– Или же это опять козни прогрессистов, как в Энкере! Почему не допустить, что они собираются устроить какую-то провокацию, как в прошлый раз. Привлечь внимание, обвинить во всём варгов, указать на то, что животные опасны…

– Пф, опять детективов обчитался – мы в Тильвии, какое внимание!

– Что это меняет? Жители внезапно обратились в Гильдию Охотников – хотя наверняка пытались нанять кого-то ещё, и им отказывали! Предположим, что согласился бы кто-то авторитетный, ну хоть и из Ирмелея, сюда бы приехали охотники из знати, за ними журналисты…

– А за ними волки на хромой двуколке! Морковка, хватит громоздить «бы», а то…

Мы с Мел перекидываемся версиями. Упругие, разноцветные мячики слов, так и мелькают в воздухе: кто мог быть, что мог применить, чем это вызвано, из-за чего началось… Мы повышаем голоса, словно стараемся перекричать тот единственный, который звучит внутри неподвижной, загородившейся от нас стенами Гриз.

Едва ли она нас вообще слышит. Замерла у окна и откликается лишь на минутную тишину. Не оборачиваясь, произносит странным, пустым, невесомым голосом:

– Водной Чаши здесь нет. Где ближайший водоём? Тот ручей, через который мостик?..

По взгляду Мел я читаю, что той становится страшно видеть Гриз такой. И потому загораживаю собой дверь, когда моя невыносимая делает к ней движение.

– Ты хочешь связаться с Фрезой?

Она поднимает на меня глаза – задумчиво, как на чужого. Едва заметно качает головой из стороны в сторону: не Фрезу.

– Нужно было вызвать его сразу.

Это «его» отдаётся оскоминой в горле. Позади Гриз взлетает на ноги Мел:

– Мясника?! Да какого…

Гриз делает ещё шаг, и мы стоим теперь очень близко – я могу рассмотреть каждый травянистый извив в её дивных глазах. Губы её кривятся чуть виновато, когда она шепчет:

– Нам не узнать, что тут стряслось, пока мы не перехватим кого-то из зверей. Но они избегают показываться на глаза людям. Держатся в стороне, пока не нападут. Не нападут, понимаешь?

Понимаю, что у меня сердце вылетит через грудную клетку. От того, что она в шаге – ближе, чем на наших прогулках, таких редких, силой вырванных у тысяч и тысяч дел.

Мел присвистывает.

– На живца?

Гриз чуть наклоняет голову, но обращается будто бы только ко мне.

– Они нападают на охотников. Чаще всего – на одиночек. Мужчин. И единственный способ, чтобы это выглядело правдоподобно, а охотник не пострадал…

…вызвать проклятого устранителя. С его белым костюмом, самодовольной ухмылочкой («Приятно видеть, как вы цените мои маленькие таланты») и выедающей душу любезностью в последние девятницы («Милый вечер, да? Господин Олкест, может быть, подменить вас на дежурстве?»). Того, на ком словно написано «Охотник и хищник», у кого есть Дар Щита – гарантия, что он будет невредим…

Всё во мне осознаёт, как это правильно. Каждый нерв во мне кричит, что этого не следует делать.

– Но они ведь с Лайлом где-то на задании, разве нет? И если даже отзовутся – пока Нэйш доберётся сюда… И если на него попытаются напасть, он точно не устранит зверя на месте? А ты ведь хочешь перехватить зверя и попробовать соединиться с ним разумом?

Я выдумываю аргумент за аргументом, один другого убедительнее. И что с того? Я не переношу этого типа, и меня с души воротит, стоит только представить его голос: «Удивительно, что вызвали меня. Кажется, вас берегут, господин Янист. Может статься, для других важных дел».

– Я могу это сделать.

Гриз моргает недоуменно, и я уже не таясь беру её за руку. Говорю, глядя в расширившиеся глаза:

– Так будет даже правильнее. Если кто-то следил за селением, то знает, что сюда пришли охотники. Расспросили людей. А теперь время идти по следу.

«Даже и не думай», – едва заметно обрисовывают губы Гриз. С неё наконец-то слетела отстранённость, вид поражённый и испуганный, и пусть мне даже приятно, что она волнуется за меня…

– Нет, послушай! Тогда мы можем отправиться сейчас же. Я умею читать следы… – Мелони фыркает. – Ну, более или менее, но чтобы изобразить охотника – хватит. Вы меня будете страховать в стороне. Вмешаетесь, если что. Опасности почти ника…

Она рывком высвобождает свои пальцы из моих.

– Никакой опасности? Ты видел Энкер? Я не смогла пробиться к животным. Если там что-то подобное и меня не услышат… если будет алапард? Если мы не успеем…

«Вас берегут», – смеётся голос Нэйша у меня в голове, и я удерживаю Гриз, когда она пытается пройти к двери.

– Но вы успеете. У нас с собой снотворное… звери всегда нападали по одному, так же действительно проще.

Я гляжу в полыхающие безумной зеленью глаза – и в какой-то момент мне кажется, что я слышу ответ: «Но если вдруг… я тебя потеряю» – и готов уже улыбнутся и пообещать, что этого не будет никогда-никогда…

– Морковка прав.

Единый Всемогущий, я забыл про Мелони. Мы забыли – потому что Гриз вздрагивает и оборачивается с разбуженным видом.

Мел изо всех сил делает вид, что её занимает лезвие своего ножа.

– Они не убивали сразу. Всегда устраивали гонку. Пляску. У нас будет навалом времени, чтобы поближе подойти, а ты успеешь применить Дар – хоть так, хоть на крови. И ещё… забыла второе правило ловли на живца?

– Что за правило?

Отвечает мне Гриз – хмуро и не сводя взгляда с Мел:

– Это из «Кодекса Охотника». «Чем более предсказуема наживка – тем удачнее охота».

По части «сотворить что-нибудь неожиданно неприятное» я уж точно не сравняюсь с Нэйшем в ближайшие полстолетия.

– А… первое правило?

– «Нужно знать, на кого охотишься», – отзывается Мел. Но Гриз добавляет – уже отвернувшись от двери:

– «Или хотя бы знать, что охотятся не на тебя».

ЯНИСТ ОЛКЕСТ

О чём думает наживка?

Лайл рассказывал о своём первом выезде с Нэйшем – охоте на лисицу-драккайну. И уверял, что думалось в основном «о еде, боли в ногах и о том, где ж этот клятый устранитель».

Я думаю о любви.

Она здесь, моя невыносимая. Я иду по влажному, болотистому лесу, держу арбалет наперевес и изо всех сил изображаю охотника. А она где-то позади или сбоку, невидимая в маск-плаще, неслышная… и всё ещё не согласная со мной и Мел, наверное.

Даже согласившись, Гриз встревоженно глядела, как Мел меня инструктирует. Убедилась, что я экипирован и понимаю, что нужно делать. И уже когда мы остались одни, спросила негромко:

– Тебе-то самому это зачем?

И, не дождавшись ответа, отвернулась досадливо. Похоронив мои надежды на напутственный поцелуй.

Но ты ведь не могла не понять, – говорю я ей мысленно. Это не мальчишество и не попытки играть в подвиг. Просто я хочу быть рядом с тобой. Во всём. Помочь тебе хоть чем-то. Я понимаю, что я подготовлен меньше остальных – значит, время учиться. Ты ведь тоже понимаешь, что я не останусь в стороне. Может быть, ты беспокоишься за меня и хочешь уберечь… но не нужно. Мой путь давно начертил в небесах Единый, и если он перевил его с твоим – значит, я спокоен. Будь что будет.

Кажется, я слышу ответный вздох – но нет, это вздыхает в кронах елей ветер… Лес мрачен и угрюм вокруг, остатки листвы на кустарниках кажутся грязным тряпьём. Я иду по тропам собирателей грибов и ягод – меньше риска свалиться в охотничью яму. Держу курс на место предпоследнего убийства, выхожу на поляну, где нашли жертву. Опалённые знаки на стволах, прогоревшие кусты. Метки огня, жертва била по зверю. Вот глубокие женские следы в грязи и след волокуши – женщины тащили тело. Вся поляна истоптана, и в слякотной неразберихе следы теряются, но вот немного дальше – крупные лапы. Волк-игольчатник или же кербер, судя по массивности – последний. Я кружу, распутывая петли звериного пути: нужно увидеть, куда хищник ушёл после того, как убил охотника.

Мел (где она, интересно?), наверное, цокает языком недовольно: много времени трачу. Пока наконец не выхожу к заболоченному виру – вроде бы, просто воронка в земле, но вода едва-едва заметно вращается.