфеля продолжали расти – прятались по стенам богатыми гроздьями, нарастали и бугрились, заполняя воздух пьяным ароматом.

Стены в пурпурных прожилках казались оплетённым венами куском сырой плоти. Остановившимся давным-давно сердцем. Внутри которого…

Пола не было видно. Он был погребён под слоем пепла – чёрного, жирного, и белесого, хлопьями. Тысячи сортов пепла, в которых поблёскивали временами пуговицы и заколки. Может, и зубы.

Не сожжённых тел было два – они ещё не начали разлагаться, только окостенели. Молодой мужчина и женщина в годах. Горожанин и крестьянка. Их положили поближе к двери, чтобы наблюдать за объектами, а потом, когда надобность пропадёт – кликнуть помощников-магов… и превратить в почти однородный, жирный, чёрный пепел, на котором, словно на диковинном покрывале, разлеглись они.

Мелкие разноцветные ящерки. Поодиночке и гнёздами. Прорастающие на черноте пепла, словно экзотические пёстрые цветы. Десятки, нет, сотни – ведь под пеплом наверняка таятся другие.

Мёртвые. Сваленные сюда после опытов. Выявления жизнеспособности, исследования ядовитости, отработки размножения, устойчивости к холоду и вир знает, чего ещё.

Отработанный материал – как и люди.

Даллейн прочистил горло. Завернул длинную поэтическую тираду на старожреческом языке, певучую и многоэтажную.

Я как раз старался удержать внутри свой желудок, когда заметил движение – две капли, стремительно стекающие по пурпурным стенам. Пёстрые, очень-очень стремительные капли.

Нам оставили ещё один сюрприз – на случай, если галерею не успеют зачистить.

Поднял руку – тяжёлую и будто онемевшую. Вытолкнул откуда-то из-под сердца скопившийся холод. Та ящерица, которая нацелилась в прыжке на меня, опала прозрачной ледяной статуэткой.

Даллейн дёрнул ладонью, статуэтка разлетелась о противоположную стену. Осыпав рубины бриллиантовой пылью.

Слева раздался свист, и второго веретенщика пришпилил к стене безошибочно пущенный нож. Нэйш повернул ко мне лицо с плотно сжатыми губами. Мина не оставляла сомнений в том, кому достанется второй нож в случае молчания.

– Насчёт посредника… – голос раздался будто со стороны и был совершенно, непередаваемо спокойным. – Есть одна догадка…

УНА МАРДЖЕН

Я иду по бескрайнему залу, который представляет из себя море. Стены нежно-аквамариновые, по стенам висят морские пейзажи, а в бирюзовых вазах – белая пена цветов. Всё так изящно, красиво, изысканно. Как в самом лучшем романе.

Жаль, что мне так долго пришлось сидеть рядом с Касильдой Виверрент и заглядывать в её сны. Почти не посмотрела замок. А мне хотелось побывать в оранжереях.

В «Цветах желания» действия тоже происходят среди оранжерей, только автор никогда не был в этом дворце. Не подозревает, какой он прекрасный и грандиозный. Повезло тем, кто живёт среди такой красоты.

Тут только слишком много кошек. Они повсюду: ленивые и раскормленные – на подушках, и быстрые мяукающие охотники – в коридорах. Совсем маленькие котята прыгают и пытаются драть обои. Противная кошачья армия – не понимаю, зачем госпожа Виверрент их всех держит? Может, раньше за ними присматривали слуги?

Теперь многие в эвакуации. А если кто-то встречается в залах – учтиво кланяются, а мне от этого неловко. Хочется затеряться между тяжёлых портьер, ширм с серебристыми орнаментами, или за тяжёлыми комодами из красного и розового дерева.

Мне кажется, слуги понимают, для чего я тут хожу – там, где совсем нет чужих снов. Догадываются, зачем рискую попасться веретенщику.

Страшно, конечно – я же смотрела сны тех, которые получили укус. И я тоже окажусь во сне, как в зачарованной башне, и буду бежать по долгим лабиринтам, или пугаться зеркал, или там будут какие-нибудь монстры, вроде Арделл.

Но это всё стоит поцелуя Моего Принца. Потому что, если мы теперь в сказке – разве так не должно быть? Арделл придётся его вызвать, она не решится медлить, она же вечно строит из себя общую спасительницу. И все знают, как я отношусь к Рихарду. Я этого не прячу.

Мой сон не продлится долго. И когда я открою глаза – я увижу его лицо близко-близко, как всегда мечтала, а на губах будет тепло его губ. Может, я скажу что-нибудь. Например – «Ты пришёл» или нет, можно просто его имя – главное взгляд, чтобы растопить льдинки в его сердце. Может, он наконец поймёт. Осознает, что он для меня.

Веретенщиков нет, только кошки. Наверное, в оранжереях будет надёжнее. Хочу выйти в оранжереи, но прохожу только два розария, а потом натыкаюсь на Мел.

– Тут никто не спит, вали к Конфетке!

Янист мямлит извинения – как будто ему не всё равно, укусят меня или нет. Они оба красные и мрачные – наверное, двух последних так и не поймали. Я возвращаюсь во дворец, в кружево арок и переходов. Поднимаюсь по лестнице, трогаю гладкие, как вода, перила.

Если бы вдруг веретенщик укусил Его…

Об этом жарко думать, и как-то неудобно: получается, я хочу, чтобы он пострадал. Но я всё равно думаю, потому что это же не по-настоящему: он только уснёт, и тогда я смогу… Потому что поцелуй Арделл ничего не решит. Точно ничего не решит.

А я бы спасла его. Вывела бы из тьмы и холода. Иногда я представляю, что он ранен и я сижу у его изголовья, приношу воды и зелий и меняю повязки – и он наконец-то начинает смотреть на меня теплее и улыбается иначе, и берёт за руку… Но так даже лучше, так он сразу поймёт.