– Так и капитан же погибнет, ваш’милость?

– Нет, не в них надо... Эрл, слышишь? – Она повернулась к Эрланге, поджигающему короткий фитиль. – В основание ветви брось. Туда, где она со стволом... Понимаешь?

Он кивнул, размахнулся и швырнул шашку.

Арлея еще успела заметить, как Тео, усевшись на бородавке, одной рукой отпихивает от себя дикарок, а второй терзает веревки, стянувшие его лодыжки, увидела, как две серапихи пытаются вновь скрутить его, еще две за щупальца подтягивают кальмара-поглотителя, – а после шашка взорвалась, и ветвь, на которой все это происходило, с оглушающим треском сломалась у самого основания.

Когда ветвь рухнула, Тео успел схватиться за щупальце. Все серапихи попадали, кроме одной, повисшей на соседнем отростке. Это была предводительница, тощая женщина с сединой в смолисто-черных волосах, раскрашенной рожей и совершенно пустыми глазами. Пальцы ее срослись, кисти напоминали клешни рака.

Раздутая туша кальмара быстро снижалась под весом двоих. Серапиха висела рядом и смотрела на капитана, не пытаясь напасть, убить его или сбросить вниз. Дикарки не причинили пленнику вреда, да и вообще обращались с ним почти бережно, однако это был вопрос принципа: в своей жизни Тео Смолику пару раз приходилось связывать женщин, но ни разу до сих пор женщины не связывали его. И в плен они его еще никогда не брали – теперь капитан чувствовал себя несколько задетым.

– Вот тебе! – сказал Смолик и изо всех сил пнул дикарку пятками в живот.

Она скривилась от боли, потом пальцы соскользнули – не издав ни звука, серапиха полетела вниз.

Кальмар стал опускаться медленнее. Смолик висел, покачиваясь, глядя вслед упавшей.

Исцарапанные, все в синяках и ссадинах, дикарки ползали в кроне, подтягивались, забираясь на ветки, ходили туда-сюда. Живой дирижабль опускался плавно, неторопливо. Тварь, на спине которой были Арлея с моряками, казалась теперь совсем небольшой и продолжала удаляться. Лицо Тео расцвело в ехидной улыбке.

– Хозяйка! – прокричал он, понимая, что его не слышат. – Ты появилась неожиданно и столь же неожиданно вновь покинула меня! Получай, уродина! – с этими словами он с размаху ударил ногами в лицо серапихи, которая как раз выпрямилась во весь рост, стоя на конце длинного изогнутого сука, протянувшегося от ствола, будто узкий полумесяц. Дикарка полетела вниз.

– Эй, эй, осторожнее! Все бабы – стервы! – заорал капитан, увидев, как другая серапиха, стоящая ближе к стволу, замахивается коротким мечом.

Оружие полетело, словно копье, и угодило в брюхо кальмара.

Тварь будто громко выдохнула. Живот-пузырь прорвался, обдав Тео потоком горячего воздуха – не зловонного, но с таким необычным запахом, что капитан сморщился, фыркая. Кальмар закачался, слабо подергивая щупальцами, затем провалился вниз. Несколько мгновений они почти падали, но после влетели внутрь желейной горы, и скорость уменьшилась: желтый свет добавил живому дирижаблю плавучести. Какое-то время Тео видел проплывающий мимо толстый ствол с волнистой поверхностью, усеянной буграми и прорехами, а затем, когда до земли оставалось уже недалеко, тварь над головой взорвалась.

Она лопнула, разлетевшись мелкими ошметками, часть которых повисла, а часть стала медленно всплывать сквозь кипящий свет. Размахивающий руками Смолик успел заметить нескольких кальмаров-наездников, кружащих вокруг дерева, и рухнул в облака, которые, бурля, стекали в прореху между корнями.

Его закрутило, завертело, потянуло вниз, волоча животом и ребрами по склону; пух забил рот и ноздри. Сжавшись, пригнув голову, окруженный белым хаосом, Тео один долгий миг летел сквозь громкое шипение – и вдруг бултыхнулся в озеро, ударившись о дно. Фыркая и отплевываясь, встал на четвереньки. Прямо на него падал поток эфира. Быстро перебирая руками и ногами, капитан отполз в сторону и сел. Сквозь повисший в воздухе пуховый туман стало видно, что он находится в пещере, формой напоминающей колбу: узкое горлышко – вершина с облакопадом, а широкое дно – подземное озеро. Эфир, клубясь, обрушивался сверху и тек куда-то в глубь полутемного пространства.

– Ай! – вскрикнул он, когда нечто твердое свалилось на голову. Все вокруг поплыло, капитан повалился на бок, зрачки его медленно полезли ко лбу, закатываясь. Но он сжал кулаки и зубы, наморщился, впившись ногтями в ладони, – и слабость прошла.

Тео пошарил по мягкому дну вокруг себя. Наткнулся на что-то, поднял из облаков и, моргая слезящимися глазами, увидел короткий хитиновый меч. Вытянув ноги, капитан зазубренной кромкой стал перепиливать влажные веревки, до сих пор стягивающие лодыжки. Затем встал и побрел к берегу сквозь облака, которые едва доходили ему до колена.

Подземное озеро бурлило, шумело за спиной. Добравшись до мутно-зеленой, будто желейной стены пещеры, Тео остановился, разглядывая то, что выступало из нее. Покатый бок большого пузыря, стеклянной сферы, утопленной в прозрачную толщу... Внутри светились какие-то плоскости и предметы в виде геометрических фигур, а на поверхности, выступающей из стены, виднелась тонкая синеватая линия, очерчивающая круг.

– Э! – сказал Смолик, приглядываясь. – Это что же у нас... люк?

Он подошел ближе, для пробы ткнул кончиком хитинового меча, затем наклонился и протянул руку.

Когда пальцы коснулись вещества, по нему побежали концентрические круги, разошлись, достигнув синей линии, и погасли, будто влившись в нее. Одно мгновение Тео ощущал под рукой сопротивление, а потом вещество исчезло... то есть люк раскрылся, пропуская его внутрь. Капитан оглянулся. Кальмары не появлялись: то ли позабыли про человека, то ли были заняты чем-то более важным. Что это за создания и откуда они вместе со своей горой взялись посреди Гвалты, Смолик понять не мог. Но полагал, что они свалились на Аквалон, упали откуда-то с неба, а не вылезли из-под земли. Из того, что капитан видел, пока его тащили через гору и поднимали в крону желтого дерева, стало понятно, что кальмары управляют летающими грушами со щупальцами, они – хозяева, а те лишь рабы. Рыбаки иногда находили в разных местах Суладара пауногов, разбитых прибоем о камни; Смолику несколько раз доводилось видеть их. Хотя обычно трупы попадались бо€льших размеров и несколько иной формы. Мясо пауногов несъедобно, кожа разлезалась под пальцами, так что пользы от мертвых страшил не было никакой. Насколько Тео знал, их находили только на берегах Суладарского архипелага. Ни на Тхае, ни в Имаджине, Змеедане или Гроше – ни в каком другом месте, где капитану за свою богатую приключениями жизнь довелось побывать, пауногов, хоть дохлых, хоть живых, никто никогда не видел.

– Выходит, они прилетают отсюда, с Гвалты? – громко произнес он, по привычке обращаясь к самому себе. – Какие-нибудь отбившиеся от стада... или сломавшиеся, а? Эти зверушки напоминают помесь машин и домашних животных. Живые, в отличие от первых... и совсем бездумные, в отличие от вторых.

Он посмотрел на меч в своих руках, крутанул, быстро вращая запястьем, полюбовался зазубренным клинком, полоснул по мягкой стенке. Смолику меч понравился. У оружия были узкие, скрытые слипшимися твердыми веками глаза. Клинок – тонкий и длинный язык, рукоять – короткое тельце. Это существо, этот необычный организм был давно мертв: засушен, мумифицирован. Ничего, решил Тео, вполне подходящий собеседник. В конце концов, он всегда легко находил общий язык с большинством окружающих людей, так почему бы не договориться с оружием?

– Мы подружимся, – сказал капитан де Смол мечу и вновь огляделся. Облака шумели, падая в озеро. А что внизу? Отсюда не разобрать... Смолик присел на корточки, глядя между расставленных коленей в глубь желе и видя лишь зеленое море струящегося блеклого света. Перевел взгляд на пузырь. Синий круг мерцал на боку сферы, торчащем из стены.

– Ладно, ладно! Я лишь посмотрю, что там, – будто уговаривая самого себя, сказал Тео и ступил внутрь.

В первый миг он чуть не задохнулся: субстанция, из которой состояла сфера, влилась в тело через горло, ноздри и уши, через глаза и все поры на коже – капитан выгнулся дугой, разинув рот и выпустив меч, схватился за грудь... А после расслабился, медленно и глубоко дыша, ощущая себя хоть и необычно, но теперь, пожалуй, даже лучше, чем снаружи. Внутренняя среда пузыря не имела ни температуры, ни какого-то особого состава, однако здесь было легче, будто тело разом сбросило треть веса.