– Что это было? – угрюмо спрашивает Дженни, когда Грег садится в фургон и заводит двигатель, отчего тот сначала завыл, потом утих, и только тогда тронулся с места.

– Ничего, просто попрошайка,– отвечает Грег и снимает ногу с тормоза, кладя руку на бедро Дженни, подумывая уговорить сестренку на пит-стоп, прежде чем отправиться обратно к адскому домику. У фургона все же были свои преимущества.

– Осторожно! – вскрикивает Дженни, и Грег инстинктивно бьет по тормозам.

Мужчина смотрит перед собой и видит, что все тот же бездомный встал перед их машиной, его рот искривлен в хмурой гримасе, налитые кровью льдисто-голубые глаза посылают молнии. Он указывает на них через лобовое стекло, его колени всего в нескольких дюймах от переднего бампера «пинто».

– Вы плохие люди! – кричит он достаточно громко, чтобы они услышали, но не настолько, чтобы владелец заправки прибежал выяснить, что за херня тут творится.

Грег видит, как Дженни уже взялась за ручку двери. «Господи, ну только этого не хватало».

– Дженни, расслабься. Просто забей.

Она свирепо смотрит на него, но ее пальцы отпускают хромированную защелку дверцы машины.

– Ладно,– угрюмо говорит она и откидывается на спинку сиденья.

Грег, просто невероятно уставший от этой чертовой комедии, жмет на акселератор. Машина послушно катится вперед.

Бездомный вскрикивает, все еще хмурясь, и наверняка бормочет что-то ужасное о Греге и Дженни и о том, куда им надо пойти, затем убегает с дороги в направлении заправки. Он хлопает по окну Дженни – достаточно сильно, чтобы она взвизгнула,– а Грег жмет на газ и выезжает с остановки под названием Город чокнутых (население: 1 человек).

Его желудок слегка сжимается, когда мужик кричит им что-то, пока «пинто» выезжает на Мишн-роуд в направлении Кливлендского леса – их временного пристанища.

Грегу кажется, как будто этот бродяга кричал: «Я вас знаю!»

Но это просто смешно.

«Пить надо меньше»,– думает Грег и радуется, что Дженни никак не реагирует на этот бессвязный вопль. Иначе он мог бы подумать что-то другое. Например, что бомж действительно выкрикнул именно то, что ему показалось, а это, в свою очередь, ведет к ряду проблем.

Но Дженни молчит, и Грег понимает, что просто накручивает себя, прямо как тогда, когда представил полицейскую машину на заправке. Он улыбается и снова кладет ладонь на теплое бедро Дженни, но совершенно забывает попросить остановиться. День и так прошел совсем не по плану, и не стоит еще больше искушать судьбу.

Но судьба, разумеется, уже вмешалась в жизни похитителей, владельца заправки и неудачливого бездомного по имени Тим Шепард.

Именно Шепард в последний момент узнал в паре тех, кого видел по телевизору в мини-маркете «Тексако» Чака. Позже он расскажет копам, которым Чак сразу же позвонил после рассказа Тима, о том, кого видел. «Я сразу все понял, когда увидел их вдвоем. Оба казались хмурыми и злыми, смотрели на меня так, словно я кусок грязи на лобовом стекле. Они пытались маскироваться: надели шляпы и солнцезащитные очки, но все же это точно они. Потом они уехали, вернулись к своим преступлениям, наверное. Да, преступления – вот, чем они занимаются»,– разглагольствовал он, пока полицейские все записывали.

Чак же предоставил видеозапись с упомянутым мужчиной, а также видеозапись (где был номерной знак) заправки автомобиля. Чаку это чертовски понравилось. Казалось, они с Тимом сделали что-то хорошее, может, даже помогли спасти этого бедного мальчишку. Чак пообещал себе отныне бесплатно давать Тиму пепси, если все обойдется.

Что касается Тима, он выдал подробный (и, кстати, вполне трезвый) отчет, а потом его загорелое, но свежевыбритое лицо расплылось в широкой ухмылке от последней заметки:

– Вот только теперь у этого гадины усы,– сказал он, пока полицейский царапал что-то в блокноте.– А, и пост, мать его, скриптум, чуваки… они поехали на восток.

В темной сырости под домом существо протискивается через отверстие, которое проделало в кирпичной стене, прямо над землей, не больше дверцы духовки. Тварь снова тянется за предметом, который принесла с собой. Он гудит под ее пальцами. Она тихо щебечет и щелкает, разговаривая с ним, затем кладет предмет – большой бесформенный шар из сухих листьев и грязи – под сгнившее дерево лестницы, ведущей к закрытой двери. Сверху доносятся голоса, но она молчит. Осторожничает.

Оставив предмет под лестницей, она протискивается обратно через дыру в стене, оставляя осколки кирпича и щебень разбросанными. Потребовалось время и терпение, чтобы соскрести старый цемент и почти бесшумно разворотить кирпичи. И вот, первый пункт плана выполнен, и тварь опускается на пол, крепко зажмурив золотистые глаза. Она раскачивается взад-вперед, издавая короткие стоны, щелчки и звук, похожий на стук зубов.

Она взбирается по одной из стен подвала на потолок.

Прямо над ней, всего в нескольких дюймах от половицы, находится кухня. Тварь прижимает две ладони к дереву и выдает серию щелчков и стонов, снова, снова и снова.

Двумя этажами выше Генри лежит в кровати, его разум связан с существом, но лишь настолько, чтобы чувствовать его присутствие. Он опасается подобраться ближе, открыть внутренний взор больше. Мальчик боится, что тьма этого разума поглотит его, боится, что она вторгнется в его собственный разум, может, даже возьмет над ним верх.

Он знает, что она на это способна. Может, не с людьми, но с другими. Животными. Насекомыми. Созданиями, о которых он даже не слышал, что живут где-то внизу – под городами, парками и школами, под сознанием человечества в глубоких недрах земли.

Генри хмурится. Он пытается понять – увидеть – язык, уловить смысл звуков, которые издает мать под домом. Сначала мальчик думает, что это пение. Или, может, молитва. Есть что-то сложное в ритме этих звуков, в том, как они сочетаются, а цвета переплетаются, создавая нечто похожее на музыку. В конце концов, Генри считает, что приблизился к правде, но все же не до конца.

Это чертово проклятие,– шепчет ему на ухо отец.

Генри не спорит.

Джим заходит за большой сарай. Высоко над головой раскинулось ночное звездное небо. Воздух, свежий и невероятно холодный, покалывает голую кожу предплечий, щиплет уши ледяными пальцами. Но нужно хоть на минуту убраться из этого дома. Проветриться и подумать. Ему не нравится, как все идет.

Как-то не очень гладко.

Сначала его раскусил агент ФБР – Джим был к этому готов, но в глубине души надеялся ускользнуть незамеченным до начала каникул. Потом это странное поведение ребенка, труп в подвале, а теперь еще и Грег с Дженни задерживаются. Что еще хуже, Джима очень напрягает Лиам, который абсолютно всегда надежен, но почему-то необъяснимо реагирует на парня; в одну секунду слишком великодушен, в следующую – выходит из себя. Джим рассчитывал, что Лиам с ребенком просто будут говорить, а не вести себя как пожилая супружеская пара. Грег тоже не из лучших. Не надо было приводить Дженни. Джим не учел ее влияние на младшего брата, и теперь Грег стал рассеянным, непредсказуемым. А лучшее достоинство Грега – это как раз его предсказуемость.

Черт. Теперь даже нормальных ребят не найдешь.

Джим смеется и снова затягивается косяком. В голове формируется мысль, что сейчас он по-настоящему доверяет лишь этому сраному мексикашке. Пит не умен, как Лиам, не предсказуем, как Грег, и не свиреп, как Дженни (хотя изо всех сил старается казаться таким), но Джим увидел в Пите какое-то постоянство. Он похож на верную собачонку – как иронично, учитывая тупую татуху,– которая поджимает хвост при хозяине и скалит зубы на любого прохожего.

Да, Пит – хороший пес. И вообще, самые легкие сценарии для слабаков. Надо подстраиваться под ситуацию. Идти вперед. Всегда идти вперед.

Джим позволяет себе еще раз затянуться косяком, затем отщипывает кончик и засовывает оставшуюся половину в карман. Он рано приучился не курить в помещении. За годы, проведенные в колонии для несовершеннолетних, его достаточно часто избивали – за курение в туалете или после отбоя,– так что привычка уже въелась в ДНК. «Наверное, по факту все мы псы»,– уныло думает он.