— Я тут подумал, Марина…

Несильно мну податливую плоть — чёрт, её сиськи такие большие! Натуральные?! Покачиваю в ладонях — тяжелые. Пропускаю крупные торчащие соски между пальцев, едва сдавливаю их, и снова мну, наслаждаясь ощущением. Сжимаю её груди между собой и слегка тру их друг о друга, представляя себе, как мой ствол фигачит между ними.

— …ну его, чабрец этот… — хриплю ей в ушко, и ещё интенсивнее поддаю членом под задницу. Скользкая ткань раздражающе трется о головку, размазывая мой предэякулят.

Утыкаюсь лбом в основание шеи Марины, вдыхаю её аромат. Она тоже тяжело дышит, оседает у меня в руках, цепляется за столешницу до белых костяшек на пальцах.

— Заииир…

Ну, хватит, довольно разогрева.

Быстро задираю платье — оно у неё в пол, но ткань тонкая, эластичная, легко собирается вокруг её талии. Оголяю зад — действительно, никаких трусов! — и звонко шлёпаю по нему ладонью. Не сильно, но чтоб остался след от моей пятерни. Коленом раздвигаю ноги в чулочках с ажурной вставкой — прелесть какая, но это потом, — а пока щедро облизываю два пальца и всаживаю их на всю длину ей в промежность. Мм-м… мокрая, блядь. Несколько раз вожу туда-сюда, подманиваю к себе, кружу легонько, и, как только чувствую сокращения влагалища, с причмоком вытаскиваю пальцы. А за ними сок её тянется, словно мёд вязкий. Готовая, киска!

Марина стонет, извивается, одной коленкой уже на стол лезет, попку свою ко мне сильнее выпячивает, приглашает меня к себе, в себя. Welcome, ну же! Нетерпеливая какая киска…

— Марина… — голос мой срывается, сипит от возбуждения, я полностью высвобождаю ствол из штанов и лихорадочно тыкаюсь в гладкие голенькие губки. Но кое-что еще осталось нерешённым.

— Ох, Марина, ты же всё продумала, да? Скажи «да», прошу тебя!

У меня глаза сейчас лопнут от натуги, но эта женщина просто умиляет меня до слёз, когда дрожащими пальчиками вытаскивает из своего длинного узкого рукава спрятанный там вожделенный квадратик и роняет его на стол передо мной.

— Ты ангел, Марина! — с облегчением выдыхаю, хватаю пакетик и рву зубами. — Ты ведь знаешь это, правда? Ну, конечно, знаешь… — бормочу полнейшую чушь, раскатывая латекс по члену. А потом крышу нам обоим сносит окончательно. И мы как двое животных совокупляемся под вздохи, стоны, крики и рычания, наплевав на то, что всего в нескольких шагах от нас спит в отключке чья-то жена и чья-то близкая подруга.

Место, где укрывалась Нисар, мы нашли быстро, в тот же вечер. Это оказалась небольшая гостиница на шесть номеров, с консьержкой — классической тёткой времён Совка. Классическим у неё было всё: лицо, причёска, размеры, прикид…

И беседа наша тоже проходила по классическому сценарию. Это было примерно так:

— Здрасьти… Нет, мы не даём информацию о своих постояльцах. Нет. Нет, я сказала. Ну, ладно… Вот. Двуспальный номер на неделю. Тут написано — один ребенок, один взрослый. Нет, ребенка я не видела… Сегодня в обед, кажется. Как одета? Ну, как сейчас молодежь одевается? Куртка, штаны, кроссовки. Ключи на месте, значит, еще не вернулась… Нет, это не моя работа, за это мне не платят… Нет, я не могу впустить вас в номер, не положено… Ждите на улице, у нас тут не зал ожидания… Эй, вы куда, мужчина? Я сейчас полицию вызову!.. У меня тоже такая корочка есть! И дети есть!.. Я тоже сейчас орать начну!.. Ой, он мне сейчас всю гостиницу разгромит! Хулиган!.. Да, хорошо, хорошо, только успокойте своего товарища! Сейчас открою… Да не тащите Вы меня так, дайте я хоть ключи возьму… Псих ненормальный… Папа? Ну, ладно, раз папа…

**

Сидим в номере. Вернее, Аркадий сидит, с телефоном не расстаётся: кому-то звонит, даёт распоряжения, читает сообщения, отвечает. А я как зверь в клетке мечусь из угла в угол. Перед нами на полу развороченный чемодан каких-то совершенно невероятных размеров, у стены кровать разобранная, на тумбочке пачка сигарет и окурки россыпью.

Разминаю ладонью задеревеневшую шею. После четырёх часов ожидания, приходит осознание очевидного:

— Она не придёт, верно?

— Не придёт, — соглашается Зотов, продолжая что-то тыкать на экране.

— Рита спугнула её всё-таки. Так и знал!

— Дело не в этом. Боюсь, Нисар просто водит нас за нос.

— Что? Да отклейся ты от этого телефона! — срываюсь я.

Меня уже всё бесит: спокойствие Аркадия, тусклая лампочка под потолком, духота. И больше всего — это бесполезное ожидание. Мой НачБез, наконец, соизволил отложить гаджет.

— Объясни, что ты имеешь в виду?

— Посмотри вокруг, ничего не смущает?

Оглядываюсь. Раздраженно пожимаю плечами.

— Ну, бардак. Вещи разбросаны, и что?

— Чьи вещи?

— Нисар, разумеется, и… — я присматриваюсь более внимательно. Всюду женские тряпки: платья, свитера, нижнее бельё, всё комом. Взгляд натыкается на маленького плюшевого медведя Аськи, одиноко валяющегося в углу. Морщусь, будто горького чего съел, чувствую, что в груди ныть начинает, дурное навевает. Нет-нет, не может этого быть…

Но Аркадий уже дерёт по живому:

— Детские колготки, плюшевый медведь и две кофточки, вот и все Асины вещи. Даже детской зубной щетки в ванной нет. И ведь не сразу разберёшь в этом бардаке, правда? А ещё личные документы отсутствуют, одно барахло. Твоя жена сделала финт ушами: она нас отвлекает, а мы ведёмся.

— Что значит «отвлекает»? От чего?

— От главного.

И меня, наконец, накрывает:

— Ася?!

— Верно. Смотри: никто её не видел после Шереметьево, так? Ни мы, ни Рита, ни консьержка, никто. Но твоя жена для чего-то очень хочет убедить нас, что девочка с ней: она засвечивается в Игровом Центре — причём знает, что Рита там каждое воскресенье бывает, а, значит, нарвётся на неё. А регистрация в гостинице ребенка, который так ни разу и не появился здесь?

— Это значит, что Нисар держит Аську где-то в другом месте?

— Или её уже нет в Москве. И кто-то другой сопровождает девочку, пока твоя жена перетягивает на себя наше внимание, выигрывая для них время.

Мне показалось, что у меня сердце остановилось — в глазах потемнело, во рту сухо стало.

— Эта сука что, отдала кому-то Аську? Чужому человеку?!

— Чужому вряд ли. Это должен быть кто-то, кого она хорошо знает. Естественно, женщина. Родственница или подруга. Вероятно, живущая в Москве или в пригороде. Достаточно близкая, чтобы можно было доверить ей девочку. И она, скорее всего, не в курсе истинного положения вещей, иначе не стала бы помогать Нисар, скорее, обратилась бы в полицию. Значит, они давно не контактировали. Подумай, Заир. Есть такие на примете?

— Не знаю, Аркадий, — я морщу в напряге лоб, стараюсь собрать мозги в кучу, заставить себя рационально мыслить, но в голове стучит одно — мой ребёнок сейчас там, в ночи, непонятно с кем, неизвестно где. Может, ей страшно, может она голодная, где она сейчас спит, кто заботится о ней? Нисар, ну какая же ты дура, дура! Ничем не гнушаешься, да?! Сука, из-за своей упёртости играешь жизнью дочери!

— Заир?

Дёргаю головой.

— Чёрт, не соображу сразу, погоди. Подруга, говоришь? Мм… Марина тогда бы точно уже вычислила — у них там птичник настоящий, ни один секрет не держится больше пятнадцати секунд — ровно столько, сколько нужно, чтобы набрать номер на смартфоне и дождаться ответа. Да и нет у Нисар настолько близких подруг.

— Тогда родственница?

— С моей стороны однозначно нет, они все в курсе. С её только мать в Москве — после смерти Шамиля она практически живёт здесь; да ещё пару тёток знаю, но ты их всех лично проверял.

— А сёстры, племянницы? Двоюродные, троюродные? Совсем никого? Может, бабушки? Тоже вариант…

Раз пять по кругу перебираю известные мне имена знакомых. Женщина, это должна быть женщина… Стоп! Я чуть ли не подпрыгиваю на месте.

— Слушай, была у Нисар двоюродная сестра, они даже жили в одном доме, воспитывались вместе, но несколько лет назад Шамиль выслал её куда-то из Новороссийска. Где она сейчас — не знаю, может, и в Москве.