– Туше, ублюдок.

Пит резко вонзает тонкую палку в кокон. Она плавно входит, и из дырки течет черная патока, а потом растекается по палке. Когда Пит вытаскивает ее, похожая на смолу жидкость вытекает из этого отверстия, как кровь.

Пит поворачивается обратно к остальным со своей золотозубой улыбкой. Он собирается что-то сказать, когда все они слышат крик – леденящий кровь визг боли и ужаса.

Крик – долгий, полный боли вопль ребенка – просачивается сквозь пол над ними, заполняя маленький подвал.

Все трое мужчин удивленно смотрят друг на друга.

– Это Генри,– говорит Лиам и взбегает по выщербленной бетонной лестнице на свет.

Пока Лиам врывается в главную дверь заброшенного дома, устремляясь к лестнице, а Генри вопит, словно от пыток, из своей запертой комнаты, Джей Муньос, давний почтальон Дэйва и Мэри Торн, только что доставил миссис Крубель стандартную пачку счетов на конец года, а также праздничную открытку от дочери из Флориды, которой она безумно радуется (и постоянно говорит об этом уже десяток лет), ведь там лежит новая фотография ее внуков, которых она никогда не видит (из-за дорогих перелетов), но ведь так приятно видеть, как они растут, правда?

И вот почтальон Джей покидает парадное крыльцо миссис Крубель и направляется, посвистывая на ходу, к дому Торнов.

Последние пару дней он решил тут не мешкать, учитывая все эти полицейские машины и прессу. Ему уж точно не хочется вмешиваться в то, с чем имеют дело эти бедняги. И все же когда он роется в сумке и вытаскивает перевязанную резинкой пачку писем, все равно немного удивлен, когда его останавливает на тротуаре усталого вида мужчина в темно-сером костюме, в руке зажат открытый бумажник, на котором виден блестящий белый значок: ФБР.

– Я заберу почту,– говорит агент ФБР, и Джей – замешкавшись всего на секунду – отдает пачку.– Спасибо,– отзывается агент и разворачивается к дому, где двое полицейских стоят как будто круглые сутки. По крайне мере, он видит их тут каждый раз.

Джей смотрит, как агент уходит (опустив голову, он просматривает доставленные письма), и задумывается, нет ли новостей о похищенном ребенке. Ему неприятно об этом думать, но часть его все же гадает, не принесет ли он сюда вскоре открытки с соболезнованиями, запихивая в сумку исходящие объявления о похоронах. Боже, он надеется, что нет.

Джей решает, что приставать к агенту с вопросами – плохая идея, и уже лезет в сумку за следующей пачкой, чтобы отнести в дом Снеллманов по соседству, когда агент ФБР останавливается как вкопанный так резко, что офицеры на крыльце даже немного тревожатся.

Джей ошеломленно наблюдает, как агент врывается в дом Торнов и говорит что-то двум проходящим мимо полицейским. Он толкает дверь, что-то настойчиво выкрикивает, а затем снова захлопывает.

Заинтересованный, но в то же время немного напуганный странной оживленной агента, Джей думает, что уже пора пойти к Снеллманам.

Он делает два шага, когда один из полицейских на крыльце кричит ему остановиться. Безумие, да, но у Джея возникает инстинктивная мысль убежать без всякой на то причины, не учитывая, что к нему бежит встревоженный и будто немного разозленный человек (еще и с пистолетом на бедре).

И быстро.

Конечно же, Джей не бежит (это было бы ненормально), а просто ждет полицейского, как он надеется, с терпеливым, а не напуганным видом.

– Мне нужны имя и телефон вашего начальника,– говорит большой коп, уже доставая маленький блокнот из кармана.– А еще придется конфисковать вашу сумку.

Джей послушно опускает сумку на пол и сообщает нужную информацию. Когда второй полицейский подходит, забирает сумку и уносит в дом, Джей понимает, что Снеллманы и все остальные на Грэм-авеню будут еще долго ждать свою почту.

Лиам взбегает по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Крики Генри не утихают. Наоборот, они становятся все громче и истеричнее. Когда он замечает открытую дверь спальни в конце коридора, то опасается худшего.

Грег и Дженни убивают его. Они спятили и поднялись к нему, Грег его держит, а Дженни снова и снова вонзает свой нож для колки льда ему в живот.

Лиам слышит топот ног позади себя и знает, что Джим следует по пятам, хотя и совсем по другим причинам. Лиам искренне беспокоится за благополучие мальчика, но Джим боится не столько за здоровье Генри, сколько за то, чтобы он просто остался жив. Сложно получить выкуп, если ребенка зарезали.

Лиам подходит к открытой двери и заглядывает внутрь – боже, повсюду кровь! На стенах, на полу; Генри, мертвый и изуродованный, а Грег с Дженни покрыты его кишками – Дженни стоит в углу, глаза полны страха, ножа для колки льда не видно. Грег стоит на коленях рядом с кроватью, держа Генри за руки, а тот все орет и орет. Грег тоже кричит что-то вроде: «Заткнись, парень!», «Генри, да что не так?!» и «Генри, твою мать!»

Когда Лиам бежит через комнату, Грег поворачивает к нему голову. Его лицо бледное, глаза широко раскрыты.

– Я не знаю, что с ним за херня! – орет он, перекрывая раздирающие горло вопли Генри.– Мы просто сидели внизу, когда он вот так начал кричать, клянусь богом!

– Уйди,– говорит Лиам, и Грег отодвигается в сторону.

Лиам берет лицо Генри в ладони и приподнимает веки, обнажая пустые белки.

Во второй раз за столько же дней Лиам поднимает руку и сильно бьет Генри по лицу. Крики затихают, как будто их питает электричество, а Лиам выдернул вилку из розетки.

Генри тяжело дышит и обливается потом. Смутившись за ребенка, Лиам замечает, что тот нассал в штаны. «Ну просто супер. Видимо, за новой одеждой в магаз никто не побежит, да, Джим?»

– Генри? Поговори со мной, скажи что-нибудь, давай.

Никто в комнате не произносит ни слова, хотя Лиам чувствует, как напрягается вся команда, стоящая вокруг него и наблюдающая за ним, за Генри.

– Идет… – бормочет Генри, из уголка его рта стекает слюна.– Идет-идет-идет… она идет… она идет…

– Кто идет? – резко спрашивает Джим из-за плеча Лиама.– Что за хрень он несет?

– Наверное, он просто… не знаю, в истерике или что-то такое,– говорит Лиам, не сводя глаз с лица Генри.– Вчера, перед твоим приходом, у него была истерика.

– Истерика? О чем это ты, чувак?

– Типа припадок.

Пит подает голос с порога:

– Это правда, Джим. Я даже хотел дать ему свое лекарство. В одну секунду он просто сидел, а в следующую задергался, будто по нему пустили разряд.

– Я наблюдал за ним несколько месяцев,– спокойно говорит Джим.– Никогда не видел ничего подобного.

«Джим думает, он играет»,– понимает Лиам. Но зачем? Нассал в штаны, чтобы все тут обосрались от страха? Генри не идиот – он знает, что его не повезут в больницу. Они скорее дадут ему умереть. Так зачем играть?

Нет, это что-то другое. Что-то не так, что-то очень нехорошо.

– Генри? Ты можешь очнуться? – спрашивает Лиам. Он мягко кладет руки на грудь и плечи Генри, побуждая парня прийти в себя.

– Она идет,– бормочет Генри, но теперь тихо, его голос стал твердым шепотом.– Вам надо уйти, вам надо уйти… она хочет, чтобы вы ушли, чтобы мы все ушли… УШЛИ.

Лиам хочет спросить, что все это значит, когда Генри открывает глаза. Они ясные и сосредоточенные. Его дыхание замедлилось, и Лиам с рукой на худой груди Генри чувствует, как биение его сердца возвращается к обычному ритму. Лиам выдыхает, сам не осознавая, что задерживал дыхание, и чувствует, как его охватывает облегчение. Он удивляется своим эмоциям.

Спокойно, приятель. Не привязывайся – он просто деньги, ни больше, ни меньше.

– Генри,– говорит он.– Ты в порядке? Что это была за хрень?

Генри переводит взгляд с Лиама на Джима, стоящего позади. Он смотрит на Дженни и Грега в другом конце комнаты, на Пита у двери.

– Вам надо уехать из этого дома,– говорит Генри.