Можно было бы попытаться атаковать под такой ширмой, или пустить в ход ещё пару сюрпризов. Ну, вот хоть и взрывчатые зелья. Но на первый раз хватит.

Рихард Нэйш петляет между деревьями, переходя на лёгкий бег. Его не преследуют.

А Ты сообразителен, верно? Отступить, прощупав противника – разумный ход.

Насколько ты способен на сложные выводы? Как насчёт «Все остальные шли сюда охотиться. Этот знал, что будут охотиться на него».

Подготовка несколько отличается, не так ли? Ты ещё не представляешь – до какой степени.

Маск-плащу досталось, жаль, нет запасного. Аманда снова будет недовольна. Впрочем, можно будет подлатать в передышке – только нужно забрать сумку.

Контрабандная обманка отшибает нюх керберам на пять дней, артефактам-определителям – на сутки. С учётом того, что мортах тварь магическая… несколько часов выиграно.

Стоит подготовиться ко второму раунду, как Ты полагаешь?

В этой клетке найдётся, чем заняться. Аталия в таких случаях говорит, что у неё «тысяча дел».

А насчёт того, кто Тебя вызвал…

Рихард отвешивает неглубокий поклон в сторону тех, кто следит за ним через артефакты.

В поместье Мейса Трогири нынче завелся грызун. В меру предсказуемый и почти даже безобидный экземпляр с очаровательной склонностью разрушать всё, к чему притронется. Так что с этой стороны всё может быть крайне интересно.

Тени становятся гуще – это над зелёной крышей рощи смыкается ночь. Вытянутые плоды тейенха светятся, словно резные фонарики. И звуки опять здесь. Хохот гарпии, лунное приветствие кербера, теперь уже отчётливая песнь яприля, пугливый шорох кролика в траве…

Какая идиллическая, прекрасная клетка. Даже жаль пробовать её на прочность.

Рихард Нэйш подхватывает сумку, проверяет манки в ней и растворяется в лесу.

Мортахи смертны. Значит, охота продолжается.

Интересно только, почему Ты всё-таки промахнулся.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Чай пах мятой, зверобоем и немножко – ловушкой. Из глубин посмеивались знакомые бирюзовые блики.

– О, с травками, – порадовался я и шумно отхлебнул. – Спасибочки, а то в горле что-то ужас как пересохло.

Когда наблюдаешь за своим предположительно вскорости покойным напарничком – наваливается удивительная жажда.

Трогири, кажись, тоже проняло. Мы сидели в «комнате уединения», по соседству с Трофейным залом, полчасика. А младший уже измывался над баром в стене. Старший тем временем чах над Водной Чашей. Чаша была размером в добрый стол, и нам втроём с ней в комнатушке было тесновато.

Рихард Нэйш в чашных далях занимался делом привычным: он бесил.

Сперва задумчиво гулял по тропиночкам между деревьев, поглядывая то вверх, то себе под ноги. Потом эти же деревья обглаживал с таким видом, будто он наконец-то нашёл женщин своей мечты.

Изображение шло сверху, иногда – сбоку, а иногда оно будто бы «перебегало» с одного артефакта на другой. Так что Нэйш ухитрялся бесить в невиданном до того качестве: вода не колыхнётся, фигура устранителя в чёрном не теряется на фоне светящихся стволов, светлые волосы, мечтательная полуулыбочка того, кому привалило погулять по роще тейенха. Для полной картины «Стрелок с одухотворённой рожей шарится где-то, набираясь вдохновения для поэтических стрел» не хватало лука, колчана и чтобы Нэйш заговорил стихами.

Нарден Трогири спивался, Мейс Трогири пялился в Чашу, я заливался «Истиной на ладони» и настраивался на болтливо-правдивый лад; Нэйш бесил, мортах немного тоже, потому что не желал показываться – в общем, все были мало-мальски при деле.

Потом «клык» повесил сумку и принялся что-то выцеливать, Мейс Трогири уронил едва слышно: «Наблюдение», – а я сощурился и сумел-таки рассмотреть тень среди ветвей. Тень шла за Нэйшем, устранитель пытался что-то отследить с дартом, висящим в воздухе.

– Даматский стиль, – шепнул калека. – Ваш напарник обычно ходит в белом? На охоту.

«На устранение», – поправил я мысленно, но закивал: да-да, белый костюмчик из таллеи, а что не так-то?

– Имеет смысл, – проскрипел Трогири. – Белый цвет выигрывает пару мигов. При встрече с большинством бестий Кайетты. Эффект белого пятна, я и сам пользовался несколько раз. Кроме того, белый привлекает. Только почему он его не надел?

– Шкурку не хотел попортить, – предположил я, – Ему, знаете ли, как-то продырявили рукав костюмчика – понятия не имею, сколько он отдал за перешивку, но может – решил не рисковать во второй раз…

Мортах тоже решил не рисковать и мариновал Нэйша по роще чуть ли не час. Потом заплакал детским голоском (вполне простительная реакция, если учитывать, кто дичь). И принялся скакать вокруг. Всё в том же неразличимом виде. Артефакты опустились ниже, но рассмотреть – что там мелькает между кустами и стволами – всё равно не удавалось.

– Выпить, – приказал Трогири, не сводя с Чаши жадных глаз. – Налей.

Младший покосился на меня стыдливо, но послушно подошёл с фарфоровым поильничком. И принялся заботливо переливать в папочку спиртное.

Когда Нэйш обернулся и подмигнул, Трогири остановился на полуглотке.

А потом «клык» накинул маск-плащ и пропал, и виски вытек у калеки из полуоткрытого рта. Я, как более привычный, даже чашку ухитрился аккуратненько примостить на блюдечко. Так я с этой чашкой и наблюдал всё это. Сперва взрыв синего-искрящегося посреди мирного леса, потом мгновенную схватку двух теней, где никак не удавалось отследить – кто где и кто кого. Серебристый блик дарта, ответная вспышка алого, светящегося жала, а может, хвоста, и размытый силуэт, заляпанный синим с боку – не рассмотришь, и всё это носится и мельтешит между деревьями.

Две минуты? Минута? Показалось – десяти секунд не прошло. На поляне повисло какое-то марево, и синее, пятнистое, свалило в кусты, а Нэйш был вир знает где – может, уже мёртвым, хотя в это как-то мало верилось. Если устранитель когда-нибудь войдет во знать – он возьмёт девиз «Убиваю всё, особенно ожидания». Да и Трогири окаменел с таким видом, как будто он хочет спросить то самое, что и я:

– Что это было? – хотя старый охотник быстро вернулся в строй. – Что за плащ? Артефакт?

– А-а-а-а, маск-плащ? Нет, просто ткань пропитана особым составом. Что-то вроде зеркала… ну, вбирает в себя окружающую среду. Старый рецепт нойя-кочевников, только вот из современных не каждая мастерица за такое возьмётся, потому обычно и не вспоминают. А у нас в питомнике – чудо что за Травница, да и ингредиенты как раз под рукой. Можно было бы и артефактами, только лишнюю магию на себя навешивать не всегда хорошо: у некоторых бестий идут такие реакции…

Я болтал от всей своей наполненной «Истиной на ладони» натуры, Мейс Трогири каменел, его сынок посматривал на папочку пугливо. Выступление Нэйша имело фурор.

– Он… не проявился, – наконец вышептал Нарден.

– Без тебя вижу.

– Это… раньше ведь так не было?

– Будто не знаю!

– Но… почему так может быть? Разве он…

– Может быть из-за чёртова плаща, заткнись.

– У четвёртого и того, из Даматы, тоже были артефакты маскировки. И ещё у…

– Заткнись, мешаешь, бестолочь!

Из милой семейной беседы я понял, что тварь перед схваткой должна была показать себя. Что-то вроде «Посмотри на меня перед тем, как я укушу тебя за всякое». Но что-то засбоило, и мортах маскировку так и не скинул: то ли был сбит с толку маск-плащом, то ли обалдел от настойки флектусов в морду (вряд ли в него пуляли детскими игрушками до этого). А может, почуял в чужаке опасность.

Мейс Трогири засипел гневно, кивнул сынку, и они вместе принялись что-то выделывать с Чашей. Наверное, пытались понять – а не сдох ли мортах после эпической встречи. Мортаха, правда, не нашли.

Зато следующая картинка была до боли пасторальной: Нэйш присел на могучий выдающийся из-под земли корень и латал маск-плащ. Щурился, поднося лёгкую ткань поближе к светящемуся стволу, и прошивал солидную прореху на подоле крупными стежками. Сумка стояла у ног – стало быть, за ней «клык» наведался.