К полудню пушки с дау были установлены на позиции и первые ядра начали разбивать бревна в стенах форта. Бомбардировка продолжалась всю ночь, чтобы враг не знал отдыха.

На рассвете в залив вошел «Дух». За ним следовали «Арктур» и «Месть», гнавшие перед собой все захваченные оманские дау и транспорты. Корабли бросили якорь и сразу направили пушки на форт. Три длинные девятифунтовые пушки с холма и захваченные коронады с дау уже стреляли. Все вместе они вели опустошающую бомбардировку форта.

Не успела «Месть» бросить якорь, как Мансур сошел на берег. Дориан ждал его и побежал вперед, когда увидел, что голова сына перевязана. Он обнял его и с тревогой спросил:

– Ты ранен? Как тяжело?

– Царапина на глазу. – Мансур высвободился. – Уже почти зажило. Но Кадем, который нанес эту рану, мертв.

– Как он умер? – спросил Дориан, отстраняя сына на длину вытянутой руки и глядя ему в глаза.

– От ножа. Точно так же, как он убил мою мать.

– Ты убил его?

– Да, отец. Я убил его, и он умер нелегкой смертью. Моя мать отомщена.

– Нет, сын мой. Есть еще один виновник. Заян аль-Дин засел в форте.

– Он точно там? Ты видел его своими глазами?

Оба смотрели вдоль берега на побитые стены здания. За парапетами виднелись головы отдельных самых смелых защитников. Однако у Заяна нет артиллерии, и большинство его людей прячутся за стенами. Их выстрелы из мушкетов в сравнении с артиллерийскими залпами казались слабыми.

– Да, Мансур. Видел. И не оставлю это место, пока он не заплатит сполна и не присоединится к своему приспешнику Кадему ибн-Абубакеру в аду.

Оба одновременно уловили новый звук, вначале слабый, но постепенно нарастающий. В полумиле ниже по берегу из леса показалась плотная колонна воинов. Они бежали точным военным строем. Головные уборы плясали в такт их шагам, как пена на волнах. Лучи заходящего солнца блестели на ассегаях и намасленных торсах. Во главе колонны ехал одинокий всадник. Он сидел на темном жеребце, длинную гриву и хвост которого относил назад ветер.

– Джим на Драмфайре, – рассмеялся Мансур. – Слава Богу, он цел.

По одну сторону от Джима бежал карлик, по другую – великан.

– Баккат и Бешвайо, – сказал Дориан.

Мансур побежал навстречу Джиму, который нагнулся с седла и заключил его в медвежьи объятия.

– Что за тряпка на тебе, брат? Какая-то новая мода? Тебе совсем не идет, поверь мне на слово.

Все еще обнимая Мансура за плечи, он повернулся к Дориану.

– Дядя Дорри, где мой отец? – На его лице проступил страх. – Он не ранен? Не убит? Скажите, умоляю вас.

– Нет, Джим, мальчик. Успокойся. Наш Том неуязвим для стали и выстрелов. Как только работа была сделана, он отправился присмотреть за женщинами и малышом Джорджем.

Дориан знал, что, если расскажет о вмешательстве Гая, не сумеет выполнить данное Тому обещание и удержать мальчиков при себе. Они сразу бросятся защищать женщин. И он постарался увести разговор в сторону.

– А как твоя часть боя?

– Все кончено, дядя Дорри. Эрминиус Котс, который командовал врагом, мертв. Я сам об этом позаботился. Люди Бешвайо очистили лес от неприятеля. Преследование заняло весь вчерашний день и большую часть ночи. Некоторых турок гнали по лесу и холмам целую лигу, прежде чем покончить с ними.

– А где пленники? – спросил Дориан.

– Бешвайо не понимает смысл этого слова, а я не смог его научить, – рассмеялся Джим. Но Дориан не смеялся с ним: он представлял себе, какая бойня была учинена в лесу, и это растревожило его совесть. Ведь оманцы, погибшие от ассегаев, были его подданными. И он не мог радоваться их смерти. Его злость на Заяна аль-Дина стала еще сильнее. Вот опять кровь, за которую он должен заплатить.

Джим не заметил выражения лица дяди. Его все еще не отпускало дикое возбуждение битвы и опьянение победой.

– Только посмотрите на него, – показал он на Бешвайо, который уже выстроил своих воинов перед стенами форта.

Пушки пробили в стенах широкие бреши, и Бешвайо расхаживал вдоль рядов, показывая ассегаем в сторону этих проломов и взывая к воинам:

– Дети мои, еще не все из вас заслужили жениться. Разве я дал вам недостаточно возможностей? Или вы были нерасторопны? Или вам не везло? – Он помолчал и свирепо посмотрел на воинов. – Или вы боитесь? Мочитесь на ноги при виде пира, который я вам приготовил?

Воины гневно закричали:

– Мы еще голодны! Мы еще жаждем!

– Мы твои верные охотничьи псы! Спусти нас с привязи, великий король! Разреши бежать вперед! – умоляли они.

– Прежде чем Бешвайо пустит своих псов в пробоины, – сказал Джим Дориану, – ты прикажи прекратить обстрел из пушек, иначе в опасности окажутся его люди.

Дориан отправил к командирам расчетов вестников с этим приказом. Дольше всего они добирались до трех пушек на утесе, но наконец замолчали и эти, и над заливом нависло тяжелая тишина. Только колыхались головные уборы воинов. Арабы на парапете увидели эту армию, угрожающе расположившуюся у ворот, и их редкий мушкетный огонь тоже стих. Они мрачно смотрели на неминуемую смерть.

Неожиданно со стены форта донесся звук рога. Ряды черных воинов тревожно зашевелились. Дориан направил туда подзорную трубу и увидел над стеной флаг.

– Сдаются? – улыбнулся Джим. – Бешвайо и этого слова не понимает. Белый флаг не спасет ни одного человека за стеной.

– Это не сдача. – Дориан закрыл подзорную трубу. – Я знаю того, кто машет флагом. Его зовут Рахмад. Он один из оманских адмиралов, отличный моряк и смелый человек. Он не может выбирать того, кому служит. И не станет трусливо сдаваться. Он просит о переговорах.

Джим нетерпеливо покачал головой.

– Я не могу дольше сдерживать Бешвайо. О чем с ним говорить?

– Я намерен это выяснить, – ответил Дориан.

– Клянусь Господом, дядя! Мы не можем доверять Заяну аль-Дину. Вдруг это ловушка?

– Джим прав, отец! – воскликнул Мансур. – Не попади в руки Заяна!

– Я должен поговорить с Рахмадом. Если есть хоть малейшая возможность, я остановлю кровопролитие и спасу этих несчастных за стеной.

– Тогда я с тобой! – заявил Джим.

– Я тоже.

Мансур сделал шаг вперед.

Выражение лица Дориана смягчилось, и он положил руки им на плечи.

– Оставайтесь здесь, оба. Если что-то пойдет не так, кто-то должен будет отомстить за меня.

Опустив руки, он расстегнул оружейный пояс. Передал оружие Мансуру.

– Сбереги для меня.

Потом посмотрел на Джима:

– Можешь еще немного продержать своего друга Бешвайо и его охотничьих псов на сворке?

– Быстрей, дядя. Бешвайо не славится терпением. Не знаю, долго ли я смогу его удерживать.

Джим вместе с Дорианом направился туда, где во главе воинов стоял Бешвайо, и поговорил с ним. Наконец Бешвайо неохотно кивнул, и Джим сказал Дориану:

– Бешвайо согласен ждать твоего возвращения.

Дориан прошел через ряды воинов. Они расступались перед ним: воины распознали в нем благородство. Спокойной и уверенной походкой Дориан направился к стенам и остановился на расстоянии пистолетного выстрела. Он посмотрел на человека на парапете.

– Говори, Рахмад! – приказал он.

– Ты меня помнишь?

В голосе Рахмада звучало удивление.

– Я тебя хорошо знаю. Иначе не поверил бы. Ты человек чести.

– Ваше величество. – Рахмад низко поклонился. – Великий калиф…

– Если ты так обращаешься ко мне, почему сражаешься со мной?

На мгновение Рахмада как будто охватил стыд. Но вот он снова поднял голову.

– Я говорю не только от себя, но от всех за этими стенами.

Дориан поднял руку, останавливая его.

– Это очень странно, Рахмад. Ты говоришь от всех людей. Но не от лица Заяна аль-Дина? Объясни мне это.

– Могучий аль-Салил, Заян аль-Дин… – Рахмад словно с трудом подыскивал слова. – Мы попросили Заяна аль-Дина показать нам и всему миру, что он, а не ты истинный калиф Омара.

– Как он может это доказать?

– Традиционным способом, когда у двух человек равные права на трон. Перед лицом Аллаха и перед всеми присутствующими мы попросили Заяна аль-Дина в схватке не на жизнь, а на смерть доказать свои права.