– Вы сказали мне как-то, что варгов крови считают в общинах изгоями. Что рано или поздно они переступают грань и становятся Хищными Пастырями. Значит, кто-то из них мог… к примеру, решить, что зверинцы – зло. Приходить, разбрызгивать кровь, пробуждать бешенство в зверях… Всего один варг – ведь его было бы достаточно, чтобы учинить все эти бесчинства в зверинцах, да?

Гриз кивает, заворожённая чистотой, белизной бесконечного свитка тропы, который разворачивается под ногами. Можно написать сколько угодно красивых догадок. Замечательных догадок про одного сумасшедшего варга крови. Который с чего-то решил нападать на зверинцы. Или – ещё лучше – не менее замечательных догадок о прогрессистах, которые всё это подстроили. Взяли кровь варга, перебаламутили несколько питомников – а потом последовал бы Энкер, молодой Мастер под маской явил бы чудо на всю Кайетту – и варги бы стали изгоями, а на зверей открыли бы охоту… В эту версию даже отлично вписывался артефакт Петейра – того самого Мастера. Ведь в основе артефакта лежала именно кровь варга, и Мастер как-то достал её.

Дивные версии. Гриз стирает их. Разрывает снежный свиток тяжёлыми ударами сапог.

– …но сегодня мы увидели иное. Вы же говорили – контроль на… «легких путях» сложен. Значит, та женщина, следы которой вы с Норном видели, действовала не одна. Как вы полагаете, сколько их было?

– Сложно посчитать. Для этого надо было бы обыскать весь лес вокруг Охотничьей Плеши. Найти все места, откуда они… Норн поищет, он обещал. В любом случае – зависит от мастерства. Удержать дюжину зверей достаточно сложно. Два десятка… опасно, сознание может уйти.

Откуда-то она знает, что Рыцарь Морковка сейчас морщит веснушчатый нос. Так, будто наткнулся на сложную главу в книжке.

– Значит, если учитывать, что они не превосходят вас по мастерству – действовало пять или семь варгов-на-крови?

– Могло быть и больше – они направляли зверей долго, на большом расстоянии. Отдавали приказы…

Гриз потирает шрам на ладони, и пытается объяснить, что это неправильно, невозможно, что на «лёгких путях» – свои опасности, и вот так держать зверей полчаса на контроле крови – это за пределом всего, что она себе вообще себе представляла, потому что там – ты каждую секунду ступаешь по грани, и секунда тянется – годы, а в ушах отдаётся твой собственный крик, и нити, нити, навевающие безумие нити… неужели те – не слышат их зов?!

– Отдельные отшельники-варги пытались приспособиться к «легким путям». Иногда даже сами отказывались от сочувствия к животным и полностью практиковали Дар на крови. Но я не слышала, чтобы они достигали такого уровня. Потому я надеюсь, Янист… я очень надеюсь, что их было десять. Хотя бы семь. Потому что если пять или меньше… тогда мы столкнулись с силой, природа которой мне непонятна.

– Как у того Пастыря? Дитя Энкера?

– Наверное, да. Дар Варга – но в то же время нечто иное. Способности за пределами. Просто в одном случае – на крови, а в другом просто так.

– Но он действительно мог это сделать? Мог остановить их всех, обратить в бегство? Звери ведь были уже под контролем, на крови. Получается, что он просто…

– Просто освободил их сознания.

– И исчез в пламени, – подхватывает Олкест. – Знаете, я читал – в прежние времена… до Пламенного Мора и Прихода Вод – это считалось знаком особой праведности. Нечто вроде благословления высших сил – и в легендах даже утверждается, что в Аканторе до сих пор существует испытание для Кормчей: названная претендентка должна пройти сквозь огонь – и только тогда… впрочем, это, конечно, не находит подтверждения.

Тропа становится шире, и теперь он идёт с Гриз бок о бок. И от того, что они почти сталкиваются плечами, она чувствует себя странно неловкой – но живой, и тёплой, а от его голоса растворяется тряская, жадная, алая паутина перед глазами. Становится легче дышать и думать.

Янист Олкест потчует её легендами – почтенными, обомшелыми, пахнущими пылью. Но клубы воздуха, которые рвутся у него изо рта, похожи на маленькие вопросительные знаки.

– Попытаюсь узнать, откуда они, - отвечает Гриз на незаданный вопрос. – В Кайетте сейчас триста сорок три… хм, триста сорок четыре варга. Большинство в общинах, но есть ковчежники, «сеятели» и отшельники. С последними мне не связаться, так что попытаю удачи в других группах. Десяток варгов на «лёгких путях», кто-то же должен знать.

Вопросов вокруг Яниста становится больше.

– Ну конечно, я пыталась. Только вот у меня с немногими из собратьев сложились доверительные отношения, – Гриз поворачивает ладонь с рубцами. – В общинах недолюбливают варгов крови. Но я пыталась, а результаты…

Здесь нужно говорить долго. Рассказывать о дежурных вечерах наедине с Водной Чашей – когда сидишь, обняв за шею Морвила, и глядишь в огонь, и ловишь бирюзовые блики, блики, блики – но вода в чаше спокойна, в ней не появляется ничьё лицо. Нет ответа, или ответы уклончивые и невнятные: слышали, знаем, отношения не имеем, а ты зачем спрашиваешь?! Может, она была недостаточно настойчива. Может, ей следовало не пытаться связаться с общинами или другими ковчежниками, а попросту вышибить им дверь с ноги. Ворваться в стиле Мел, махнуть кнутом и заорать: «А заткнуться, вы хоть понимаете, что творится?!»

Она сама не понимает – что творится, но может – нужно бы уже наконец сделать это.

– Вы навестите свою общину?

В голосе Олкеста – живое сочувствие. Он ведь был там, – вспоминает Гриз. Говорил с ними… с ним.

– Рано или поздно придётся. Не сейчас, но если не удастся узнать ничего… или наоборот – удастся… Перекопаю всё, что знаю, к весне соберусь, думаю. Пока попробую через мать. Мы с ней видимся временами, связываемся через «сквозники». Но она мало знает о делах варжеских – живёт на отшибе, возится с малышнёй. Вряд ли отец будет её слушать… но с ним больше шансов, чем со мной.

– Если я могу чем-нибудь помочь… поехать с вами…

– Спасибо. Я съезжу сама. Семейный визит, – она усмехается. Наверное, слишком устало.

Олкест делает такое движение, будто хочет взять её за руку.

Впрочем, это ей, конечно, просто кажется.

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Строкам в дневнике тесно. Толкаются, как скупые покупательницы на рынке. Пытаются выхватить новость поважнее, побольше: Зимняя Травля, бешенство в лагере, женщина-варг крови. Пастырь и феникс. Сотня погибших.

В строках нет места Янисту Олкесту с его заступничеством или рассказами о древних легендах. Или веснушками.

Гриз сажает на страницу кляксу. Вздыхает, двумя мазками превращая её в тёмный зёв то ли пещеры, то ли подвала. Смотрит на пальцы – огрубевшие, покрытые рубцами и ожогами, Аманда сочувственно цокает языком и предлагает «отличную мазь для бархатных ручек, ай, девять поколений моих бабушек пользовались!» Может, стоит взять?

«Месяцы безумия» нынче пришли что-то рано. Может, просто слишком много весны в воздухе. Вот все и сходят с ума по-своему: Сквор внизу, изнывает от страстных воплей, варги крови натравливают животных на охотников, Пастырь с фениксом охотников спасает… Весна стучится в виски, и нужно оттолкнуть её крылья, сосредоточиться и подобрать слова. Идти дальше по своей памяти, как по узкой крепостной улочке.

От алой паутины на белом снегу – к бессмысленным глазам и воплю: «Освободи!»

* * *

«Надо попасть к Водной Чаше, – твердит себе Гриз. – Предупредить остальных варгов о Зимней Травле. Связаться с общиной. Надо…»

Дела её не слушают. Выпрыгивают неизвестно откуда, будто озорные щенки. Вцепляются в рукава, в штанины, тащат – мне! Нет, мне!! И носятся вокруг, ошалелые.

Успокоить единорогов, которые решили обидеться на Вулкана. Нет, сперва поговорить с той мамашей – спрашивается, куда она смотрела, пока её отпрыск хватал койну за хвост?! Потом ещё посетители, и нужно поговорить с Лайлом – хватит ему торчать на попойках у Лортена. Мел и Йолла не справляются с перевязками. Ещё выяснить, отчего стимфа теряет перья…