Дук привстал, не выпуская веревки, вытянул посох клинком вверх и всадил конец в брюхо той твари, что падала на него. Трое других свалились на крышу с разных сторон. Существо оказалось легким, Дук нагнулся, клинком перебрасывая его через себя. Дергая руками и ногами, пытаясь в полете дотянуться до стены паласа, тварь рухнула на крышу пристройки. Взметнулся фонтан светящегося снега, существо завозилось, отползая в сторону. Потянув за собой веревку, Дук выпрямился. Тварей осталось трое, одна напоминала медведя, стоящего на задних лапах, две были сутулыми и гибкими, с тощими конечностями. Мохнатый что-то прорычал, показывая лапой на Дука. Растопырив тонкие длинные пальцы, двое пошли к Жиото, низко пригибаясь в потоке снега.

Мракобестия приближалась. Дук качнулся вперед, кувыркнулся через край крыши. Веревка врезалась в кожу, он заскользил вниз. Если бы не снадобье Цветника, Жиото никогда не смог бы проделать подобное, сверзился бы на пристройку, где обитал лекарь, — а сейчас, обвив веревку ногами и придерживаясь за нее одной рукой, легко соскользнул, в нужный момент сжал пальцы и повис, чуть качаясь, возле закрытого ставнями окна. Кожа лица горела, тело полыхало жаром; снежинки ударялись о него и ломались, осыпались морозной трухой. Хотелось открыть кувшинчик и выпить все, что оставалось там. Дук чувствовал вкус «травяной крови» на губах.

Он всадил клинок в щель между ставнями, вдавил и нажал, проворачивая, выломал задвижку. Зацепившись плащом за угол ставни, перекинул ноги и ввалился в комнату Лары Коско.

И чуть не взвыл от разочарования: Барда Бреси здесь не было! Он-то думал, вагант в комнате вместе с госпожой готовится к побегу, хотел одним махом завладеть и своим кошелем, и шкатулками...

Лара стояла спиной к окну, одетая, будто собиралась спешно покинуть палас. Она прислушивалась к тому, что происходило за дверью. Оттуда доносилось сопение, иногда — лязг и вскрикивания. Когда Дук, грохнув ставнями, влетел в комнату, госпожа вскрикнула и оглянулась. Жиото ухватил ее, развернув спиной к себе, сжав в объятиях, ладонью прикрыл рот и прошептал в ухо:

— Я тебе ничего не сделаю, госпожа. Где шкатулки?

Лара задергалась, мотая головой.

— Где драгоценности? — повторил Дук. Глаза Лары закатились, она обмякла. Дук разжал хватку — госпожа осела на пол, медленно завалилась на бок и замерла.

В коридоре кто-то охнул, раздалось проклятье. Дверь содрогнулась от удара.

И тут же со двора донесся протяжный крик. Кинув взгляд на распростертое тело, Жиото шагнул к окну и выглянул. Сухорук был совсем рядом. По двору, сжимая в руках что-то длинное, бежал Бард Бреси — крича, прыгал, падал, откатывался и вскакивал, стараясь не попасть под огромные ступни, похожие на основания могучих дубов. Каждый раз, когда конечность опускалась, из нее выстреливали корни, впивались в землю и с хрустом отламывались, когда мракобестия делала следующий шаг.

Наверное, как раз перед тем как монахи напали, госпожа послала ваганта в конюшню, чтобы вывел лошадей... Веревка, висящая возле окна, задергалась. Дук еще успел заметить, как Бард метнулся за угол паласа, туда, где была дверь, и тут веревка качнулась прочь от стены. Жиото отпрянул, выставил посох перед собой. В оконном проеме взметнулись снежинки, гибкая фигура влетела внутрь, отпустила веревку и упала на четвереньки. Лишенное всякого выражения худое юное лицо, длинные руки и ноги, растопыренные пальцы, тонкие, как веточки, подвижные, беспрерывно подрагивающие. Кожа существа была белоснежной, одеждой ему служила лишь меховая набедренная повязка. Жиото дважды полоснул посохом, крест-накрест. Бестия издала нечеловеческий звук: загудела, как сигнальный рог, и одновременно заклокотала, будто крупная раненая птица. Кровь показалась густой и темной на белой коже. Существо опрокинулось навзничь, дергаясь. Дук ринулся на него, не давая подняться, обхватил легкое тело — холодное, будто изо льда, — поднял и выбросил в окно.

За дверью звуки ударов слились в сплошной металлический лязг. Кто-то покатился по полу, и вновь стало тихо. Дук, успев заметить, как веревка рывками исчезает вверху, будто ее кто-то подтягивает на крышу, развернулся к лежащей на полу госпоже — она слабо шевелилась, приходя в себя. Перевернув Лару лицом кверху, оглядел ее, схватил подол платья и потянул. Там, где заканчивался шерстяной чулок, бедро крепко охватывала кожаная полоса, и к ней был пришит узкий холщовый мешок в виде колбаски, длинный, почти достигающий колена. Жиото ощупал его и рванул. Когда он выпрямился с кошелем в руках, глаза госпожи раскрылись.

Сегодня днем Лара переложила драгоценности в сшитый ею кошель, а шкатулки, разломав, выбросила на крышу пристройки за окном. Теперь она увидела над собой две руки от локтей до пальцев — одна сжимала кошель. Руки двигались.

В воздухе возник узкий треугольник, расширился — появилась серая ткань рубахи, веревка и висящий мешок. Одна рука дернула горловину мешка, вторая положила в него кошель. Лара закричала, отползая на локтях, с ужасом глядя вверх.

Голос Барда Бреси донесся из-за двери, и тут же весь дом содрогнулся. Спрятав кошель, Жиото достал кувшинчик с «травяной кровью». Его трясло, внутри все пылало, горло пересохло. Подняв посох, он шагнул к Ларе. Поначалу он не собирался убивать госпожу, но теперь чувствовал обиду и хотел отомстить: Лара предала его, решила бежать из замка с Кабаном и вагантом, а его, Дука, бросить. Осталось проткнуть ее трехгранным клинком, выпить снадобье и покинуть комнату через окно. Затея с мракобестией не оправдала себя, отвлечь Шарпу с Одликом не удалось. Находящийся у ваганта кошель потерян, ничего тут не поделаешь. Соваться под мечи монахов и топор Вача Дук Жиото не собирался.

Палас содрогнулся вновь. Лара, не прекращая вопить, ползла за кровать. Дук замахнулся посохом, и тут одновременно произошло два события: дверь в комнату опрокинулась внутрь, сверху на нее, выпустив топор, спиной упал Вач; в окно влетело заросшее густой коричневой шерстью мохнатое существо. Опуская посох, нацеленный клинком в грудь госпожи, Дук понял, кто преследовал их от самого леса Аруа — большой мохнатый пес, который стерег пасущихся коз на постоялом дворе. Но это было не обычное животное — шаман и ведьма держали у себя оборотня.

Комната наполнилась движением и криками. Дук не успел ударить Лару: людопес, тявкая и рыча, набросился на него, отшвырнул, получив удар клинком по морде. Жиото, не выпуская кувшинчика, прокатился по кровати, упал позади нее, поднялся на четвереньки. Вач, из плеча которого торчал серп с короткой деревянной рукоятью, приподнялся, перехватил руку появившегося в дверном проеме кузнеца и рывком вывернул ее, с хрустом сломав кисть. Кузнец, взревев от боли, упал на колени. Широкоплечий торс преградил дорогу монахам, которые пытались пролезть из коридора. Вач перевернулся и на четвереньках добрался до топора, отлетевшего в глубь комнаты. Монахи опрокинули кузнеца, первым в комнату прыгнул Шарпа, за ним Одлик. Оборотень, склонившись над Ларой, душил ее, разрывая когтями кожу на шее. Вач ухватился за самый конец топорища, стоя на коленях спиной к дверям, сделал длинное круговое движение. Дук, приподнявшийся за кроватью и поднесший ко рту кувшинчик, увидел, как лезвие отсекает в локтях протянутые к горлу госпожи мохнатые лапы, как они взлетают в вихре крови, а топор несется дальше по кругу — он уже совсем близко, темное, в зазубринах и сколах, лезвие прямо перед глазами и сейчас снесет полчерепа...

Шарпа бежал к Вачу, Одлик мчался за ним. В дверях появился Бард Бреси, вооруженный длинной палкой с насаженным на конце крюком — багром, которым защитники замка отбивались от людосов.

Дук нырнул вперед и вниз, топор пронесся вскользь к его макушке, рванул капюшон. Жиото, разбив кувшин о пол, упал сверху. И уже не видел, как Вач, развернувшись на коленях, подрубил ноги Шарпы, как Бард Бреси с размаху ударил крюком по затылку Одлика.