Растерявшийся Роллин Грог сначала пригнулся, а после, выглянув из-за борта, бросился на шканцы. Хотя вооружение рыжего корабля значительно уступало какому-нибудь военному судну, все же он не был беззащитен: на нижней палубе стояли большие пушки, с помощью толстых талей прикрепленные к торчащим из бортов железным кольцам; на верхней палубе находилось несколько пушек меньшего калибра, а на шканцах и баке возле самого носа была еще и пара вращающихся лафетов с легкими огнестрелами.

Достигнув кормы, капитан увидел, что вражеский корабль не один, скайву преследуют два эфироплана: снабженный паровым двигателем и гребными колесами большой мощный дорингер и более быстрый кризер, то есть рыбацкий корабль, в данном случае переоборудованный для военных целей, – узкий, длинный, с острыми носом и кормой. Если бы не серапион, преследователей заметили бы уже давно. Хотя и сейчас врагов обнаружили не настолько поздно, чтобы те успели подойти на расстояние пушечного выстрела. Пока что единственным орудием, которое могло добить до скайвы, была пушка с длинным стволом на баке кризера.

– Штурвал к ветру! – взревел мистер Троглайт, и выскочивший откуда-то боцман метнулся к палубной надстройке, на крыше которой, окруженный низкой оградой, стоял штурвал.

Капитан Грог видел, что кризер оснащен прямыми парусами – такие эфиропланы движутся быстрее, чем те, у которых паруса косые, хотя им и сложнее придерживаться точного курса. Но сейчас вопрос был не в маневренности, а в скорости: кризер, нагоняющий справа, уже почти достиг траверза. Дорингер, чьи гребные колеса быстро вращались у бортов, поднимая высокие дуги эфирных хлопьев, плыл позади работорговца.

Громыхнуло, под ногами содрогнулась палуба: из правого борта скайвы выстрелили полдюжины дымовых струй. Боцман отдал приказ слишком рано, ни одно из шести ядер не достигло цели, все канули в облаках между судами. Впрочем, скорее всего, тхаец метил не по корпусу судна, а либо по торчащему сбоку, чуть ниже эфирной поверхности, горспригу, либо по скрытому в эфире газовому кулю. Тот наверняка был защищен вертикальными железными щитами, но всегда оставалась возможность, что ядро попадет в место их стыка и, проломив или погнув металл, повредит ткань.

Роллин Грог нажал на рычаг-ганшпуг, меняя угол наклона кормовой пушки, затем нагнулся над кранцами – кольцами толстого троса, в которых лежали пирамида ядер, пыжевник и мешочки с горючим песком, накрытые холстиной.

До шканцев донесся рев мистера Троглайта, приказывающего положить скайву на левый галс. Кризер понемногу обгонял работорговца, дорингер плыл сзади. Грог, зарядив пушку, налег на лафет, поворачивая так, чтобы ствол обратился к носовой части кризера.

Затрепетал парус, матросы полезли по мачте, когда мистер Троглайт выкрикнул очередной приказ. Выпрямившись, капитан заорал во всю глотку: «Берегись!!!» – но было поздно. Кризер начал поворачивать, сближаясь со скайвой. Стоящий на баке преследователя огнестрел с длинным узким стволом громыхнул, и сразу за ним выстрелил второй.

Первая пушка была заряжена свинцовым снарядом – двумя полусферами с коротким стержнем между ними, а вторая – книпелем, то есть ядрами, соединенными крепкой цепью. Последние летели со звуком, напоминающим вращение мельничных крыльев на сильном ветру, – быстро нарастающий и стихающий гул.

Свинцовый снаряд с тонким визгом вломился в стену рубки, на крыше которой стоял штурвал, а ядра ударили по мачте и сломали ее. Такелаж скайвы, вся эта сложная система штагов, вант и лопарей, канатов и веревок, реек, распорок, морских узлов и петлей, содрогнулся, а после порвался, как паутина, на которую уронили булыжник. Закричал, падая с верхушки мачты, матрос. Цеповой снаряд, продолжая вращаться и наматывая на себя тросы, рухнул в переплетение канатов – и после этого мачта скайвы начала медленно крениться к корме.

Гану спасло то, что с самого начала сражения он лежал под бортом, не пытаясь встать.

Когда скайва лишилась главной мачты, кризер подплыл ближе, и с него полетели абордажные крюки. На преследователе успели сложить горсприги, сдвинуть их к борту, но горизонтальные кили скайвы остались расправленными – защищенный железными щитами корпус вражеского корабля начал сгибать, а после сломал деревянные реи с натянутым между ними треугольником плотной промасленной ткани. После этого работорговцы окончательно потеряли возможность управлять своим эфиропланом, и вскоре началась рукопашная.

Закричали, заволновались животные и птицы в клетках. Звон и лязг повисли над облаками, окутав эфиропланы плотным облаком звуков, сквозь которые, будто вспышка молний, иногда прорывался грохот выстрела. Драка продлилась недолго: на месте сражения появились джиги, спущенные с отставшего дорингера. Сидящие на них вооруженные до зубов матросы-туземцы забрались на палубу – и очень быстро все было кончено. Тулага, лежащий рядом с телом серапиона, видел, что нападающие не пытаются перерезать или пристрелить всех противников до одного, предпочитая ранить или оглушить врагов. Наконец, когда остатки защитников столпились возле шканцев, один из офицеров кризера, забравшись на проломленную клетку с мертвой свиньей, проорал:

– Останетесь живы, если сдадитесь!

Матросы растерянно замерли, но тут выскочивший вперед капитан Грог выстрелил из пистолета в грудь офицера. Тот с криком полетел спиной на палубу, на мгновение воцарилась тишина… и потом шагнувший к капитану лигроид Хахана вонзил конец багра в его шею. Грог, не издав ни звука, повалился на бок.

– Сдаемся! – громко произнес Хахана.

– Пощады! – выкрикнул какой-то матрос, бросая саблю и опускаясь на колени.

Забряцало, падая на доски, оружие. К этому времени двое моряков с дорингера как раз заметили тело серапиона и Тулагу рядом с ним. Они склонились над моллюскоглавцем, поцокали языками, рассматривая гношиль, покосившись друг на друга, быстро глянули назад – никого из офицеров поблизости не было, – схватили по куску и намазали свои десны. Затем, взяв Тулагу под мышки, отволокли к остальным пленным и поставили на колени рядом с ними.

Вскоре всех, кто остался жив, перевели на кризер, а позже, связав руки за спиной, доставили на джигах к дорингеру, чей трюм был куда вместительнее, чем у бывшего рыбацкого корабля. Гана заметил, что среди напавших на работорговцев большинство синекожие, лишь капитан да помощники с боцманом метисы – и ни одного белого. В военный флот короля Рона предпочитали нанимать белокожих, так почему же… Следующим поводом для удивления стало то, что захватившие их не спешили помочь заточенным в подпалубной тюрьме серапцам. Еще находясь на скайве, Тулага увидел, как капитан кризера приказал своим матросам поднять люки, заглянул вниз и отвернулся с равнодушным выражением лица.

Когда пленные оказались на просторной палубе дорингера, уже вечерело. Огненный шар в небе стал бледно-розовым, на нем проступили красноватые линии, напоминающие кровяные сосуды; вскоре ему предстояло превратиться в темно-синий, затем почти в черный диск, который, будто большой круглый глаз, глядел на мир с вышины – светило Аквалона гасло каждый вечер и разгоралось к утру. Вокруг уже медленно проявлялись нити Мэша, небесной паутины; сбоку плыло громадное, но казавшееся на таком расстоянии не больше рыбки тулово Кавачи.

Пленных выстроили в ряд вдоль борта и заставили вновь опуститься на колени, после чего метис – капитан дорингера прошелся перед ними.

– Жить хотите? – спросил он. – Плыть будем несколько дней. Делать все, что скажут, любой приказ выполнять. Никаких вопросов, никаких жалоб. Кто ослушается или станет хлопоты доставлять – ножом по горлу и за борт. Других правил нет здесь. Это ясно? Может, кто-нибудь что-то узнать желает, перед тем как в трюм отправиться?

Пленные молчали, а капитан, вопросительно глядя на них, медленно шел мимо ряда в обратную сторону. Наконец белокожий юнга неуверенно поднял голову и произнес:

– Господин… Это ведь не суладарский корабль? Мы думали, нас взял в плен военный флот, но… – Он не договорил. Прыгнув к нему, метис выхватил из-за пояса нож и резанул пленника по шее. Юнец, хрипя, схватился за горло, повалился спиной назад, но упасть на палубу не успел: двое туземцев из команды дорингера схватили его под мышки, подняли и вышвырнули за борт.