Сантэн виновато оглянулась, но Шаса спал на спине, сунув большой палец в рот, а лужайки в полуденную жару были пусты. В третий раз обмакнула она ожерелье в воду, а когда и в третий раз камень остался сухим, прошептала:

— Х’ани, моя любимая старая бабушка, ты снова спасаешь нас? Неужели ты по-прежнему заботишься обо мне?

Сантэн не могла обратиться к семейному врачу в Ледибурге, поэтому они с Анной запланировали поездку в порт Дурбан, главный город провинции Наталь. Предлогом избрали вечную женскую необходимость — походить по магазинам и сделать покупки.

Они надеялись уехать из Тенис-крааля одни, но Гарри и слышать не хотел об этом.

— Подумать только, бросить меня! Вы обе давно пристаете ко мне с новым костюмом. Что ж, вот и оказия посетить моего портного, а тем временем я, быть может, даже куплю пару шляпок или других мелочей для двух своих знакомых дам.

Так что получилась семейная вылазка — с Шасой и двумя зулусскими няньками. «Фиат» и «форд» увезли их за сто пятьдесят миль по пыльной дороге к побережью. Остановились в отеле «Мажестик» на самом берегу Индийского океана. Гарри снял два лучших номера.

Потребовалась вся изобретательность Анны и Сантэн, чтобы на несколько часов избавиться от него, но они справились с этим. Анна тайком навела справки и узнала имя врача, принимающего на Пойнт-роуд. Они под вымышленными именами посетили его, и он подтвердил то, что они и так уже знали.

— Моя племянница уже два года вдовеет, — деликатно объясняла Анна. — Нельзя допустить скандал.

— Простите, мадам, но я ничем не могу помочь, — решительно ответил врач, однако когда Сантэн вручила ему несколько гиней, сказал: — Вот вам рецепт.

И написал на листке бумаги имя и адрес.

На улице Анна взяла Сантэн за руку.

— У нас час до того, как минхеер начнет ждать нашего возвращения в отель. Пойдем договоримся.

— Нет, Анна. — Сантэн остановилась. — Мне надо подумать.

— Не о чем тут думать, — грубовато сказала Анна.

— Отстань, Анна. Я вернусь задолго до обеда. Пойдем завтра.

Анна знала этот тон и это выражение лица. Она развела руками села в коляску ожидавшего рикши.

Когда зулус-рикша увозил ее в своем экипаже на двух высоких колесах, она крикнула:

— Думай сколько хочешь, но завтра сделаем по-моему!

Сантэн улыбнулась и помахала, а когда рикша свернул на Вест-стрит, заторопилась в гавань.

На магазине, мимо которого они проходили раньше, она заметила вывеску:

Помещение небольшое, но чистое и аккуратное, с недорогими украшениями в застекленной витрине.

Как только она вошла, из-за стеклярусного занавеса показался полный смуглый индус в тропическом костюме.

— Добрый день, уважаемая мадам, меня зовут Мансарни Нэду, и я к услугам мадам.

У индуса скучное, невыразительное лицо, густые волосы умащены кокосовым маслом, так что блестят, как каменный уголь.

— Я бы хотела посмотреть на ваши товары.

Сантэн склонилась к витрине и принялась разглядывать серебряные филигранные браслеты.

— Конечно! Подарок для возлюбленного, добрая мадам, все чистое серебро, ручная работа лучших мастеров.

Сантэн молчала. Она знала, какой рискованный поступок собирается совершить, и пыталась оценить этого человека. Он, делая то же самое, рассмотрел ее перчатки и обувь, безошибочно свидетельствующие о том, что перед ним настоящая леди.

— Конечно, все это безделушки. Уважаемая госпожа желает посмотреть что-нибудь более дорогое, достойное принцессы?

— Вы занимаетесь алмазами?

— Алмазами, достопочтенная мадам? — Невыразительное лицо сморщилось в улыбке. — Я покажу вам бриллиант, достойный короля или королевы.

— А я отвечу вам тем же, — спокойно сказала Сантэн и выложила на прилавок между ними огромный белый кристалл.

Индус-ювелир задохнулся от изумления и всплеснул руками, напоминая при этом пингвина.

— Дорогая мадам! — выдохнул он. — Спрячьте его, умоляю. Укройте от моих глаз!

Сантэн снова положила алмаз в сумочку и направилась к выходу, но ювелир оказался у порога раньше ее.

— Еще мгновение вашего времени, достойная мадам.

Он опустил на окна и стеклянную дверь жалюзи и повернул ключ в дверном замке, прежде чем вернуться к ней.

— Наказание очень строгое, — заговорил он неуверенно, — десять лет в ужасной тюрьме, а я не слишком здоровый человек. Тюремщики жестоки и отвратительны, риск огромный…

— Больше не стану вас беспокоить. Откройте дверь, пожалуйста.

— Прошу вас, дорогая мадам, если вы пройдете за мной…

Он попятился к занавеске из бус, низко кланяясь и делая приглашающие жесты.

Кабинет оказался крошечным, его почти целиком заполнял стол со стеклянной столешницей, так что для них оставалось очень мало места. Одно маленькое окно высоко в стене. Спертый воздух насыщен запахом пряностей.

— Могу я еще раз взглянуть на эту вещицу, добрая мадам?

Сантэн положила алмаз в центр стола. Индус вставил в глаз ювелирную лупу, прежде чем взять камень и поднести к свету из окна.

— Вы позволите спросить, откуда этот камень?

— Нет.

Он медленно поворачивал кристалл под увеличительным стеклом, потом положил в медную чашку маленьких ювелирных весов, стоявших на краю стола. Взвешивая камень, он бормотал:

— НПА, мадам, незаконная покупка алмазов. О, полиция очень строга и сурова.

Определив вес камня, он открыл ящик стола и извлек дешевый стеклорез в форме ручки, но с острым осколком боарта, черного промышленного алмаза, на кончике.

— Что вы собираетесь делать? — подозрительно спросила Сантэн.

— Единственная настоящая проверка, мадам, — объяснил ювелир. — Алмаз царапает все что угодно, кроме другого алмаза.

И чтобы проиллюстрировать свои слова, провел «ручкой» по стеклянной поверхности стола. От скрипа по спине у Сантэн пошли мурашки, она стиснула зубы. На поверхности появилась глубокая царапина. Индус посмотрел на Сантэн, ожидая разрешения, и когда она кивнула, плотно прижал белый камень к столу и провел по нему ручкой.

Та скользнула по поверхности камня, словно тот был намаслен, и не оставила на нем ни малейшего следа.

Капля пота упала с подбородка индуса и звонко щелкнула по столу. Он не обратил на это внимания и еще раз попытался поцарапать камень, сильнее нажимая на ручку. Ни звука, ни следа.

Рука у него задрожала, и на этот раз он всей тяжестью налег на ручку, пытаясь сделать надрез. Деревянная рукоятка инструмента сломалась, но камень оставался невредимым. Оба молча смотрели на него, и, наконец, Сантэн тихо спросила:

— Сколько?

— Риск ужасный, добрая мадам, а я очень честный человек.

— Сколько?

— Тысяча фунтов, — прошептал он.

— Пять, — сказала Сантэн.

— Мадам, дорогая мадам, у меня безупречная репутация. Если меня обвинят в НПА…

— Пять, — повторила она.

— Две, — прохрипел индус, и Сантэн протянула руку за камнем.

— Три, — торопливо сказал он, и Сантэн отняла руку.

— Четыре, — твердо сказала она.

— Три с половиной, дорогая мадам, это последнее и самое искреннее предложение. Три с половиной тысячи фунтов.

— Договорились, — сказала она. — Где деньги?

— Я не держу при себе такие суммы, добрая мадам.

— Вернусь завтра в это же время, с алмазом. Приготовьте деньги.

— Не понимаю. — Гарри Кортни жалобно развел руками. — Мы все можем сопровождать вас.

— Нет, папа. Это я должна сделать одна.

— Ну, тогда кто-нибудь один, Анна или я. Мы просто не можем снова отпустить вас!

— Анна должна остаться и присматривать за Шасой.

— Ну, тогда я сам поеду с вами. Вас должен сопровождать мужчина…

— Нет, папа. Прошу вас о снисхождении и понимании. Я должна сделать это одна. Исключительно сама.

— Сантэн, вы знаете, как я вас полюбил. И конечно, у меня теперь есть право — право знать, куда вы отправляетесь и что собираетесь делать.