В чаще леса Харпулко под маскирующим зелено-желтым пологом в позе Тихого Успокоения и Концентрации Мысли сидела узкоглазая, черноволосая, коротко стриженная женщина. С десяток охранниц в кимоно расположились вокруг навеса – проникающие сквозь листву лучи солнца поблескивали на лезвиях длинных мечей в их руках.

Охранницы не шелохнулись, когда гибкая фигура возникла из-за деревьев и скользнула под навес. Прибывшая склонилась, приложив ладони к щекам в жесте почтительного приветствия, ибо каждое движение истинной дочери Востока должно быть выве-ренно точным и ритуально многозначительным.

Под сень полога проникали щебет птиц и шелест листвы, желтые и зеленые разводы сетчатой материи бросали на траву размытые пятна. На фоне лагеря по-настоящему умилительно для исполненного древней философии ума выглядела фигура Саакэ Окацу, повелительницы Восточного Островного Архипелужка.

Подошедшая, приняв позу Важного Сообщения, то есть сплетя под собой ноги и сдвинув локти перед диафрагмой, прошептала:

– Мы не нашли ни одной жертвы, но выследили северянок.

Саакэ Окацу вытянула голову из-под левой подмышки и выпрямилась на коврике.

– Рассказывай, Нуга, – произнесла она отрешенным голосом.

Нуга с любовью и трепетом наблюдала, как тело повелительницы дисциплинированно перетекло в позу Напряженного Внимания.

Окацу, будучи владычицей Котики и прилегающих островов, в совершенстве владела искусством, которое позволяет управлять своими мышцами, суставами и сухожилиями. Она овладела всеми пятьюстами пятьюдесятью пятью позами Усмирения Тела, Обновления Плоти и Концентрации Мысли.

Нуга, ее первая помощница, освоила пока лишь триста тридцать три.

– Беловолосые великанши Снежной Свонны, – тихо заговорила Нуга, – так же, как и ты, повелительница, призванной в Стопу на праздник, опередили нас, выловив в округе всех жертв. Хорошее воспитание чуждо им, но хорошее воспитание требует от нас, чтобы мы непременно явились в Стопу с соответствующим подарком для Посвященной Шанго, подарком в виде хотя бы десятка верещащих Ушастых. Однако вскоре все они будут в Асьгарде дожидаться прилета на Стрекозном Драконе жрицы от Посвященной. – Нуга сплелась в крайне трудную для нее позу Тревожной Нотки В Голосе и, преуспев, осталась довольна собой.

– Очень мило, – отметила Саакэ, наблюдавшая за стараниями помощницы, а затем стала заплетаться в нечто, при виде чего у Нуги завистливо зачесалась левая икра, в это время пребывавшая на затылке.

Это была крайне редко используемая, печально знаменитая позиция Окончательного Приказа. Ее зловещая репутация основывалась на том, что некоторых принявших ее адепток после этого зачастую приходилось сразу же хоронить, причем в той же самой позе, ибо вывести из нее быстро коченеющее тело возможно лишь путем тотального расчленения оного.

На поверхности несимметричного клубка находившихся во взаимоисключающих положениях лодыжек, икр, ступней, шеи и поясницы остался лишь перекошенный от натуги левый глаз Саакэ, и сдавленный приглушенный голос повелительницы откуда-то из середины клубка приказал:

– Собери всех! Агент сообщил мне, что жрица Посвященной этой ночью, скорее всего, не прибудет в Асьгард на Стрекозном Драконе. Поэтому ночью мы нападем на северянок и постараемся отбить всех Ушастых жертв, дабы самим преподнести их Шанго на празднике Зажжения Свечи.

К вечеру они достигли границы снегов. Вскоре после того, как плотный туман накрыл окружающий ландшафт, корабль остановился у причала, заняв место в ряду таких же деревянных посудин со спущенными парусами. Еще здесь стояло несколько байдарок, и этот факт Белаван взял на заметку.

Клетку поставили на землю и открыли. Деборе, Белу и даже Гуню выдали меховые безрукавки – крокодил напялил свою, просунув передние лапы в отверстия вместо рук, – так что холод особо не досаждал.

Под конвоем пяти вигингш они двинулись по извилистой тропинке, тянувшейся сквозь грязно-белый, густой, как холодная манная каша, туман. Впереди возникли очертания города. Раздались звуки гудящих вразнобой рогов, стук колотушек и беспорядочный лай собак.

Видимо, от большого количества костров, горевших здесь, туман слегка поредел. Показался невысокий холм, окруженный деревянными строениями.

Они поднялись по заснеженной улице. Вокруг сновали высокие светловолосые мужчины с длинными косами (а иногда без кос) и степенно расхаживали еще более высокие светловолосые женщины с топорами и мечами. Белаван вглядывался в туман за холмом, но не смог обнаружить ни малейшего намека на близость Круглой Стены.

Улицу замыкало широкое приземистое здание на вершине холма. Стены из неотесанных бревен поросли мхом, крышу скрывал толстый слой снега. У коновязи под стеной стояло несколько мамонтоподобных, поросших густой рыжей шерстью лошадей. Периодически лягая друг друга копытами-наковальнями, они ели что-то из общей кормушки размером с большую ванну.

Пленников ввели в просторный холл, где расхаживало множество северных дам, и заставили повернуть в неприметный боковой проход, закончившийся пещерой. В ее земляном полу зияло несколько ям, и все это озаряли факелы на железных подставках.

– Прыгайт! – приказала одна из сопровождающих.

Поскольку пленники замешкались, их без дальнейших проволочек спихнули в яму. Затем, пока они проверяли целостность своих конечностей, сверху раздались удаляющиеся шаги.

– В этих соседних… э-э… камерах кто-то есть? – поинтересовался Бел, прикидывая расстояние до края и приходя к выводу, что дотянуться не сможет. – Мне показалось, я что-то слышал. Вроде как в одной из них кто-то трясся.

– Совсем как я, да? – спросил Ситцен.

– А я поняла, – заявила Дебора, – почему сама Снежная Свонна участвовала в этом походе.

– Да ну, милка, – проворчал хамелеон. – И почему же?

– Я не милка, крокодил. Я – Дебора Анчи. Мне кажется, потому, что этот поход очень важен. Вы же знаете… то есть ты, крокодил, должен знать, что всех повелительниц призвали в Стопу на праздник. И они обязаны, конечно же, явиться с подарками для Посвященной. А какой подарок ей нужен? Конечно, Ушастые жертвы, которых она…

– Кто такие Ушастые жертвы? – удивился Бел. Раздались шаги, и на дно ямы кубарем скатилось тело. По белой меховой оторочке Белаван понял, что это тот самый человек, который сидел в соседней клетке… а затем понял, что все равно ошибся. Это был не человек.

– Вот Ушастая жертва, – отметил Гунь Ситцен.

Белаван де Фей увидел полутораметрового кролика, в широких штанах с прорезью для хвоста и меховой безрукавке. Кролик, поднявшись, отряхнул мохнатыми лапами колени и по очереди оглядел пленников. В его глазах мелькнуло что-то неестественное, но свет факелов, совсем тускло озарявший дно ямы, не позволял определить, что именно.

– Приветствую собратьев по несчастью, – произнес кролик нараспев.

В мире Бела животные не говорили. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Они могли рычать, мычать, кричать, блеять, мяукать, лаять, издавать множество других звуков, но говорить – не способны. Неразумность и неразговорчивость животных – один из основополагающих принципов, на которых зиждилось мировоззрение де Фея.

– И тебе здорово, служивый, – откликнулся Ситцен. – Много ваших повязали?

– Кролей, что в чащах диких Арры безбедно жизнь вольготную вели, – промолвил кролик, тщательно выговаривая слова в архаичном стихотворном ритме, и вздохнул: – совсем уж больше не осталось.

– Да, паскудно вам ноне живется, – согласился хамелеон. – Тебя как звать?

– Зовусь я Баган, – представился кролик и поклонился так, что длинные уши свесились чуть не до земли.

– Из рода Скунсов, знатного когда-то, но ныне измельчавшего совсем. Я есть к тому же предводитель ватаги славной грызунов-повстанцев. Создал среди кролей сопротивленье, в Стопу к Шанго хотели мы идти, дабы закончить страшные убийства и ритуалы вовсе прекратить, Когда кроли бесследно исчезают… Но викингши Своннихи Лагерлефши нас всех в пути нежданно повязали. Мои собратья вельми трусоваты (под «вельми» разумею я «чрезмерно») И оказать сопротивленье не смогли. Их всех в мгновенье ока захватили. Я скрылся, но затем решил вернуться – ведь побратимов, пусть даже и трусов, негоже оставлять одних в беде. Тем более что я их атаман. Итак, вдоль Буты двинул я стопы… – Кролик приподнял лапу, демонстрируя пленникам меховую ступню размером с подушку-думку. – И был захвачен женщинами Свонны. – Баган Скунс подступил к стене и крикнул так, что его голос разнесся по пещере: – Вы слышите ль меня?