Шесть конечностей малыша извиваются и брыкаются, челюсти щелкают в воздухе, силясь вонзить зубы в руку врага. Длинное тело извивается и покачивается.

Да, малыш, ты перетрухнул, верно? Старина Джим крепко прижал тебя, и теперь мы посмотрим, что к чему.

Посмотрим, кто с кем играет.

Генри кричит, и Джим рискует бросить взгляд вниз и видит, как Генри под койкой зажимает уши руками, будто его сводит с ума высокочастотный звук, недоступный для Джима.

– Что с тобой?! – кричит Джим, крепче сжимая шею малыша, желая, чтобы он уже обмяк.

– Он кричит! – вопит Генри.– Он боится! Отпусти его!

Джим смеется.

– Ага, щас. Скажи мне вот что, Генри,– говорит мужчина, его взгляд жесток, а ухмылка похожа на косу с зубами.– Мать где-то поблизости? Ведь раз ты слышишь это дерьмо, то и она тоже, я прав, парень?

Генри только всхлипывает, но Джим видит, как он почти незаметно кивает головой.

– Лиам,– холодно зовет он, не сводя глаз с малыша.– Передай мне мой чертов пистолет.

Лиам отходит от стены, сильно обходя Джима и существо, бросает нервный взгляд на дверь, за которой все еще раздается безумный рев, затем наклоняется и выхватывает пистолет из холодеющих пальцев Грега. Он вкладывает его в протянутую руку Джима – ту, которая не зажимает малыша. Большим пальцем Джим нажимает на защелку, и цилиндр открывается. Мужчина опускает взгляд, быстро подсчитывает, затем щелкает запястьем, чтобы вернуть цилиндр на место.

– Четыре патрона,– говорит он.– Этого хватит.

Генри выскальзывает из-под кровати, стараясь не наступить на разбитое стекло и кровавое месиво Грега. Он встает и вызывающе тыкает в Джима.

– Отпусти его! — кричит он с глазами на мокром месте. Как ребенок, закатывающий истерику.

– Заткнись, Генри,– холодно говорит Джим, и ему приятно снова видеть страх на детском лице. Он был слишком слаб. Слишком вежлив. Когда он такой, все думают, что могут над ним издеваться. Грег и Дженни строят козни за его спиной, ребенок кричит, Лиам, вероятно, тоже планирует побег, сумасшедшая сука снаружи развлекается с жуками и собаками – о да, он знает, в чем дело. Ни за что на свете стая диких собак не появится вот так, из ниоткуда.

Это все она.

Она все испортила. Сделала из него клоуна. Ему все это надоело, пришло время с этим разобраться. Джиму, мать твою, давно пора было взять ситуацию под контроль.

– Лиам? Приглядывай за Генри. Не дай ему ускользнуть и не позволяй собакам схватить его и разорвать на части. Я расшибусь, но получу свои два миллиона, если не сегодня, так завтра. А раз остались только мы с тобой, так тому и быть. Если ребенок выживет – супер. Если нет? Тоже супер. Я все равно получу деньги, как и ты. Все ясно?

Лиам отводит взгляд от Грега, с отвращением смотрит на малыша и кивает.

– Да. Я понял.

Джим поворачивается к Генри, все еще держа шипящего, брыкающегося монстра железной хваткой.

– Не будь идиотом, Генри. Я выбрасывал мусор, мыл коридоры и разговаривал, как придурок Ф-Ф-Фред не для того, чтобы какой-то инопланетный жук мне все просрал. Понял, парень?

Генри не отвечает, но отходит от Джима, ближе к Лиаму.

– Молодец. А теперь свалите с дороги.

Когда он поднимает малыша высоко в воздух, существо, почуяв опасность, возобновляет метания, но Джим не обращает внимания и подходит к разбитому окну, теперь перекрещенному двумя потрепанными досками. Он поднимает ботинок и пробивает нижнюю доску, старый клочок ткани свисает с подоконника на ниточке, а последние зазубренные осколки стекла все еще цепляются за раму.

Малыш вцепляется в лицо Джима концом одной конечности, царапая плоть, но у Джима нет на это времени. Он выпрямляет руку и сгибает локоть так, чтобы болтающееся существо находилось слишком далеко от его тела и не могло нанести какой-либо ущерб. Ребенком он точно так же держал кошек, хватая их за загривки, пока они царапались, извивались и шипели. От него тогда не сбежал никто. Раньше это было для него чем-то вроде хобби. Убийство кошек. Он ненавидел этих чертовых тварей.

А это? Ничем не хуже. Просто животное, о котором нужно позаботиться. Разобраться.

Утилизировать.

Но сначала Джиму нужна публика. Определенная публика, состоящая из одного.

Прикладом пистолета он выбивает верхнюю доску из креплений и убирает остальную часть оконных рам, раскрывая прямоугольник с голубым небом вверху и наклонной крышей внизу, грязная старая черепица простирается на дюжину футов в сторону сарая и леса.

Джим осторожно пролезает в окно, затем быстро просовывает другую руку, чтобы у существа не было шанса ухватиться за края рамы (еще один трюк, которому он научился, когда топил кошек: никогда не колебаться, опуская их в ведро). Он вытаскивает малыша из окна и торжествующе поднимает ввысь, улыбаясь, как мальчик, получивший приз за первое место.

Он поворачивается и идет по верхушке крыши к дальнему краю, осматривая окружающие деревья. Он не видит ее, но знает, что она там. Наблюдает. Ждет нужного момента.

Джим бросает взгляд на Лиама и Генри, которые внимательно наблюдают за ним – Лиам с озабоченно нахмуренными бровями, мальчик с широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Она меня видит, так ведь, Генри? – кричит он.

Генри не отвечает, но это и не нужно. Джим понимает, что страх на лице Генри лишь частично является его собственным. Джим наконец понимает, что когда смотрит на мальчика, то в некотором роде смотрит и на мать.

Идеально.

– ЭЙ, МАМА! – ревет он, теперь стоя всего в нескольких дюймах от края крыши, высоко держа своего пленника, новорожденное существо слабеет от усилий, его конечности двигаются медленнее, шипение перешло в тяжелое дыхание, в широко раскрытых белых глазах застыл страх.

– У меня тут кое-что твое! – орет Джим, высматривая движение за деревьями.– Может, выйдешь и ЗАБЕРЕШЬ?

Проходит мгновение, затем другое. Джим наблюдает. Выжидает.

Вот.

Не более чем в десяти ярдах от них существо медленно, осторожно выходит из глубокой тени на солнечный свет, не сводя золотистых глаз с Джима и ее ребенка.

– Попалась,– шепчет Джим.

Затем последний раз поворачивается к Генри и подмигивает.

Генри тянет Лиама за футболку.

– Заставь его прекратить,– хнычет мальчик.– Они оба кричат, я слышу. Я больше так не могу,– он трет виски, будто силясь отключить ужасный звук, вытеснить существ из головы.

Лиам хмурится.

– Честно, парень? Этот уродец снаружи? Если он умрет, как и та сумасшедшая сучка в лесу, мне все равно. Насколько я понимаю, она сама напросилась.

Он оглядывается на выбитое окно, наблюдает, как Джим ревет с крыши, подбрасывая извивающееся чудовище высоко в воздух. Ему вспомнилась картина, которую он однажды видел в начальной школе,– Персей, держащий высоко голову Медузы со змеями вместо волос, что превращали людей в камень. У него мелькнула мысль о том, как появились такие мифы, как вообще зарождаются истории, какие мифические существа могут существовать на самом деле, что породило такие ужасные истории о мистицизме, смерти и мести.

– Сраные боги,– бормочет он.– Генри, послушай меня.

Но глаза Генри прикованы к Джиму и малышу. У мальчика текут по щекам слезы, а из носа – сопли. От него воняет мочой, в волосах вши, и Лиаму он еще никогда не казался более одиноким или беспомощным.

– Генри! – строго повторяет он и легонько встряхивает мальчика за плечи.– Послушай, пожалуйста.

Наконец, Генри поворачивается.

Лиам делает глубокий вдох, давая себе еще три секунды на раздумья. Но он и так прекрасно знает, что уже принял решение.

– Генри, я вытащу тебя отсюда. Я отвезу тебя домой.

Генри шмыгает носом, вытирает его тыльной стороной грязной ладони. Затем морщит лоб.

– Ты? – спрашивает он, окидывая Лиама с головы до ног почти комичным в своем презрении взглядом.– Почему? В смысле, почему сейчас? И как?