— Начинаем путешествие, милорд собрат рыцарь! — громыхнул подошедший к нам Домаш. — Госпожа Брианни, ты нынче прекрасна, как это утро. Счастливец твой супруг, Матерью клянусь, счастливец. Не каждому дано эдакой красотуни взаимную любовь заслужить.

— Ты такой любезный, сударь, — Домино опустила глаза.

— А ты не смущайся, госпожа, не надо. Матерь наделила тебя красой неземной, сим гордиться пристало! — Домаш совсем по-свойски хлопнул меня по плечу. — Убедил ты меня, милорд Эвальд, вот вернусь к себе в Бобзиглавицы, начну искать себе невесту.

— Давно тебе пора хозяйкой обзавестись, — сказала со слабой улыбкой Домино. — Такой видный мужчина, и один.

— Видный? — Домаш аж задохнулся от счастья. — Ну, скажешь тоже…

— И воин славный, — продолжила Домино. — Эвальд мне про твои подвиги рассказывал. Такому нужно много наследников родить, чтобы о славе твоей поколениями помнили.

— Ах, госпожа, твои бы слова да Матери на слух! Давно о сем мечтаю, да все не складывается. — Тут Домаш подкрутил усы. — Ничего, как женюсь, за шесть лет двенадцать детей с женкой моей родим.

— Это как? — не удержался я.

— А каждый год по двойне! И сил и желания у меня вполне достанет на такое увеличение рода Домашей. — Роздолец наклонился ближе, перешел на шепот. — Вон, возьму да и паненке Элике нашей руку, сердце и все мое прочее достояние предложу! Как думаете, примет она?

— Еще как примет! — с самым серьезным видом заявила Домино.

— Коли собрат мой Эвальд женился на виарийской деве, то и мне не след отставать. Да и хороша собой волшебница наша.

— Помнится, пан Домаш, говорил ты мне, что волшбы боишься, — заметил я.

— Так то ж черной волшбы. А паненка Элика наша златоволосая — добрая ворожея, чаю, меня колдовством изводить не станет.

— Ой, Домаш, это ведь любовь!

— Так и мне порой кажется. Или душой я к ней прикипел за время странствований наших? А еще я женской красоте ой как неравнодушен, а дамзель Элика ну уж очень красивая. Разве возможно мимо такой вот барышни пройти спокойно? Никак нельзя. Но госпожа Брианни лучше, — Домаш неожиданно наклонился и, взяв руку Домино, запечатлел на ней звучный поцелуй. — Оставлю вас, а то вы, верно, вдвоем желаете побыть.

— Он и впрямь обхаживать ее начнет, — шепнула Домино, глядя, как Домаш подошел к Элике и о чем-то с ней заговорил. — И вот будет забавно, если у него все получится!

— Да, было бы здорово.

— А ты не ревнуешь? — внезапно спросила Домино.

— Ревную? К кому?

— Ну, Элику к этому рыцарю, — тут Домино покраснела, опустила глаза. — Прости, я глупость сказала.

— Глупость, — я обнял ее и крепко поцеловал в губы. Потом мы стояли обнявшись, и над нашими головами хлопали паруса и кричали чайки, будто слетевшиеся сюда со всего острова. «Афалина» понемногу набирала ход, плавно скользя мимо последних ледоров, еще не покинувших бухту.

Я подумал, что очень скоро мы вернемся в имперские земли. А там…

— Ты думаешь о будущем? — Домино непостижимым образом угадала мои мысли. — Не надо, не стоит.

— Я боюсь за тебя.

— А я за тебя. Но это всего лишь любовь.

— Любовь, — я посмотрел ей в глаза. — Да, любовь. Я люблю тебя.

— А я тебя, — Домино прижалась ко мне, вздохнула. — Как хорошо, что есть любовь. И она бережет тех, кто в нее верит.

Мне снилась пучина. Темная, холодная, бесконечная, куда я медленно погружался, раскинув руки и ноги. И из этой смертельной глубины мне навстречу поднималось нечто. Что-то, не имеющее названия, никогда не виденное живущими на суше, огромное, бесформенное и смертельно опасное. Оно будто обволакивало меня струями тьмы, похожими на щупальца. Странно, но я не боялся. Я понимал, что эту неведомую тварь можно одолеть, и потому бесстрашно опускался ей навстречу, раскачиваемый подводным течением, сопровождаемый целой стаей рыб. Мне нечего бояться — со мной меч Зералина, со мной сила Домино, которая ждет меня наверху, на корабле и знает, что я обязательно вернусь к ней! Ведь я же фламеньер, и еще — я уже столько раз ходил рядом со смертью, что этой мерзкой глубоководной твари меня не напугать. Только бы спуститься на расстояние удара мечом, и подводная гнусь получит то, что заслужила…

— Эвальд!

Это Домино, она зовет меня. Я хочу крикнуть, что у меня все хорошо, что я вот-вот расправлюсь раз и навсегда с мерзким подводным ужасом, но не могу раскрыть рта. Скорость падения в пучину внезапно убыстряется, и я уже почти лечу навстречу подводной гадине.

— Ааааааааааааааааа!

— Эвальд!

Пробуждение пришло мгновенно. Пучина исчезла, я лежал на койке в каюте. Прикроватный фонарь почти погас, и я увидел в круге колеблющегося света Домино. Рядом с ней стоял капитан Орфин.

— Идем, милорд, тебе надо это видеть, — сказал эльф очень нехорошим тоном.

— Что-то случилось? — спросил я, натягивая дублет.

— Сейчас все сам увидишь.

Наступавшее утро было серым и ветренным, тяжелые облака почти сплошь скрыли небо. Похоже, надвигался шторм, но капитана Орфина, как оказалось, озаботило совсем не это. На корме «Афалины» уже стояли Домаш, Ганель, Джарем и Элика. Магичка выглядела очень встревоженной.

— Вон там, — она показала на горизонт. — Видишь? Корабли, и они идут за нами.

— Ca`nei a vian, soerie, — сказал Орфин, раскрыл сумку, вытащил короткую подзорную трубу и подал мне. — Смотри прямо, фламеньер.

Я посмотрел в трубу и сразу увидел корабли — их было три. Два парусника, и, похоже, ледор, поменьше тех, что я видел на Мьюре. До них было, наверное, миль пять, и они шли в нашу сторону.

— A`ren Sulean vel, — сказала Элика. — Сулиец. И с ним два наших корабля.

— Понятно. — Я посмотрел на Домино. — Такова, значит, виарийская честность. Не думал, что Варин опустится до предательства.

— Не надо говорить пустых слов, салард, — бросил Орфин с презрительной гримасой. — Мы еще не знаем их намерений.

— Пустить нас всех на дно, вот чего они хотят. — Я плюнул на палубу. — Джарем, готовь мои доспехи!

— Да, милорд! — отозвался оруженосец и побежал к надстройке.

— Эвальд! — крикнула Домино.

— Я не позволю им! — Я сжал кулаки и повернулся к Орфину. — Можете меня убить, но я не позволю.

Вот он мой сон, подумал я, затягивая ремни на куртке. Есть океанская пучина, а есть пучина предательства. Теперь я знаю, как называлась тварь в моем сне.

Проклятые предатели! Варин, сволочь, не решился пойти против воли Совета, так пошел на подлость, подстроил встречу в открытом море с сулийскими пиратами.

Подонок!

— Джарем, — я сделал паузу, ком в горле мешал говорить. — Возможно, мы сегодня умрем.

— Все в воле Матери, милорд, — ответил оруженосец, подавая мне шлем. — Она в милости Своей позаботится о нас.

— Да, ты прав.

— Эвальд! — Домино вбежала в каюту, бросилась ко мне на грудь. — Орфин ничего не знает про эти корабли. Он поклялся.

— Это все твой дядюшка, будь он… Только он мог знать, куда мы плывем, пусть он сдохнет, пес!

— Эвальд, не надо! Ты несправедлив к дяде. Он…он не мог.

— Я не отдам им тебя, — выдохнул я, пытаясь побороть охватившие меня ужас и отчаяние. — Никогда, Домино. Если мы умрем…

— Ты собрался умирать? — осведомилась Элика из дверей каюты. — А я думала, мы будем сражаться и победим.

— Да, будем. — Я взял из рук Джарема меч. — Насчет победы не знаю, но будь я проклят, если сдамся без боя.

На палубе нас ждал Орфин, окруженный матросами.

— Мы еще не знаем их намерений, салард, — сказал капитан, — но мы готовы.

— Готовы к чему?

— К бою, поглоти меня пучина!

— Значит…. — Я осекся, мне вдруг стало стыдно за своим слова, сказанные сгоряча. — Так вы с нами, капитан?

— У меня приказ Совета доставить тебя и Брианни в Каль. И никто мне не помешает этого сделать.

— Прости меня, Руэль, — я протянул капитану руку. — Я был неправ.

— Прощаю, — Орфин не принял моей руки, но положил ладонь на сердце и поклонился. — Постарайся не падать за борт, салард. Ты не выплывешь в своих доспехах и утопишь меч Зералина.