Гриз щурится, споминает старые, похрустывающие страницы дневников. «Если ты любишь, если тебя любят»... Действует, да, вот только на ранних этапах, здесь и влюблённость подойдёт, и страсть, и устоявшиеся чувства, а потом «чёрный сон» уводит жертву веретенщика всё дальше, и чувства нужны взаимные и крепкие. И всё это она излагает Касильде, которая смотрит на Гриз ласково, будто на давнюю знакомую.

Взгляд доверчиво приоткрывает истину: «Верно, верно, я не боюсь. У меня есть лекарство, которое легко отыскать».

Счастливых в любви, говорят нойя, легко узнать по сиянию. И если приглядеться – то можно рассмотреть… за красотой, безупречными манерами, ненавистью к мужу. Сияние – даже когда хозяйка дворца спрашивает:

– Итак, после того, как мы обезопасим слуг – что мы будем делать? Вы уже оказали мне неоценимую помощь, Гриз. Согласны ли вы и ваша группа помогать и дальше?

– Я не знаю, сможем ли мы хоть что-то. Мои знания всё же ограничены, и разумом с веретенщиками соединиться нельзя.

Магические перерожденцы даже не слышат голос крови варга, не слышат и не отзываются. Но это люди – тут. Засыпающие беспробудным сном люди, и неизвестно сколько перерожденцев на территории, и если они начнут размножаться…

Лайл Гроски прав. Ей сделали предложение, от которого нельзя отказаться.

– Да. Я сделаю всё, что смогу. На двух условиях. Первое – моя группа… те, кто находится в опасности – должны быть удалены из питомника, как и ваши слуги.

Касильда Виверрент кивает, чуть изогнув безупречной формы брови

– Далее, – Гриз заставляет говорить себя медленнее. – Мы заключаем официальный договор. Где будет указано, что моя группа выполняет работу безвозмездно.

Безупречные брови не отражают ни капли изумления. Или несогласия.

– Это достаточно дальновидно с вашей стороны. Если учитывать Хартию Непримиримости… В любом случае – способ достойно вознаградить вас и ваших людей найдется. Я отдам нужные распоряжения – договор подготовят сейчас же. Нужно также представить вас своему Мастеру – наделить особыми полномочиями в замке. Не беспокойтесь, в дело будут посвящены только доверенные лица, связанные со мной серьёзными обетами.

Она поднимается – стремительная и изящная. Наставница королевы. Одна из самых знаменитых красавиц Кайетты. Вечный полководец на войне против собственного мужа.

Внутри Касильды Виверрент – тоже крепость. Неприступные стены, увитые цветами и украшенные сапфирами. Вивернии, охраняющие врата. Башня из льдистого металла, в которой скрыто сокровище.

Сияние. Знание о том, что даже сказочные крепости умеют любить.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Если бы злодейка-судьба позволила мне вернуться на полгода назад в трактир «Честная вдовушка» – я бы сделал кучу разных вещей. К примеру, страстно припал бы к бочонку Милки, а то и к самой Милке. Полил бы несчастную пальму, чахнущую в кадке. Очень может быть, я даже схватил бы за шкирку пристарелого Щура. Приволок бы пред ясные глазыньки Стольфси и заявил: это его территория. Вот его на выезд и отправляйте. Потому как – а что вы вообще от меня ждёте, господа хорошие?!

– …размер – около пяди, – обозначала проблему Арделл. – Искусно маскируется, предпочитает густые заросли, но не брезгует помещениями – карнизы, шкафы, шторы. Окрас – обычно зелёный с радужными переливами на хребте и хвосте. Небольшой гребешок, челюсти с виду слабые и неопасные, это обман. Насчёт питания не знаю, всё же магический перерожденец, так что может быть что угодно. Главное – очень быстрое восполнение яда и крайняя агрессивность. Веретенщик, который обороняет свою территорию, бросается на любого человека. Животные вне опасности, его выводили именно как оружие против магов… Бывали случаи, когда один веретенщик укладывал по сотне магов за сутки. Помните – этих тварей крайне сложно удержать: просачиваются в малейшие щели и прогрызают насквозь толстые деревянные ящики, так что ни о каком «хватать руками, даже в перчатках» речь не идёт…

Арделл сыпала подробностями, будто мешки острейших даматских перцев над головой опрокидывала. От этого хотелось чихать. И потирать нос, по-крысиному обиженно: вот и зачем я тут, спрашивается? А, дорогая Гильдия?! Какими это я, интересно, способами могу поспособствовать невыполнению и без того невыполнимого задания? Мне нужно собственноручно принести ящерку-кошмар к женушке Хромого Министра? Ласково погладить, расположить на подушечке и умильно попросить – мол, ты уж меня сейчас не кусай? Или каким-то способом уговорить оную женушку Хромца не покидать свою цветочную обитель? Так она, кажись, и не собирается. Гриз сказала, что эта Виверрент отправилась составлять договор и руководить эвакуацией из замка недолюбленных слуг. Интересно бы знать, почему сама остаётся – в такой ситуации лично я бы чувствовал себя спокойно, только если бы крайне сильно кого-то любил. Или кто-то крайне сильно любил бы меня. Или то и это сразу.

– М-да, я бы таки поговорил с этим Йелтом Нокторном насчёт того вызова на дуэль от Хромца…

– Что, Лайл?

– Ничего, мысли вслух. А есть способ… я не знаю, приманить эту дрянь? Или убить?

Я уже приготовился, что в меня прилетит кошка – раз уж Мел её взгромоздила на колени. Но наследница Драккантов внезапно не возражала против истребления дрянной ящерки.

– Приманить или отпугнуть… не знаю, но попробовать нужно, Аманда, на тебя вся надежда, – начальство полезло истязать причёску, которая за последний час и так обратилась во что-то малопристойное. – Убить ложного василиска можно обычным способом. Удар чем-то острым. Огонь. Холод.

– На яд бы я не ставила, сладенькая… – пробормотала Аманда, которая свела плотное знакомство со второй кошкой. Нэйш улыбался с такой нежностью, что в его улыбке буквально отражался дарт. Олкест кашлянул нерешительно.

– Я ведь не ошибаюсь, они как змеи или другие ящерицы? При холоде впадают в спячку?

– Мантикора знает, это ж магические перерожденцы, – прилетело от Мел. – Может, эти дряни по снегу гуляют, как единорог по полю элейса.

– И в любом случае – переморозить все оранжереи не выход, – добавила Арделл. – В теории, конечно, можно открыть все двери и окна и впустить внутрь холод с улицы…

Тройной вздох Аманды, Хааты и Уны выразил скорбь о местных цветочных красотах.

– …но кто может поручиться, что веретенщик не затаится где-то – да хоть и землю зароется – не заснёт до лучших времён? Или не переберётся в дом? Или что он уже не в доме? Никаких холодовых чар не хватит выстуживать все помещения.

Так же, как и никаких магов – хоть и Следопытов – не хватит, чтобы отыскать малька в реке. Или, как говорят у нас в деревне, сосновую иголку в лесу. Я уже даже не удивляюсь, что Арделл согласилась на эту миссию – звучит невыполнимо и безумно, в её лучших традициях. Вон даже Хаата трёт землистой ладошкой лоб и шепчет явно что-то терраантски-малоцензурное.

Начальство скептически оглядело ковчежное «тело» и достало из-за метафорической пазухи мешок с последней дозой перца.

– О веретенщиках в Кайетте не слышали около двухсот лет. Во всяком случае, последний случай Сонного мора был в Вейгорде в тысяча четырёхсот первом. Это если официально. Встречалось что-то подобное в глуши, но только слухи, очень быстро исчезающие. Я склонна думать, что и в Айлоре, и в Вейгорде вряд ли хотели бы, чтобы кто-то знал о том, каково происхождение ложных василисков. Или для чего их применяли.

«Чу-у-у-удненько, – стонала внутри крыса инстинкта, обожравшаяся отборными плохими новостями. – Мне, пожалуйста, ещё парочку вкусненьких. На десерт».

– Думаю, мне не нужно обозначать – чем грозит новое появление веретенщиков. Если кто-то вздумал их то ли выводить, то ли разводить…

То твари могут сбежать и закатить Сонный Мор, не хуже чем во время Братских войн. О которых безбожно врут все стороны, так что точное число жертв всё равно не узнать. Но в любом случае – тысячи.