И вообще, не хочется делиться травой.

Джим потирает руки и уже хочет идти обратно, когда слышит знакомое урчание двигателя «пинто», мягкое постукивание шин по ухабистой тропинке. Инстинктивно Джим делает шаг назад, в глубокую тень за сараем.

И ждет.

«Пинто» выезжает из укрытия деревьев на заросшую поляну перед домом с включенными фарами. Потом едет к сараю и останавливается у входа.

– Ты пока паркуйся, а я пойду покурю,– голос Грега отчетливо доносится сквозь тонкую стену сарая. Джим чувствует жар рабочего двигателя, чувствует запах выхлопных газов, проникающие сквозь щели в досках. Фары гаснут, двигатель издает тихий скрежет, а затем глохнет. Водительская дверь открывается и закрывается.

– Дай мне тоже,– просит Дженни, и Джим тихо скользит вдоль задней стены, ближе к тому месту, где болтают брат с сестрой.

Щелчок зажигалки, женский выдох.

– Они наверняка ждут, когда мы придем. Вообще-то, мы задержались.

– Могли приехать еще позже,– замечает Грег, и Джим почти слышит, как их тела двигаются друг к другу. Тихий женский вдох, звуки поцелуев и стоны, от которых у Джима сводит живот и лицо. Приглушенный шлепок – ладонью по ткани – и веселый смех Дженни.

– Хватит,– вдох.– Надо идти.

– Ладно,– пауза. Джим напрягается. Кладет руку на стену сарая и прислушивается.– Так что думаешь? Доведем до конца?

– Мы же здесь, не так ли?

– Ну да. Но завтра новый день.

Очередная пауза, пока брат и сестра выкуривают сигареты. Затем снова Дженни:

– Давай завтра все обсудим. Если что-то пойдет не так, сбежим ночью и разделимся. А тебе надо будет убрать ребенка. Хотя к черту, я сама, если хочешь.

Убрать. Джим прокручивает это слово в голове, снова думая о собаках.

– Ладно,– соглашается Грег,– посмотрим, как все пойдет. Здесь охренеть как холодно, и Джим наверняка гадает, какого хрена мы задержались и почему не заходим. Не надо его раздражать. Он и так нервный.

Джим на это улыбается.

– Ладно. Просто скажем правду. Мы же курим. Господи, Грег, ты такой нюня.

Дженни взвизгивает, и Джим представляет, как Грег щиплет ее за задницу. Джиму кажется, что в один прекрасный день Грег нарвется на ее плохое настроение и получит нож в глаз.

Джим тихо ждет, пока эти двое закроют двери сарая и потопают к темному дому. Входная дверь со скрипом открывается. Далекие голоса. Дверь закрывается. Джим стряхивает древесную стружку со своего мясистого плеча и решает прогуляться, чтобы не вызывать подозрений. Если он войдет сразу, они сразу психанут. Слышал ли он нас? Где он, черт возьми, стоял? Джим посмеивается над их страхами и начинает пробираться сквозь высокую траву к неуклюжей тени дома.

Прогуливаясь за домом, он размышляет, нужно ли их убивать. Нельзя только девушку, надо либо обоих, либо никого. Они уже выполнили свою работу. По сути, теперь они лишь обуза. Пит не станет возражать. Ему же больше денег. Лиам может заспорить, и Джим понимает, что сначала ему придется все уладить с ним. Лиам не расходный материал; слишком умный, слишком преданный. Может, когда-нибудь. Но не сейчас. Толковую помощь и так трудно отыскать…

БУМ.

Внутренний монолог Джима резко обрывается, и он замирает, скрытый от луны густой тенью здания. Шум донесся со стороны дома, где этим утром они обнаружили двери в подвал.

Этот звук легко определить: одна из дверей встала на место. Тихо, недостаточно громко, чтобы услышать из дома. Но он почти за углом, всего в двадцати-тридцати футах.

Теперь Джим слышит все отчетливо: шаги в траве.

Прямо в его сторону.

Джим прижимается к стене дома. Всего в десяти футах от него, за потертой, облупившейся, погрызенной термитами стеной, он слышит голоса своей команды внутри дома. Смех. Дженни из-за чего-то насмехается над Питом, Грег и Лиам тихо разговаривают, скорее всего, передавая бутылку «Джека» по кругу стола. Но здесь Джим как будто на острове. Тут абсолютно темно и холодно. Его ботинки промокли от влажной травы, но кожа горячая и ее покалывает, лысина чешется, и все его тело наполняется напряжением и ожиданием. Снаружи не его человек. Это кто-то другой. Враг.

Часть Джима молится, чтобы это был не агент ФБР, типа того придурка, который играл с ним в начальной школе. А бóльшая часть надеется, что это все же он. Если так, то лес уже кишит федералами, и игра окончена. И плевать на тюрьму, зато через несколько секунд он схватит своими большими лапами одного из них и свернет этому ублюдку шею.

Пальцы Джима непроизвольно подергиваются, и он чувствует, как его член твердеет при мысли об убийстве. Да, детка, давай. Иди к папочке.

Сердце Джима бешено колотится, но он не двигается, его дыхание ровное и тихое. Угол дома всего в нескольких футах, и тот, кто направляется к нему, уже почти в пределах досягаемости. Еще несколько секунд.

Шаги прекращаются.

Глаза Джима расширяются. Он знает.

Он его чувствует.

Раздается щелчок, будто кто-то хрустит костяшками пальцев. «Или заряжает пистолет,– думает Джим.– К черту все, давай потанцуем».

Больше не беспокоясь о шуме, Джим выскакивает из-за угла дома, рот искривлен в оскале, пальцы сжаты в кулаки, мышцы напряжены, кровь приливает к глазам.

– А ты еще кто? – требует он, вытаскивая пистолет из-за пояса и делая шаг вперед. Существо быстро отскакивает назад, глаза широко раскрыты и сосредоточены на металле в кулаке.

То, что стоит перед ним, тяжело вот так осмыслить. Оно тонкое и короткое. На нем потрепанный плащ… нет, не плащ. Это вообще не одежда. Оболочка. Черный панцирь стекает по конечностям, как чернила, нависает над черепом, затеняя запавшие желтые глаза, которые не выше подбородка Джима. Его тело черное как смоль, чернее темной ночи, покрытое пластинами странной формы, похожими на мягкую броню. Длинные когтистые пальцы торчат из концов того, что Джим может принять только за рукава или какие-то нарукавники.

Джима трясет, он очень хочет убить эту тварь. Убить и затащить тело в дом. Изучить. Ему любопытно, и это чувство берет верх над страхом, похороненным в глубине души.

Быстро, как удар хлыста, он хватает тварь за руку и снова слышит этот щебечущий, щелкающий звук, когда она отскакивает дальше, в последний момент уворачиваясь от протянутых пальцев. Да, я тоже быстрый, детка. Вот увидишь.

Но затем существо поднимает голову, его золотые глаза светятся под этим странным капюшоном. Джиму все равно, как эта чокнутая штука на него смотрит. Этот взгляд…. враждебный. Как будто она хочет наброситься на старину Джима. Подойти и выяснить, как она может его убить.

– Ну,– говорит Джим, сжимая в кулаке рукоятку пистолета, мышцы его предплечий напрягаются под кожей,– может, уже начнешь? Действуй, посмотрим, что из этого выйдет.

Словно в ответ, существо шипит. Джим делает нерешительный шаг назад и поднимает пистолет.

Большего не потребовалось.

Существо разворачивается и бежит к деревьям, передвигаясь на четырех лапах, как пума. Джим поднимает пистолет еще выше. Но не успевает он прицелиться в темноте, как тварь уже пробежала дюжину футов. К тому времени, как Джим находит ее взглядом и прицеливается, она прыгает на дерево и исчезает.

– Черт! – кричит он и бежит к опушке леса. Пыхтя, он смотрит на дерево, где скрылось существо, и только несколько шелестящих листьев говорят о том, что тварь вообще была там. «Эта сучка подпрыгнула на десять футов»,– думает он, не осознавая, что уже приписал ей женский пол.

На мгновение он раздумывает, не полезть ли за ней. Может, вернуться в дом, взять фонарик и позвать Лиама, но Джим знает, что это бессмысленно. Что бы это ни было – животное, пришелец или что там еще,– оно уже исчезло.

Несколько мгновений Джим смотрит на деревья, за которыми скрылось существо; разум временно оцепенел от шока, от нереальности происходящего.

Затем его разум перестраивается, перефокусируется. Как и всю свою жизнь, Джим отвергает невозможное и сосредотачивается на необходимом. На работе. И что бы, черт возьми, это ни было, животное или пришелец, для него это означало одно: