Старшая скривилась и свободной рукой демонстративно поправила лук за спиной.

– Девочки у чейни за скотиной ходят, а мы – полноправные дочери.

– И утаны уже есть? – как бы между прочим уточнила я, стараясь не сильно отстукивать зубами в такт словам.

Девчонки дернулись.

– Будут, – с вызовом пообещала старшая и, подозрительно прищурившись, спросила: – Откуда про утан знаешь, чейни?

От чейни слышу!

– Кирина рассказала. – Мы были не в том положении, чтобы ерничать. – А еще она говорила, что здесь нас примут как родных, особенно если я привезу вот это.

Я сбросила с плеч мокрые тяжелые сумки и принялась за веревку, которой были привязаны ко мне ножны с Неотразимой. Девчонки насторожились, с опаской поглядывая на мои манипуляции с мечом. Пальцы слушались плохо, узлы почти не поддавались. При помощи Эоны я все же справилась и на вытянутых руках показала меч неранкам. Вернее, хотела показать: руки так дрожали от переутомления и холода, что быстро упали обратно на колени.

– Это что? – поинтересовалась та, что пониже, и тут же осеклась под взглядом старшей.

Прежде я не собиралась делиться этими сведениями ни с кем, кроме Мудрейшей, но сейчас была готова сказать что угодно и кому угодно, лишь бы свести к минимуму «разборки на таможне» и поскорее оказаться в тепле.

– Имена Марита и Разящая вам что-нибудь говорят?

– Ты хочешь сказать, что это…

– Она самая.

Меня начало колотить. Непонятно от чего больше – холода или злости.

Впечатлить девчонку оказалось не так уж легко. Младшие были куда доверчивее.

– Разящая! Маль, это правда Разящая?! – Самая низенькая из неранок округлила глаза. – Ух ты!

– А кто из двух Марита? – задергала за рукав старшую вторая девчонка. – Маль, ну кто, а?

– Никто! Мирта, тебя что, Богиня разумом обделила? – зашипела предводительница этой малышни. – Марита когда погибла-то, очнись!

– Ой, точно, она ж у седой скалы похоронена, – потерла лоб девочка. – А это тогда кто?

– Ну мне откуда знать? – притопнула ногой старшая. – Почему я вообще должна верить словам какой-то чейни!

Это было уже слишком. Мое терпение закончилось вместе с любовью к человечеству в целом и подросткам в частности.

– Хмарь, вы совсем слепые, что ли? Не видите, в каком мы состоянии?! Окоченели совсем! Измотаны! А три соплячки устроили тут допрос с пристрастием вкупе с игрой «верю – не верю»! – Рукоять Неотразимой неожиданно ободряюще согрела ладонь, возвращая чувствительность окоченевшим пальцам. – Заняться мне больше нечем, как сказочки для малолетних дурочек выдумывать!

– Да ты!..

– Да, я!

Я поднялась на ноги, плохо ощущая собственное тело и мало представляя, как буду сражаться. Пустые ножны со стуком упали на гальку.

– Рель, не надо… пожалуйста. – Подруга, пошатываясь и тяжело опираясь на меня, встала. – Это не то, чего хотела бы Кирина…

Сейчас мне было плевать, чего именно и кто хотел. Сила пусть по каплям, но вливалась в меня. И даже эти крупицы опьяняли, кружили голову, действуя подобно глотку крепкого вина на пустой желудок. Лезвие моего меча с хмельной наглостью отвело направленные мне в грудь копья. Оттолкнув нетвердо стоящую на ногах подругу с линии удара, я поднырнула под руку ближайшей неранки. Через кувырок прокатилась по скользкой влажной гальке и встала уже за спинами противниц. Те стремительно обернулись и все втроем кинулись на меня.

Глупо. На их месте я бы просто взяла в заложницы Эону.

– Ай-яй-яй, как нехорошо, втроем на одну, – зацокала языком я, подражая интонациям старой шаманки, и отступила подальше от старающейся вновь подняться на ноги подруги. – А как же честь воина?

– Не чейни говорить о чести! – Одна из младших метнула в меня копье. Оно намертво застряло в стланике. – О чести сестер тем более!

Дура. Хотя бросок неплохой – прицельный, сильный, – я увернулась, но с большим трудом.

Девчонка, оставшаяся без копья, взялась за лук. Дважды дура. Ну какая польза от лука в ближнем бою?!

Если трезво оценивать мои шансы, я уже могла прикончить соперниц, и не по разу. Даже в нынешнем плачевном состоянии: муштра аалоны Валенты, Силовая подпитка и легендарный меч – хорошее подспорье в таком деле. Останавливало меня вовсе не человеколюбие – трупы на берегу вряд ли добавят нам лояльности местного населения…

Ч-черт, о чем я думаю!

Подруга бросилась ко мне и тяжело повисла на правой руке.

– Рель, это же дети! – заорала Эона прямо в ухо.

Нет, я с ней точно оглохну!

– Сами напросились! – Я попыталась ее отпихнуть, но не вышло – девушка вцепилась в меня намертво. Пользуясь заминкой, младшая из неранок, отбросив лук, метнулась за своим копьем. Не такая уж она и дура, надо заметить.

А Эону тем временем понесло…

– Сестры. – В голосе подруги послышались слезы, а во взгляде солидно прибавилось фанатизма. – Что вы делаете, сестры?! Разве этому учит кодекс чести воительниц? Разве не написано там: «Сестра должна быть справедлива и честна. Сестра должна проявлять сочувствие к людям. Сестра должна владеть собой»? И недаром же начертано Богиней на скале пришествия: «Тэй'на, орсой эс'зонн ниват утан'на»!

Мы уставились на девушку в немом изумлении. Все четверо.

– Утан'нэа лэста, – отдышавшись, выдала та, которую называли Маль. – Воззвание проклятых, что сразу-то «слово прибывших» не сказали? Сколько сил и времени бы сохранили.

– Мне вот тоже о-о-очень интересно. – Видимо, мой взгляд предвещал мало чего хорошего, потому как подруга отлепилась от меня и попятилась на пару-другую шагов. Конечно же тотчас поскользнулась и шлепнулась на землю.

Маль закинула копье на плечо, подошла к Эоне и подала руку, которую та приняла, не колеблясь.

– Богиня любит нас.

– Все верно, любит, – неслышно пробормотала я, подбирая ножны. Стоило Неотразимой в них оказаться, как весь мой запал потух, а кураж развеялся. – Некоторых – особо извращенным образом.

Расщелина вывела нас с пляжа в редкий ельник. Прежде чем добрести до одинокого дома с островерхой, устланной соломой крышей, мы поплутали «в трех соснах» и побродили вдоль берега. Для чего это было нужно, стало понятно, когда на подступах к дому к нам присоединились еще три девушки. Они вынырнули из ближайших кустов и невозмутимо зашагали рядом. Троица была весьма колоритной: раскосая уроженка дарстанских степей, смуглая кучерявая джерийка и беловолосая светлоглазая северянка.

«Конвой?» Хотелось бы думать, что это почетный эскорт, но не настолько я отупела. Хотя в моем нынешнем состоянии все возможно… Голова просто раскалывалась, тело лихорадило, а ломота маятником отдавала в затылок. Кожу стянуло высохшей морской солью. Горло першило, и изредка я срывалась на кашель, а в носу свербело, предвещая насморк. Оказывается, я отвыкла болеть. Не восполнять растраченный резерв, не заживлять в спешке полученные раны, а вот так по-обычному ловить простуду от переохлаждения.

Эона выглядела не лучше. Ее знобило, лицо горело, а взгляд понемногу терял осмысленность.

Встречающая нас на пороге дома женщина средних лет совсем не излучала добродушие и гостеприимность. Тяжелая коса смоляных волос явно плелась в страшной спешке – в прическе было полно «репьев». В остальном же неранка выглядела собранной и опрятной: рубашка заправлена, жилет завязан на все веревки, отвороты мягких сапог аккуратно расправлены.

За спиной незнакомки виновато жалась Миган: самая младшая из девчонок умчалась вперед нас, чтобы предупредить дозорных.

– Тай'ека! – выругалась неранка вместо приветствия. – Чем ты думаешь, Мальена?!

Ругательство было мне смутно знакомым – пару раз я слышала его от Кирины, доведенной до ручки. Во всех прочих случаях она предпочитала отделываться емким, а главное безликим «хмарь».

– Младшая сестра Мэделена, простите, я… – попыталась оправдаться Маль.

– Нэтка аах'ена! – по-видимому, продолжала расширять мой словарный запас нецензурной неранской лексики женщина. – Где голова твоя была?