– Соображаешь, парень. Думаю, только прикидывались, а вот с какими целями… тут помочь можешь разве что ты. Я гляжу, ты подкован. Собираешься влиться в наши ряды со временем?

Ух ты ж, у паренька аж лицо озарилось, до последней веснушки. Надо же, выбрал себе в кумиры Хромого Министра и собирается поступить к нему на службу. Остро хочется побрюзжать про нравы молодого поколения.

– Так что давай, соображай. Они угрожали твоему отцу, так? Но при этом оставили его в живых. И постоянно говорили при этом – от кого они, а сами… как полагаешь, были похожи на служащих моего патрона?

– Нет! – восторг решительно преобразил лицо парнишки. – Я сразу это говорил отцу, а он боялся и не слушал. Я знал, что они не от него – не мог он нанять таких тупиц!

«Он» – с большой буквы и с придыханием.

– Дело говоришь. Тупиц мы в рядах не держим. Теперь давай поподробнее – насколько тупицы? Ты же подслушивал, так?

– Только когда они уже пошли на склад, – приуныл паренёк. – В доме я не слышал, вёл разведку во дворе.

Шпионил за обслуживающим персоналом, стало быть. Милые игры Следопытов…

– А дальше учуял, что с этими визитёрами неладно, решил посмотреть?

Паренёк учуял родственную шпионскую душу и кивал.

– Походка отца. Он странно шёл, как будто он их боялся. И зачем им вообще было туда, на склад, где уже скоро отгрузка?

– Точно, подозрительно. А они тебя не заметили?

Фырканье, обиженно оттопыренные губы. Парень, небось, все местные лазейки знает. А ещё нехило запоминает приметы, вон, описывает: чернявый, средний рост, нос крючком, глаза близко посажены; один пополнее, с залысинами, нёс чемоданчик, покашливал; ещё самый высокий, со скошенным подбородком, у этого будто пальцы обожжены были чем-то.

– А последний был тонкий такой, худой совсем, в капюшоне, лица не видно. Он почти не разговаривал, а когда говорил, то шепелявил как-то странно. Очень подозрительно. Это точно были вейгордцы.

И с истовой ненавистью к извечным врагам в глазёнках.

– Вот это уже интересно. А с чего ты это взял?

– Ну, они грубые такие были. Ругались там на складе, – паренёк повторил пару слов – и впрямь, ядрёная южная ругань. – И акцент у них был странный, особенно у этого, в капюшоне. Ещё один сказал, что до костей тут продрог.

– Таа-а-ак, что ещё говорили?

Ах ты ж мурену мне в печень – до чего невовремя у парня гаснут огоньки в глазах.

– Что угодно пригодится может, – приободрил я мелкого шпиона. – Каждая деталь, сколько вспомнишь.

Малец кивнул. Поерошил русые волосики и сдвинул бровки.

– «Ящик давай! Вон тот!», – почти басом, с передачей голоса. Талантливое дитя.

«Давай ящик!» – «Вон тот!» – «Вскрывай!» – «Давай быстрее!» – короткие, рубленые команды. Четвёрка посланников непонятно кого согнулась над ящиком. «Выгребай, выгребай давай, – и шорох высыпаемого удобрения. – Так, места хватит. Коробку давайте! Ты! Осторожно, понятно, иначе опять месяца на три завязнем, пока новая партия…»

– А этот, в капюшоне… сильно шепелявил. Я не понял, что он сказал, но что-то про колбу… вроде как «давайте колбу» или «охлаждайте колбу».

Всё-таки удобрение в том ящике было слишком уж влажным. Я уже прикинул, что тварь могли подкинуть в замороженном состоянии – чтобы раньше времени не смылась. Значит, что-то вроде ледяных колб, сейчас зима, удобрение нагревается не так сильно, чтобы сразу растопить… А в помещении вот всё растаяло, ящерка очухалась, прогрызла себе выход…

«Клади!» – «Засыпай!» – «Вроде, нормально» – «Нужно проверить вес ящика – не отличается?» Без толку, и так понятно, что они потом засыпали колбу или колбы сверху, закрыли крышку, сунули ящик в середину. Со смехом и шуточками: «Посмотрим, как этим свинкам пойдут наши трюфеля!»

– Свинки и трюфеля? Они точно это сказали?

Паренёк взирал на меня озадаченно.

– Ну… да. Они там смеялись. «Самые дорогие трюфеля в подарочек от мужа», что-то в этом роде.

– Самые дорогие, значит, – пробормотал я. – Лично тебе характеристику напишу. Перед патроном-то.

Озадаченность перемешалась с благоговением – правда, вопроса на физиономии у младшего Дэриша всё ещё оставалось больше. Я отмахнулся.

– Иногда что угодно может помочь… а что-нибудь ещё было?

– Нет. То есть, да. Они ещё ругались, сколько нужно ящиков.

Внутри ожила крыса. Зашлась в тошном, жалобном визге.

– ?

– Сколько ящиков, - повторил пацан. – Один говорил – давайте лучше два или три, может, так надёжнее. Вдруг какой-то пропустят. А остальные говорили… что тогда раньше растает, и вообще, обсуждали это уже, что-то не так тогда получалось. Там было что-то научное про какую-то оболочку и влияние, я не понял. Ещё было… сейчас… что-то про кладку, которая сначала.

Я тоже не слишком-то понял, зато смутно уловил, что ящерок запаковывали не просто в лёд, а в лёд из особого раствора – видно, чтобы не померли или в спячку не ушли. Ящерок. От этого слова по серой шкурке шустро бегают кусачие блохи страха.

– А ты не слышал… может, они говорили… сколько там было этих колб? Нет?

Парень огорченно качнул головой, тут же прикусил палец и нахмурился.

– Там один сказал… там было… Он сказал «Четвёртая. Давайте предпоследнюю теперь». Это… получается, их там было шесть, да?

– Да, – тихо ответил я и расслабил воротничок. – Получается, их было шесть.

МЕЛОНИ ДРАККАНТ

Когда получаешь Дар Следопыта – в первый же год учишься ненавидеть всё пахучее, громкое, слишком яркое.

Папаша шутил, что в таком случае я должна шарахаться от животных. Но возле зверей Дар не сбоил ни разу. Зато стоило только к мамаше на приём заявиться куче светских передушенных дам с букетами…

Ненавижу цветы, словом.

Цветочный Дворец выглядит как место, которое Властелин Пустошей мог бы придумать лично для меня. Оранжереи кажутся бесконечными. Окружают весь замок. Инженерное и артемагическое чудо, ну. Только вот мой Дар можно перед входом в мусорку выкинуть.

Наматываю третий круг – мимо кремовых роз. Дальше будут белые розы. Перед этим были розовые, жёлтые, бордовые, умеренно-красные и вир знает, каких там ещё оттенков. На пышных кустах, на низких кустах, на подстриженных кустах, за скамейками, вдоль дорожек и в причудливых фигурах. В каждой может сидеть по веретенщику.

Я уже глянула сарай для удобрений, где Пухлик каким-то чудом откопал следы. Натоптано как минимум на три штуки. Запах потерялся из-за удобрений, разобрать можно мало что. Такое ощущение, что эти твари почти не пахнут – может, их такими вывели?

Топаю мимо беседок. Искусственных гротов и фонтанчиков со статуями. В посеребрённых клетках – певчие тенны. Начинают свирельничать. Наверняка придётся и ночью тут крутиться. Хорошо ещё, «Глаз стража» всегда с собой.

Цветочные ароматы глушат нюх, слух забивается птичьим пением и журчанием воды. Работаю «на глазах» и «кожей». Смотрю сверху вниз, по трём секторам: верхний – купол-стены-макушки кустов, откуда может прыгнуть. Средний – ветки-цветы-клетки-гроты-статуи. Нижний – скамейки, дорожки, клумбы, корни, норы.

Что буду делать, если наткнусь?

Атархэ не брать, заклюй их грифон! Был бы у меня Резун – было б на одну тварь меньше. Веретенщики шустрые, взять простым метательным ножом – глупость.

Местный Мастер всучил амулет холода. Резную снежинку на подвеске с мутно-голубым камушком в центре. Простейший артефакт по типу "сожми-да-вдарь", что с быстродействием, запиткой и радиусом поражения – непонятно.

Убить – тут даже без вопросов. Веретенщики – не животные. Ни один зверь не будет убивать всех подряд, по сотне в сутки. Только пакостные твари, которых вывели самые опасные хищники – люди.

Отпиваю «Глаз стража». Глаза устали и побаливают, Печать ещё не горит, но начинает чесаться. Интересно, что там у других. Может, Его Светлость раскопал, кто там вздыхает по Касильде Виверрент. Или Грызи сумела что-то найти. И куда вообще забилась Шипелка? Мы обе на патруле, а её не видно и не слышно. Хотя в этих оранжереях может племя даарду поселиться и пару лет незамеченным прожить.