Через некоторое время материя исчезла полностью. Следуя указаниям из книги, Дук ждал еще долго. Наконец, нащупав на окне плащ, поднял его за капюшон. Сжимая в вытянутой руке, завел за него ладонь — она была хорошо видна, как и стена башни. Сунул запястье в складки — часть руки исчезла. Вот так-то. В своей книге Песко писал о преломлении лучей, но Дук не знал, что такое эти лучи и как они преломляются, — он лишь помнил, что сквозь сундук в доме Цветника были видны стена и пол, а вот находящееся внутри сундука, между покрытых веществом стенок и крышкой, исчезло.

Он надел плащ, стянул все завязки и шнурки, завязал веревочку, что удерживала маску на лице. Чихнул. Маска накрыла лицо, но Дук видел окружающее четко и ясно. Поднес руку к глазам — не разглядеть руки. Одернул длинный широкий рукав, распрямил пальцы... кончики их с грязными обкусанными ногтями возникли в воздухе.

Внизу раздался шум, он подошел к окну. Двое дозорных слезли со стеньг и открывали ворота. Дук скинул плащ, сунул в котомку кувшинчик с «травяной кровью» и пустые бутылочки, затянул горловину, повесил котомку на плечо, вновь надел плащ, тщательно завязал все тесемки.

Теперь и котомка стала невидимой для окружающих. Он прошел по бревну и, путаясь в полах плата, стал слезать по клиньям. Замок был в его распоряжении.

Карета, на задке которой пристроился Вач, остановилась возле господского дома, дверца раскрылась. Спрыгнувший с коня Шарпа подставил плечо, помогая спуститься сначала Ивару, затем Мелону, а после госпожам. Мелон и Силия сразу пошли к паласу, Арда с Иваром, отойдя в сторону, тихо заговорили. Вач слез и шагнул к дверце. Он и Шарпа посмотрели друг на друга — во взгляде пожилого монаха были настороженность и неприязнь, а глаза толстяка, как обычно, ничего не выражали.

Он сунулся между каретой и Шарпой, отпихнув того плечом, протянул обе руки и помог спуститься Ларе.

Лицо внучки покойного аркмастера цеха оружейников было бледным, веки покраснели. Ивар скользнул по ней тусклым взглядом рыбьих глаз и вновь повернулся к Арде. Старшая дочь покойного оперлась на руку зятя, они пошли к паласу. Лара направилась следом, ссутулившись и опустив голову. Вач потопал за ней.

Дук Жиото видел все это очень хорошо, потому что стоял в нескольких шагах от кареты. Ему даже пришлось сделать шаг в сторону — Ивар и Арда пошли прямо на него, еще немного, и они бы столкнулись. Но Жиото не видели, не видели! Наслаждаясь своим положением, он подошел к карете вплотную и заглянул, разглядывая внутреннее убранство. Вдруг Шарпа, занятый разговором с кучером, дернулся, схватившись за рукоять меча. Дук замер. Монах повернулся влево, вправо, настороженно водя клинком перед собой. Взгляд прошел сквозь Дука. Через ткань рука бывшего тюремщика сжала посох: на мгновение Жиото показалось, что монах видит его. К вони мешковины, которую Хлоя умудрилась приспособить для маски, он уже привык, но сейчас мучительно захотелось чихнуть. Шарпа что-то тихо пробормотал, продолжая крутить головой. В ноздрях защекотало сильнее, лицо Дука под маской перекосилось. Он поднял руку, стараясь, чтобы рукав не соскользнул с запястья, через ткань потер переносицу. Взгляд монаха метнулся обратно и остановился на нем. Дук замер, затаил дыхание.

— Ты чего? — спросил кучер у Шарпы.

Тот качнул головой, сделал шаг к Жиото, остановился. Дук стоял, не шевелясь. Шарпа еще некоторое время глядел сквозь него, потом выругался и зашагал к паласу, где уже скрылись господа.

Кучер, пожав плечами, закрыл дверцу кареты. Дук пошел за монахом, пытаясь понять, что это все означает. Его не могут заметить, точно, ведь даже он сам не видит себя. И никто не видит. Но монах... У него ведь такие же, как и у всех остальных, глаза. Нет, он никак не мог разглядеть Жиото. Услышал? Но Дук двигался бесшумно. А может, почувствовал, ощутил присутствие кого-то незримого? Что, если тот «настоятель», о котором толковал крестьянин Горкин, обучал монахов чувствовать то, что остальные не чувствовали? Кажется, он насторожился, когда Жиото стал двигаться, а когда стоял неподвижно — Шарпа его ощутить не мог. Так или иначе, в присутствии монахов нужно будет вести себя очень осторожно.

Заднюю стену паласа и склон разделяло расстояние всего в три шага. Первый этаж занимали кухня с кладовыми, второй — просторная зала с камином, в которой Жиото впервые увидел господ, и спальни. Лару поселили на третьем, под плоской крышей, более широкой, чем все здание, окруженной навесными бойницами-машикули.

Шарпа, проводив господ и получив какой-то приказ от господина Ивара, ушел к стене, наверное, за Одликом. Дук, проскользнув в двери паласа, принялся бродить по дому, изучая помещения. Несколько раз он прошел мимо Бруны и господина управляющего, съел украденную чуть ли не из-под руки ключницы вяленую рыбешку. И подслушал пару фраз:

— Целый бочонок, ни разу такого не было, — говорил управляющий. — Расщедрились они.

— И не говорите, господин. Теперь внизу шуметь долго будут, — отвечала Бруна. — Где там девка моя, пойду, гляну.

Еще Дук увидел колонну — массивную, идущую от подвала сквозь пол первого этажа и до самой крыши. Она располагалась в центре постройки, вокруг нее тянулась широкая винтовая лестница, от которой на втором и третьем этажах отходили коридоры. Дук поднялся на третий. Проход на крышу, несколько дверей... Вач, сидящий на корточках в конце пустого коридора. Значит, Лара жила в самой дальней комнате. К толстому Жиото близко подходить не рискнул: ну его, еще почует что-то, как давеча Шарпа, и махнет по воздуху своим топориком. Через коридор к комнате Лары не подобраться. Он ведь узкий, тут невидимость не давала особых преимуществ — от взмаха топора не уклониться.

Жиото спустился на второй этаж, медленно пересек его, приглядываясь к каждой двери. Удивительное дело — на всех были замки, блестящие щеколды с рычажным механизмом гноморобской работы. Дук не привык к тому, чтобы двери внутренних помещений запирались. Недоверчивые люди живут в паласе, если озаботились привезти из самой Форы — а ближе их и не купить, — дорогостоящие изделия карл. В Остроге-На-Костях Жиото пару раз видел такие замки, а у Альфара Чермора были от них ключи — длинные полые штырьки с металлическими хвостиками, которые надо вставлять в скважину и проворачивать. Или это из-за мракобестии, что на замок иногда нападают? Может, потому господа на ночь и запираются в своих спальнях?

Снизу доносились голоса Бруны и управляющего, но в коридоре было тихо. Дук бесшумно передвигался от двери к двери, приставлял к ним ухо, слушал. Очередная дверь, когда он приник к ней, чуть приоткрылась: забыли запереть. Жиото отпрянул, услыхав тяжелое дыхание. Сквозь щель он разглядел край широкой кровати, смятые одеяла. Чуть переместился, увидел две пары голых ног. Взгляд скользнул дальше — на кровати лежали Силия и Мелон. Госпожа молча кусала губы и глядела в потолок, лишь иногда судорожно всхлипывала, а господин дергался, сопел и постанывал. Дук приник к щели, оглядывая комнату. Табуреты, кресло, сундуки под стеной... Мелон тонко, по-бабьи, вскрикнул. Госпожа поморщилась, не отрывая взгляда от потолка. Мелон замер, уткнувшись лицом ей в плечо. Силия что-то сказала, но господин не шевелился. Она повторила громче — Жиото расслышал: «Сейчас достанешь!» Мелон поднялся, накинув на плечи одеяло, встал возле кровати и тихо возразил. Силия повысила голос:

— Сейчас, я хочу получить их немедленно!

Он скинул одеяло, опустился на четвереньки и голый полез под кровать. Силия воскликнула истерично:

— Дверь! Ты что, не запер дверь?

И одновременно внизу раздались голоса.

— Ты глупый, тупой и глупый, глупый! — сказала Силия.

Дук отпрянул, прижался к стене. Раздалось шлепанье босых пяток по полу, дверь приоткрылась немного шире, наружу высунулась голова Мелона. Он быстро оглядел коридор и закрыл дверь. Щелкнул гноморобский замок, ненадолго воцарилась тишина, а потом с лестницы зазвучали шаги. Дук бочком пошел вдоль стены и уже почти достиг двери каминной залы, когда в коридоре появились монахи. Жиото вжался в стену.