— Ты в порядке, сынок? — Спаситель Сантэн лежал рядом.

— Все в порядке. — Она почувствовала прикосновение к спине.

— Спасательный жилет? Да ты молодец. Привяжи его тесемками к этой стойке… вот, давай покажу. — Он сделал все быстро и умело. — Я завязал рифовым узлом. Если перевернемся, потяни за этот конец, ясно?

— Да, спасибо. Большое спасибо.

— Спасибо прибереги на потом, парень.

Человек, находившийся с ней рядом, опустил голову на руки. Так промокшие Сантэн и ее спаситель лежали и плыли на своем хрупком неустойчивом суденышке вперед, навстречу набегавшим из ночи волнам.

Больше не разговаривая, различая только смутные очертания друг друга, они быстро научились согласовывать свои движения, чтобы сохранять равновесие. Ветер усилился, волнение моря стало сильнее, но они ухитрялись удерживать более высокую сторону своего суденышка против волн; лишь изредка их окатывало фонтаном брызг.

Немного погодя Сантэн сковал тяжелый сон усталости, такой глубокий, что он напоминал забытье. Проснулась она при сером свете, в мире бурных серых вод и низко нависших серых туч. Ее спутник сидел на наклонной неустойчивой поверхности рядом с ней и пристально смотрел.

— Мисс Солнышко, — сказал он, едва она зашевелилась и открыла глаза. — Ни за что не догадался бы, когда вы ночью поднялись на борт.

Она быстро села. Маленький плот накренился и опасно качнулся под ними.

— Спокойней, милая, не забывайте.

Он протянул мозолистую руку, чтобы поддержать ее. На предплечье у него синела татуировка — русалка.

— Меня зовут Эрни, мисс. Матрос первого класса Эрни Симпсон. Конечно, сейчас я вас узнал. Все на борту знают мисс Солнышко.

Он был худ и стар, редкие седые волосы от соленой воды прилипли ко лбу, лицо в морщинах, словно сушеная слива, зубы желтые и кривые, но улыбка добрая.

— Что с остальными, Эрни?

Сантэн лихорадочно огляделась, снова начиная сознавать весь ужас их положения.

— Пошли к Дэви Джонсу — большинство.

— А кто такой Дэви Джонс?

— Я хотел сказать: утонули. Будь проклят кровавый гунн, который это сделал!

Ночь скрывала всю отчаянность положения. Явь оказалась еще более пугающей, чем Сантэн воображала. Когда плот опускался в пропасти между волнами, холодный морской каньон заставлял их казаться карликами; когда поднимался на гребни, картина одиночества вынуждала Сантэн прижиматься к крошечной палубе. Вокруг не было ничего, кроме воды и неба, ни шлюпки, ни пловца, ни даже морской птицы.

— Мы совершенно одни, — прошептала она. — Tous seuls.

— Веселей, милая. Мы еще трепыхаемся, а это главное.

Пока она спала, Эрни не сидел сложа руки. Сантэн увидела, что он набрал обломков крушения, плававших вокруг в море. Позади плота тащился и ровный кусок очень толстого холста с коротенькими пеньковыми петельками по краям, словно какой-то чудовищный осьминог с болтающимися щупальцами.

— Чехол от шлюпки, — заметил ее интерес Эрни. — А это части корабельных снастей и всякий хлам. Прошу прощения, мисс, никогда заранее не знаешь, что может пригодиться.

Все обломки он связал кусками веревки с чехла и, объясняя Сантэн, продолжал покрытыми шрамами проворными пальцами связывать обрывки в одну веревку.

— Пить хочется, — прошептала Сантэн.

Соль обжигала рот, губы Сантэн распухли и были горячими.

— Думайте о чем-нибудь другом, — посоветовал Эрни. — Вот, помогите-ка с этим. Умеете сращивать тросы?

Сантэн покачала головой. Эрни глотал «h» в начале слов. Сантэн, француженка[101], прониклась к нему симпатией и решила, что он ей нравится.

— Это просто, давайте, милая. Я научу вас, как надо. Смотрите!

У Эрни был складной нож, прикрепленный к поясу шнуром, и он с его помощью расплетал куски пенькового троса.

— Один конец поверх другого, как змея заползает к себе в нору! Смотрите!

Сантэн быстро освоила приемы. Работа помогла отвлечься от мыслей об их ужасном положении.

— Вы знаете, где мы сейчас, Эрни?

— Я не штурман, мисс Солнышко, но мы к западу от побережья Африки — а далеко ли, не имею ни малейшего понятия. Но где-то там — Африка.

— Вчера в полдень мы были в ста десяти милях от берега.

— Я уверен, что вы правы, — кивнул Эрни. — Мне известно лишь, что нам помогает течение, да и ветер тоже… — Он поднял лицо к небу. — Если бы мы могли использовать ветер!

— У вас есть какие-то соображения, Эрни?

— У меня всегда есть план, мисс… правда, не всегда удачный, должен признаться. — И широко улыбнулся Сантэн. — Сначала нам надо закончить это.

Как только у них получился один длинный, в двадцать футов, трос, Эрни подал Сантэн складной нож.

— Привяжите к поясу, милая. Вот что надо сделать. Нам нельзя ронять его в воду, правда?

Он спустился за борт и по-собачьи поплыл к обломкам. Сантэн тянула и толкала по его указаниям, и они подтащили обломки и надежно привязали их.

— Вот и аутригер получился, — говорил Эрни, выплевывая морскую воду. — Научился этому у черных на Гавайях.

Плот стал гораздо более устойчивым, и Эрни снова забрался на него.

— Теперь подумаем о парусе.

После четырех неудачных попыток им вдвоем удалось поставить временную мачту и натянуть парус, вырезанный из чехла.

— Конечно, Американский кубок нам не выиграть, но мы движемся. Посмотрите на след, мисс Солнышко.

За неловким суденышком тянулся маслянистый ленивый след, и Эрни принялся тщательно подрезать парус.

— По меньшей мере два узла, — определил он. — Отличная работа, мисс Солнышко. А вы боевая, ей-богу. Один бы я этого сделать не смог. — Он примостился на корме плота, используя вместо руля кусок выловленной доски обшивки. — А теперь прилягте и отдохните, милая, нам с вами придется сменять друг друга на вахте.

Весь остаток дня порывами налетал ветер, и неуклюжую мачту дважды сбрасывало за борт. Каждый раз Эрни приходилось спускаться за ней в воду, поднимать кусок дерева вместе с тяжелым брезентом на борт и привязывать на место. Это требовало таких усилий, что Сантэн от напряжения и усталости каждый раз начинала бить дрожь.

К ночи ветер притих и устойчиво дул на юго-запад. Тучи разошлись, в разрывах показались звезды.

— Я устал. Вам придется держать руль, мисс Солнышко.

Эрни показал, как это делать: плот неохотно отзывался на повороты руля.

— Вон та красная звезда — это Антарес, у него по бокам две маленькие белые звездочки, ни дать ни взять матрос на берегу в увольнительной и на обеих руках у него подружки, прошу прощения, мисс Солнышко. Правьте на Антарес, и все будет в порядке.

Старый моряк свернулся у ее ног, как добродушный пес, а Сантэн, усевшись на корме, одной рукой держала грубый руль. Вместе с ветром притихли и волны, и ей показалось, что плот пошел быстрее. Оглядываясь, она видела за собой зеленый фосфоресцирующий след. Сантэн следила, как красный гигант Антарес с двумя спутницами поднимается по черному бархатному занавесу неба.

Она была одинока и по-прежнему испугана и потому подумала об Анне.

«Моя дорогая Анна, где ты? Жива ли? Добралась ли до шлюпки или тоже, как я, цепляешься за обломок и ждешь приговора моря?»

Желание ощутить рядом надежность и уверенность старой няньки было так сильно, что угрожало вновь превратить Сантэн в ребенка; она почувствовала, как слезы ностальгии обожгли веки, а ярко светивший красный Антарес расплылся и раздвоился. Захотелось забраться к Анне на колени и спрятать лицо на теплой, пахнущей мылом большой груди. Сантэн почувствовала, что решимость и целеустремленность целого дня борьбы тают, и подумала, как просто было бы лечь рядом с Эрни и отказаться от дальнейших усилий. И громко заплакала.

Звуки собственных рыданий напугали ее. Она вдруг рассердилась на себя и свою слабость, вытерла слезы большими пальцами и ощутила, что высохшие кристаллы соли хрустят на ресницах подобно песку. Ее гнев усилился и теперь обратился на судьбу, которая так жестока к ней.