Когда «Ворон» подошел к плимутскому причалу, Уильям оказался верен своему слову. В порту ждала большая, на прочных рессорах карета, и слуги, готовые внести в нее Хэла. Спокойным шагом двинулись в Хай-Уэлд; вдоль всей дороги стояли небольшие группы мужчин и женщин: они пришли приветствовать вернувшегося домой господина. По настоянию самого Хэла его усадили так, чтобы все его видели, и когда он узнавал кого-нибудь, просил кучера остановиться, чтобы через окно обменяться с этим человеком рукопожатием.

Когда свернули в ворота и по гравийной дороге подъехали к большому дому, на передних ступеньках ждали все слуги. Некоторые женщины плакали, видя, как несут Хэла, а мужчины бормотали неловкие приветствия:

— Иисус любит вас, милорд. С благополучным вас возвращением.

Элис Кортни, жена Уильяма, ждала на верху лестницы. На руках у нее был ребенок. Том увидел крохотное существо с ярко-красным сморщенным личиком. Когда Элис на мгновение передала ребенка Хэлу, младенец капризно заплакал, но Хэл гордо улыбнулся и поцеловал внука в макушку, покрытую шапкой густых черных волос.

«Похож на обезьяну», — подумал Том. Потом он внимательнее посмотрел в лицо Элис. Когда она выходила за Уильяма, у Тома не было возможности поближе узнать ее, но она ему сразу понравилась.

Тогда это была приятная красивая девушка, но сейчас Том едва узнал ее.

Ее окутывал ореол непонятной грусти. Глаза у нее были печальные, и хотя кожа по-прежнему оставалась мягкой, персиковой и безупречной, в ней была какая-то измученность. Когда Хэла унесли внутрь, она задержалась у лестницы и поздоровалась с Томом.

— Добро пожаловать, брат.

Она поцеловала его в щеку и сделала реверанс.

— У тебя прекрасный ребенок. — Том неловко прикоснулся пальцами к лицу младенца и отдернул их, когда младенец заорал. — Красавец, в свою матушку, — кончил он, запинаясь.

— Спасибо, Том, — сказала Элис и улыбнулась, потом заговорила тихо, так, чтобы никто из слуг не услышал: — Нам надо поговорить, но не здесь, а при первой же возможности.

Она быстро отвернулась и протянула ребенка няньке, а Том пошел за отцом.

Наконец освободившись, он прошел по коридору к черному выходу и по дороге миновал комнату Дориана. Том открыл дверь, остановился на пороге и с тоской оглядел маленькую комнату.

Здесь все было так, как оставил младший брат. На подоконнике ряды игрушечных солдатиков в ярких мундирах, а над кроватью — воздушный змей, который сделал для Дориана Том.

Воспоминания оказались слишком болезненными. Том неслышно закрыл дверь и пошел к черной лестнице.

Он проскользнул через кухню, миновал конюшню и побежал к часовне. В склепе было темно и прохладно, только единственный солнечный луч пробивался через отверстие в куполообразной крыше.

Том с облегчением увидел, что ящик с телом деда стоит у дальней стены, рядом с каменным саркофагом, приготовленным заблаговременно. Ящик благополучно проделал долгое плавание из Бомбея мимо мыса Доброй Надежды. Том подошел к нему, коснулся рукой и прошептал:

— Добро пожаловать домой, дедушка. Тебе здесь будет удобней, чем в пещере в далекой варварской земле.

Потом он прошел вдоль ряда гробов и добрался до стоявшего в центре. Остановился перед ним и громко прочел надпись:

— «Элизабет Кортни, жена Генри и мать Дориана. Взята морем в расцвете лет. Покойся с миром».

— Дориана здесь нет, но он скоро вернется, — добавил Том вслух. — Клянусь.

Он подошел к гробу своей матери, наклонился и поцеловал холодные мраморные губы ее изваяния. Потом склонился рядом.

— Я снова дома, мама, и Гай здоров. Он сейчас в Индии, работает на Компанию. Женился. Тебе понравилась бы Каролина, его жена. Она красивая девушка с замечательным голосом.

Он говорил с матерью, словно она жива и слушает его, и стоял у ее саркофага, пока солнечный луч не описал полный круг и не исчез, погрузив склеп в полутьму. Тогда Том ощупью прошел к выходу и выбрался в сумерки.

Он стоял, глядя на темный пейзаж, — он хорошо помнил эту землю, но теперь она казалась ему чужой. За невысокими холмами виднелось далекое море. Оно словно манило к себе за мерцающими огоньками, обозначившими гавань. Тому казалось, что он отсутствовал целую жизнь, но он не радовался, его сжигало стремление двигаться. В той стороне Африка, и туда рвется его сердце.

— Интересно, — прошептал он, спускаясь с холма, — буду ли я где-нибудь счастлив?

Когда он спустился, разбросанные по равнине дома казались в надвигающемся тумане темными тенями. Том резко остановился у стены, увидев под раскинувшимися ветвями возвышающегося на лужайке старого дуба, темного и массивного, призрачную фигуру. Это была женщина в белом, и Том ощутил суеверный страх: фигура казалась легкой, призрачной.

Множество легенд рассказывали о призраках, населяющих Хай-Уэлд.

Когда они с Гаем были маленькие, нянька пугала их такими рассказами.

— Никакой призрак меня не испугает, — решил Том, набрался мужества и пошел к девушке в белом. Она как будто не замечала его, пока он почти не поравнялся с ней. Тогда она испуганно подняла голову, и он увидел, что это его невестка Элис. Узнав Тома, она подобрала юбки и побежала к дому.

— Элис! — позвал он и побежал следом. Она, не оборачиваясь, побежала быстрее. Он догнал ее на гравийной подъездной дорожке перед фасадом и схватил за руку.

— Элис, это я, Том, — сказал он. — Не бойся.

— Пусти! — испуганно сказала она и посмотрела на окна дома, в которых уже загорелись веселые желтые огоньки свечей.

— Ты сама хотела со мной поговорить, — напомнил он. — О чем?

— Не здесь, Том. Он увидит нас вместе.

— Билли? — удивился Том. — Но что он может сделать?

— Ты не понимаешь. Отпусти меня.

— Я не боюсь Черного Билли! — с высокомерием юности заявил Том.

— А следовало бы, — ответила она, вырвала руку и легко взбежала по ступеням. Стоя на дороге, подбоченясь, Том смотрел ей вслед. Он уже собирался повернуть обратно, когда что-то заставило его посмотреть наверх.

Старший брат стоял в высоком окне спальни на втором этаже. Свет был у него за спиной, и он казался всего лишь стройным, элегантным силуэтом. Очень долго они стояли неподвижно, потом Том нетерпеливо махнул рукой и вслед за Элис вошел в дом.

Том был в спальне, когда услышал звук, неуместный даже в старом доме с его скрипучими половицами и продуваемой ветром крышей. Он застыл, наполовину сняв чулок, и наклонил голову, прислушиваясь. Через несколько секунд звук повторился. Так кричит кролик в силках — отчаянно, тонко, жалобно. Том подошел к окну, отодвинул засов, открыл ставни, и ворвался ночной ветер с моря. Крики стали слышнее. Том узнал человеческий голос. Плакала женщина, и в ее плач вторгались более низкие ноты — мужской голос.

Том высунулся из окна. Теперь он слышал, что звуки доносились с этажа под ним, где располагались главные спальни.

Неожиданно голоса смолкли, и Том уже хотел закрыть окно, но услышал звук удара. Наверняка сильного, он был слышен так отчетливо, и сердце Тома дрогнуло — женщина снова заплакала. На этот раз в рыданиях слышалась такая боль, они звучали так ясно и высоко, что Том не мог не догадаться, чей это голос.

— Свинья! — крикнул он и бросился к двери.

В одной рубашке, в спущенном чулке с болтающимися завязками он побежал по коридору к лестнице и, перепрыгивая через три ступеньки, начал спускаться.

Добежав до спальни отца, он заколебался.

Двойная дверь спальни была распахнута, полог большой кровати отдернут. Том увидел Хэла под вышитыми простынями. Хэл приподнялся, держась за столбик кровати, и позвал Тома, когда тот проходил мимо двери.

— Нет, Том. Иди сюда!

Том не обратил внимания на этот призыв и подбежал к двери спальни Уильяма дальше по коридору. Он повернул ручку, но дверь была заперта изнутри, поэтому он заколотил по ней кулаками.

— Открой, черт тебя побери, Билли! — закричал он.

За дверью долго было тихо, и Том уже собрался снова крикнуть, но дверь вдруг неслышно отворилась. В ней стоял Уильям, своим телом загораживая проход, и Том не мог заглянуть внутрь.