Хармас невольно вспомнил первые месяцы работы у Каффарая. Это было отвратительное время. Ни один из изготовленных ими инкарнов не жил дольше двух суток. Заклинания Воплощения не срабатывали. Тела погибающих инкарнов разлагались с ужасающей скоростью, оттого в виварии стоял жуткий смрад. Убирать зловонную падаль приходилось Хармасу. Каффарай очень болезненно реагировал на неудачи. Вел себя как псих, постоянно срывался на истерики, бил лабораторную посуду и рвал свитки с заклинаниями. Однажды только что изготовленный инкарн издох прямо на операционном столе, и Каффарай, придя в бешенство, бросился на своего ассистента с ланцетом в руках. Хармас тогда чуть не погиб. Раны от ланцета зажили быстро, да и Каффарай долго извинялся, но обида осталась. Хармас так и не простил своего хозяина. Сначала он просто задумал сбежать с острова – но не решился. Здесь у Хармаса был свободный доступ к тому, без чего молодой волшебник не мог прожить.

К эликсиру йавхи.

Хармас подумал, что не случайно вспомнил об эликсире – действие предыдущей порции истекало. В теле появился неприятный жар, а сердце начало стучать сильно и часто. Хармас хорошо знал, чем это грозит. Еще час-полтора без эликсира, и начнется сильнейшая лихорадка с судорогами и страшными болями во всем теле. Однажды, еще в Диких городах, он едва не умер оттого, что не мог раздобыть зелье йавхи. К счастью, теперь он хозяин ситуации. Достаточно лишь запустить руку в мешок и получить еще несколько часов силы, здоровья и счастья.

– Вайтан, дай мешок! – велел он сопровождающему его воину.

Пять унций эликсира отлично делились на троих. После первых же глотков Хармас ощутил, как болезненный жар отхлынул от лица и голова стала ясной и холодной. Он передал флакон воину и наблюдал, с какой жадностью Вайтан припал к горлышку. Остатки эликсира допил второй воин, Букра.

Как хорошо, подумал Хармас, поднимая взгляд к усыпанному яркими звездами небу. Теперь он может все. Он может высвободить свой разум из тела и взлететь к этим звездам, чтобы парить в облаках чистого света и алмазной пыли. Он может увидеть огненные бездны Чараки и золотые дворцы небожителей. Но сначала…

Сначала надо доставить в Чрево Дракона это мясо.

– Шагайте веселее, свиньи! – приказал Хармас рабам, заметив, что те совсем сбавили шаг. – Такой чудесный вечер, а вы еле плететесь!

Хорошо чувствовать себя повелителем чужих судеб. Для этих дорийских рабов он – Хозяин. Всесильный и всемогущий. Они боятся его. Они видели, как по его приказу инкарн разорвал рабыню. Они боятся, что Хозяин может натравить инкарна на кого-то из них.

Хозяин. Прекрасно звучит. Однажды он, Хармас, станет на этом острове Хозяином. С тех пор, как Каффараю наконец-то удалось найти способ соединить звериную плоть и человеческую душу в единое целое, инкарны перестали дохнуть. Теперь их почти сорок, и все они под присмотром Хармаса. Каффарай считает, что слишком велик, чтобы заниматься своими творениями. Он полностью доверяет ассистенту. И делает большую ошибку. Придет день, и инкарны начнут слушаться только Хармаса. Не надо большого ума, чтобы добиться такого повиновения – достаточно добавлять в кормежку для тварей тот же эликсир йавхи. Понемногу, день за днем, неделя за неделей. И создания пойдут не за тем, кого считают своим повелителем. Они пойдут за тем, кто дает им волшебный эликсир счастья. Главное – сделать так, чтобы Каффарай ничего не заподозрил.

Он станет настоящим Хозяином. Он получит этот остров, власть над инкарнами, неиссякаемый источник эликсира йавхи и амулет Вызова, который заберет у Каффарая. И тогда можно будет всерьез подумать о том, чтобы подняться к звездам…

Рычание инкарна оборвало грезы Хармаса. Гиеноморф что-то почуял – глаза твари вспыхнули алыми углями, жесткая грива поднялась дыбом.

– Чужаки, – прочитал Хармас мысли существа. – Пятеро чужаков. Убить.

– Убей, – приказал Хармас.

Радость оттого, как же беспрекословно повинуется ему инкарн, стала последней мыслью мага. Вылетевшая из темноты стрела угодила Хармасу в шею, разорвав яремную вену, и чернокнижник опрокинулся на спину, хрипя и обливаясь кровью.

Наемники, охранявшие рабов, тоже ничего не успели понять. Воина по имени Вайтан уложил на месте дротик, метко брошенный одним из людей Телониса. Второму наемнику выпрыгнувшая из кустарника Каста одним взмахом меча рассекла горло.

– Телонис, зверь! – крикнула девушка.

Инкарн напал на молодого сабея. Телонис не растерялся, достал тварь острием копья, но гиеноморф будто не чувствовал боли. Отбив копье лапой, инкарн прыгнул на моряка. Телонис, ловкий как кошка, успел увернуться, забежал слева, разворачивая зверя на себя. Инкарн хрипло залаял, пошел на сабея, выставив когтистые лапы. Телонис успел подставить копье, и мерзкое существо напоролось на наконечник всей тяжестью, глубоко вогнав его в себя. В воздухе распространилось невыносимое зловоние. Подоспевшая Каста обеими руками вогнала Фламейон до половины под лопатку нежити. Тварь захрипела, заперхала, извергая из пасти потоки крови. Телонис еще несколько раз ударил копьем, целясь в сердце. Спустя несколько мгновений инкарн лежал в пыли огромной неопрятной тушей, по которой еще пробегали последние судороги.

Вислав и люди Телониса принялись освобождать рабов. Каста вытерла меч об одежду убитого мага, подошла к наемнику, раненному дротиком. Вайтан еще хрипел, скреб ногтями землю и силился встать. Каста молча подняла лежавшее рядом с раненым копье и пригвоздила наемника к земле.

– Утоляешь жажду крови? – спросил Вислав.

– Следую первому правилу воина, – сказала Каста. – Оно гласит: «Никогда не оставляй раненого врага у себя за спиной. Он может на последнем вздохе бросить тебе в спину копье». Тебя учили воевать по-другому, о Вис Благородный?

– Просто у нас было другое первое правило.

– И какое же?

– Сражаться за правое дело.

– Госпожа! – Одна из освобожденных рабынь подползла к Касте на коленях, обхватила ее ноги. – Госпожа!

– Встань. – Каста наклонилась, подхватила женщину, подняла на ноги. – Не люблю, когда стоят на коленях.

– Госпожа! – Женщина смотрела на Касту с благоговейным ужасом. – Боги, я узнала тебя! Ты так похожа на свою мать!

– О чем это ты? – нахмурилась Каста.

– Я узнала бы кровь великого рода Гархуса в любом обличье. Но ты, госпожа, ты точный образ своей матери, благородной красавицы Хриссии.

– Мою мать звали Халлана. Ты ошиблась, матушка.

– Нет! – Женщина перестала улыбаться. – Не может быть. Я слишком хорошо помню твою мать. Я прослужила в доме твоего деда, славного Артависа, восемнадцать лет, и Хриссия выросла на моих глазах. Потом она вышла замуж и стала жить в доме мужа в Алории. Ты ее дочь, ведь правда? У тебя ее лицо, ее взгляд, ее улыбка, ее черты.

– Лунный свет обманывает тебя. Я не дорийка. Я селтонка.

– Селтонка? – Женщина покачала головой, попятилась от Касты. – Не дорийка? Почему же ты так чисто говоришь на нашем языке?

– Ступай. – Каста мягко улыбнулась женщине.

Вислав тем временем обыскал тело Хармаса. В поясной сумке он нашел узкий бронзовый ланцет и яблоко – и больше ничего.

– Амулетов на нем нет, – сказал рэшиец. – Твоя правда, это не Каффарай. Просто один из его холуев.

– Телонис, пусть твои люди проводят пленников к нашему кораблю, – распорядилась Каста.

– А я?

– А ты пойдешь с нами. Покажешь дорогу.

– Конечно, госпожа! – обрадовался сабей. – Как прикажешь.

Существо испуганным взглядом следило за ним из глубины пещеры. Каффарай сделал несколько шагов – существо с глухим рычанием попятилось в темноту, не сводя с мага горящих глаз. Нормальная реакция, подумал Каффарай. С тех пор как он сумел соединить человеческую душу с плотью животного, создав инкарнов, подобная реакция повторялась не раз и не два раза. И это состояние инкарна легко объяснить. Душа еще не привыкла к полученному телу, новое обличье ее пугает. Душа ищет привычную для себя тень, чтобы скрыться в ней.