Отец Дэвида Эйб Абрахамс по-прежнему возглавлял юридический отдел; он сидел рядом с сыном, бодрый и жизнерадостный, как маленькая серебряная ласточка. Перед ним на столе высилась груда папок, но ему редко приходилось к ним обращаться. Вместе с полудюжиной новичков, отобранных лично Сантэн и Шасой, получилась уравновешенная и успешно действующая команда.

– Вначале поговорим о химическом заводе в заливе Чаки, – открыл заседание Шаса. – Насколько обвинения против нас справедливы, Эйб?

– Мы сбрасываем в море горячие сернистые кислотные воды от одиннадцати до шестнадцати тонн ежедневно в концентрации один к десяти тысячам, – сухо ответил Эйб Абрахамс. – Я попросил независимого морского биолога подготовить для нас отчет. – Он похлопал по документу. – Дело плохо. Мы изменили значение pH на протяжении пяти миль вдоль побережья.

– Вы не распространили этот отчет? – резко спросил Шаса.

– А как ты думаешь? – покачал головой Эйб.

– Хорошо. Дэвид. Во сколько нам обойдется модификация производства удобрений, если мы решим избавляться от отходов каким-нибудь другим способом?

– Есть два возможных выхода, – ответил Дэвид. – Простой и самый дешевый – вывозить отходы в танкерах, но тогда понадобится отыскать другое место для сброса. Идеальное решение – рециклирование кислоты.

– Цена?

– Сто тысяч фунтов в год за танкеры – и единичная затрата, зато втрое большая, при другом способе.

– Годовой доход в канализацию, – сказал Шаса. – Это неприемлемо. А кто эта женщина Пирсон, которая возглавляет движение протеста? С ней можно договориться?

Эйб покачал головой.

– Мы пытались. На ней держится весь комитет. Без нее они разбегутся.

– Каково ее положение?

– Ее муж – владелец местной пекарни.

– Купите его пекарню, – сказал Шаса. – Если он не продаст, сообщите ему – неофициально, – что мы откроем другую пекарню и разорим его своими ценами. Я хочу, чтобы эта Пирсон уехала далеко и надолго. Вопросы? – Он оглядел сидящих за столом. Все делали заметки, никто на него не смотрел, и Шасе захотелось спросить: «Неужели, джентльмены, вы готовы потратить триста тысяч фунтов, чтобы предоставить уютный дом устрицам и морским ежам в заливе Чаки?»

Но вместо этого он кивнул:

– Вопросов нет. Хорошо, переходим к главной проблеме. Серебряная река.

Все заерзали и разом нервно перевели дух.

– Джентльмены, мы все внимательно читали геологический отчет доктора Твентимен-Джонса, основанный на проведенных им пробных бурениях на этой территории. Превосходная работа, и мне нет надобности вам говорить, что более обоснованное мнение вы не получите и на Харли-стрит [222]. Я хочу услышать мнение всех руководителей подразделения. Начнем с вас, Руперт?

Руперт Хорн, самый молодой член совета, казначей и главный бухгалтер, вел всю финансовую документацию.

– Если не воспользоваться этой возможностью, значит, за последние полтора года мы напрасно истратили на разведку два миллиона триста тысяч. Если начнем разработку, потребуется немедленно заплатить четыре миллиона.

– Можно покрыть из отложенного на черный день, – вмешался Шаса.

– У нас есть четыре миллиона триста тысяч во временном фонде, – согласился Руперт Хорн. – В настоящее время эти деньги вложены в семь процентов акций «Эскома» [223], но использовав этот резерв, мы окажемся в очень рискованном положении.

Один за другим, в порядке возрастания старшинства, управленцы Шасы высказывали мнение от лица своих отделов, а итоги подвел Дэвид.

– Итак, до срока предъявления заявки остается двадцать шесть дней, и необходимо заплатить четыре миллиона, если мы беремся за дело. Это оставляет нас без штанов и перед обязательной уплатой еще трех миллионов за главную шахту и еще пяти – за фабрику, проценты и издержки, чтобы начать производство в 1956 году, через четыре года.

Он умолк. Все напряженно смотрели на Шасу, который тем временем выбрал в своем золотом портсигаре сигарету и теперь постукивал ею о стол.

У Шасы было абсолютно серьезное лицо. Он лучше любого из них знал, что решение может погубить компанию или вознести ее на новую высоту и никто не может принять это решение за него. Он одинок на командных высотах.

– Мы знаем, что золото там есть, – наконец заговорил он. – Богатая золотая жила. Если мы доберемся до нее, она еще пятьдесят лет не истощится. Однако золото сейчас стоит тридцать пять долларов за унцию. Американцы определяют эту цену и грозят поддерживать ее такой постоянно. Тридцать пять долларов за унцию – а наши затраты на то, чтобы добраться до золота и поднять его на поверхность, выльются в двадцать – двадцать пять долларов за унцию. Разница очень мала, слишком мала, джентльмены.

Он закурил сигарету, и все вздохнули и расслабились, испытав разочарование, смешанное с облегчением. Великолепно было бы принять вызов, но опасно потерпеть поражение. Ну, теперь уж не узнаешь. Однако Шаса еще не закончил. Выдохнув кольцо дыма, поплывшее вдоль стола, он продолжил:

– Однако не думаю, что американцы смогут долго ограничивать цену золота. Их ненависть к золоту основана на эмоциях, а не на экономической реальности. В глубине души я чувствую, что недалек день, когда мы будем продавать золото по шестьдесят долларов за унцию, а потом, в другой прекрасный день – и он наступит раньше, чем многие из нас думают, – цена унции золота дойдет до ста пятидесяти, а может, и до двухсот долларов!

Все недоверчиво зашевелились, а Твентимен-Джонс, казалось, вот-вот расплачется от такого оптимизма, но Шаса не обратил на него внимания и повернулся к Эйбу Абрахамсу.

– Эйб, восемнадцатого числа следующего месяца, в полдень, за двенадцать часов до истечения срока, вы отдадите владельцам фермы «Серебряная река» чек на четыре миллиона долларов и оформите от лица компании документы на владение собственностью. – Он повернулся к Дэвиду. – Одновременно мы откроем на Йоханнесбургской и Лондонской биржах ценных бумаг подписные листы на десять миллионов однофунтовых акций золотодобывающей компании на Серебряной реке. Вы с доктором Твентимен-Джонсом сегодня же начнете готовить рекламные проспекты. Компания Кортни оставит за собой пять миллионов акций новой компании. Мы также будем целиком отвечать за управление и развитие новой компании.

Шаса быстро и сжато изложил основы организации новой компании, ее финансирования и управления ею, и эти закаленные бойцы не раз, откровенно восхищенные, отрывались от своих записей, видя какой-то необычный и искусный штрих, добавленный к общей схеме.

– Я что-нибудь упустил? – спросил в конце Шаса и, когда все отрицательно покачали головами, улыбнулся. Дэвид вспомнил кинофильм, на который они с Мэтти водили детей в прошлую субботу, «Морской ястреб» [224]: с повязкой через глаз Шаса походил на пирата больше, чем Эррол Флинн в заглавной роли.

– Основатель нашей компании мадам Сантэн де Тири Кортни-Малкомс никогда не одобряла спиртное в зале заседаний совета. Однако… – Шаса, продолжая улыбаться, кивнул Дэвиду. Тот распахнул дверь, ведущую в зал, и секретарша вкатила столик с рядом звенящих бокалов и бутылками «Дом Периньон» в серебряных ведерках со льдом. – Старые обычаи уступают новым, – сказал Шаса и с хлопком открыл первую бутылку.

Шаса уменьшил обороты двигателей «роллс-ройс», «москит» пошел на снижение сквозь разбросанные кучевые облака, и ему навстречу ринулись бесконечные золотые равнины африканского высокогорья. На западе Шаса различал скопление зданий шахтерского города Уэлком, центра золотодобывающей промышленности Свободной Оранжевой республики. Основанный всего несколько десятилетий назад, когда огромная «Англо-Американская корпорация» начала разрабатывать здесь золотоносные поля, он уже превратился в образцовый город с населением более ста тысяч жителей.