Джим смеется, а Лиам встает и делает шаг подальше от койки. Генри садится, изучает свою мокрую промежность, и Лиам слышит тяжелый вздох. Этот его стариковский вздох, как будто душераздирающий.

– О чем это он? – спрашивает Пит, но Грег и Дженни уже идут к двери. Мальчик не мертв и не сбежал. Остальное неважно.

– Ничего,– говорит Лиам, но без особой убежденности.– Страшный сон приснился или типа того.

Но Генри качает головой. Он поднимает голову и встречается взглядом с Лиамом.

– Если вы не уедете, случится что-то очень плохое. Это все, что я знаю.

Джим делает угрожающий шаг ближе к кровати Генри, но Генри либо слишком измучен, либо слишком глуп, чтобы думать об этом.

– Послушай сюда, малыш. Выкинешь подобный трюк еще раз, или припадок, или что там еще у тебя за херня, и мы точно уедем. Уедем и оставим тебя тут в пакете в гребаном подвале.– Джим наклоняется так, что его лицо оказывается на одном уровне с лицом Генри.– Когда мне принесут деньги, никто не будет знать, жив ты или мертв. А к тому времени, как найдут твои кости, нас всех уже давно тут не будет. Уяснил?

Генри опускает голову.

– Я пытался объяснить,– бормочет он, как обиженный ребенок, но затем пожимает плечами.– Пожалуй, вы сами скоро узнаете.

Джим выпрямляется и идет к двери.

– Как скажешь, парень. Просто держи себя в руках еще пару дней, и все будет в порядке.

Пит следует за Джимом по коридору, и Лиам ждет, пока не услышит, что они на лестнице.

– Я принесу тебе что-нибудь, чем можно вымыть штаны,– говорит он.– Мыло и воду, хорошо?

Генри не отвечает. Его ноги медленно свисают с края койки, и он сосредоточенно изучает свои грязные носки.

– Не хочешь рассказать, что все это было?

Генри на мгновение задумывается.

– Не очень.

– Ты сказал, что-то идет, и мы должны уйти. Объясни, о чем ты. Я… – Лиам замирает, обдумывая свои следующие слова, но все же продолжает,– я никому не скажу.

Затем Генри смотрит на него так, что у Лиама мурашки бегут по коже, ему кажется, что Генри у него в голове, листает его мозг, как картотеку.

Генри, по-видимому, убедившись, кивает. Его взгляд метнулся к двери, затем снова к Лиаму. Он тихо шепчет:

– Та штука, которую вы нашли? В подвале?

Откуда он знает?

Затем Лиам вспоминает о странных способностях Генри. «Это правда? И если да, то это же просто охренеть!»

– И что с ней? – спрашивает мужчина, не высказывая остальное.

– У нее есть мама,– говорит Генри.– Я называю это малышом, а другую матерью. Но на самом деле все не так… просто так их легче понять. Ну, людям.

– Людям? – переспрашивает Лиам, желая ухмыльнуться, отшутиться от всего этого. Но вместо этого чувствует, как по спине бежит холодок.

– Она не хочет, чтобы мы были здесь,– продолжает Генри.– Она хочет, чтобы мы ушли… чтобы то, что вы нашли, было в безопасности. От нас, от тебя, от других.

Лиам на мгновение задумывается. Вспоминает форму этого предмета, похожего на кокон. Внезапно ему становится любопытно узнать, что именно находится внутри.

Или с ним играют? Парень умен, и у него есть некоторые способности.

Ну, в смысле… так ведь?

Лиам больше не уверен в том, что знает, а что – нет. Во что верит. Как все это может быть возможно? И какого черта он вообще стоит здесь и слушает, как этот ребенок говорит о… чем? Монстре в подвале? Какой-то сердитой матери в лесу? Что еще за херотень?

Возьми себя в руки, чувак. Ты сходишь с ума, и это тебя убьет. Ты же это понимаешь?

– Ладно, Генри,– говорит Лиам.– Ладно. Расслабься, хорошо? Скоро все закончится.

Пока Лиам идет к двери, Генри бормочет у него за спиной:

– Но не так, как ты думаешь,– раздается шепот, и Генри ложится на грязный, обоссанный матрас.

Лиам закрывает дверь, решив найти мальчику мыла и воды, отодвигая на время назойливые вопросы в голове. Спускаясь по лестнице, он не может перестать гадать, кто в этом сумасшедшем доме самый ненормальный.

Сейчас он ставит на ребенка.

А сам Лиам занимает второе место.

Джим ждет, пока Лиам спустится, а потом собирает всех на улице. Он хочет быть вне зоны слышимости Генри, и, если честно, в доме воняет, и на него это жутко давит. Хренова клаустрофобия.

Ты тут не жить собрался, Джим, надо просто отсидеться пару дней. Возьми себя в руки, братишка.

Когда все выходят на улицу, Дженни курит, а Пит смотрит на деревья, будто в них прячутся гоблины и вурдалаки, Джим выкладывает план.

– Мы на последней стадии. Письмо уже получили. Грег и Дженни, делайте свое дело и вернитесь засветло. Пит, вы с Лиамом должны вытащить труп из подвала…

– Что? Да ладно, Джим! – протестует Пит.

Хотя бы не будет пялиться на эти чертовы деревья. Ублюдок уже и меня довел.

– …и закопать где-нибудь в лесу. Поглубже. Я не хочу, чтобы какая-нибудь псина вытащила бедренную кость и бросила к ногам рейнджеров.

– Я видел в сарае пару ржавых лопат,– говорит Лиам.– Должны справиться.

– Супер,– говорит Джим.– Я останусь в доме и присмотрю за Генри, пока вы будете заняты. Мне уже на всю жизнь хватит этого дерьма. Завтра я, Лиам и Грег поедем в город. Мы знаем, как войти и выйти незамеченными. Придерживаемся плана, и все будет хорошо. Пит, как только мы все выйдем, проверь дом, территорию и сарай. Потом сожжешь тут все на хрен, как и договаривались.

– Да-да, без проблем,– отвечает Пит, и его лицо светлеет от такой перспективы.– Тут все загорится, как проповедник в аду. Я даже удивлен, что этого до сих пор не произошло.

Джим кивает.

– Потом вы с Дженни разойдетесь. Встретимся на юге, на бабушкином ранчо в Росарио.

– Твою ж мать, опять в Мексику,– лыбится Пит, на время забывая о вурдалаках и гоблинах.– Кто бы мог подумать? Конечно, для вас там рай, а для меня хреново семейное застолье. И прикиньте, я там самый успешный!

Грег посмеивается, и Джим замечает, что даже его сумасшедшая сестра слегка улыбается. «Хорошо, я хочу, чтобы все были расслабленными. Тогда никто не запаникует и не напортачит. Через два дня будем есть омлет по утрам, а по вечерам пить текилу, а потом adios muchachos, вы меня больше никогда не увидите».

Джим и сам чувствует себя хорошо. Размышляет о маленьком домике, который уже снял в Барра-де-Потоси, где он затаится на несколько лет и будет наслаждаться жизнью.

– А где оставляем парня?

Счастье Джима испаряется, улетает по ветру, как легкий дымок угасающего костра. Лиам переводит взгляд с одного лица на другое, Грег смотрит себе под ноги, а Дженни смотрит на Лиама несколько насмешливо, что не очень нравится Джиму; так она обычно смотрит на тех, кого задумала убить.

Пит смеется.

– Не волнуйся, Лиам. Отпустим, как и обещали. Я не стану сжигать этого ублюдка. Или ты думаешь, я запру его в комнате, когда все подожгу? Да ладно тебе. Я, конечно, больной, но не настолько же.

Лиам не отвечает и поворачивается к Джиму.

– Мы хотели высадить его на главной дороге.

– Черт, чувак,– говорит Джим и указывает на маленькую тропинку на опушке леса, такую заросшую, что по ней могут проехать только специальные машины.– Вот тебе дорога. Пит даст ему яблоко или что-то еще и скажет, чтобы шагал, как мы и договорились. Потом все подожжет и свалит. И нет проблем. Понял?

Лиам наклоняет голову, словно ловя шальную мысль и крепко зажимая ее между ухом и плечом.

– Нет, я так не думаю.

Лицо Джима каменеет, и внезапно на нем не остается ни улыбок, ни колкостей. Даже лес, кажется, замолкает от напряжения.

– В чем проблема, приятель? – спрашивает Джим; из его голоса исчезла приветливость и не осталось ничего, кроме угрозы.

– Если Пит отпустит мальчика, тот побежит. И я должен поверить, что Пит даст Генри фору? И потом сожжет дом? Это может занять пятнадцать-двадцать минут. Нет, Пит никогда так не сделает. Он лучше поджарит парня.