Возможно кто-то осудил бы меня за всё это, и быть может был бы даже прав, ведь забирая часть её боли и ноши, я лишал её возможности самостоятельно перенести их и стать сильнее. Я сам не раз слышал слова о том, что страдания действительно бывают полезны, поскольку закаляют человека. Вот только многие забывают, что далеко не всякого. И у каждого «не всякого» тоже есть свой предел, граница, после которого речь идет уже не о пользе, а о бессмысленном мучительстве.

Мэйуми любила мужа, не безумно и страстно, но зато целиком, без остатка, и потому потеря так сильно ударила по ней. Именно в такие моменты понимаешь, что значит умереть, но что печально — не целиком, а частью себя, без которой жизнь уже не мила. Заблуждение, конечно. Но это одно из тех заблуждений, что как никогда близки к истине. Тем и коварно.

— Он… — вдруг прошептала она, прекратив реветь, сбивчиво, то и дело сглатывая рвущиеся наружу слёзы, — Что… с ним с-сейчас? Где… он?

— Я не знаю. Не здесь, но где-то точно.

— Он… страдал?

Я ответил не сразу. Я видел, что её тревожило не то как он ушёл, а то что с ним стало после, а на это ответь ей честно я не мог. Не тому она задала это вопрос.

Я всегда воспринимал и буду воспринимать Смерть, как тошнотворную беспомощность и бесконечную боль тела, раздираемого на мелкие кусочки острыми зубами прожорливой вечности. Как досадную, но неумолимую насмешку, вечно вынуждающую уходить, когда самое интересное только началось. Но ей это знать не надо. Мои отношения со Смертью это только наше с Ней дело, негоже впутывать в него посторонних, а потому я ответил:

— Нет. Смерть — это просто трава, которая прорастет сквозь твои руки в тот день, когда ты вспомнишь, что смерти нет и никогда не было. В ней нет боли.

Это тоже была правда недалёкая от истины, но по своему. В конце концов, кто сказал, что у правды должно быть только одно лицо⁈ Истина — это просто сумма всех правд, мыслимых и немыслимых, и если число слагаемых не стремится к бесконечности, грош ей цена!

Она мне поверила. Не потому что я такой великий оратор и мыслитель, и не из-за того что мы сейчас делили одну боль на двоих, просто она хотела верить, и этого было достаточно.

Поняв что худшее уже позади, я выпустил всё ещё тоскующую, но всё же разглядевшую огонёк света в далеке куноичи из своей хватки, и помог ей встать.

— Спасибо вам, Тэкеши-сан. Вы мне очень помогли, — Мэйуми глубоко поклонилась мне, и собравшись с духом, перед этим мазнув взглядом по всё также стоящей на краю стола фотографии, твёрдым голосом произнесла, — Я хочу что бы вы знали — в этом доме вам всегда были рады, и это не измениться до тех пор пока я дышу!

— Рад это слышать, — я вновь улыбнулся. В этот раз было легче.

— Я так же хочу сказать, — всё так же стойко и серьёзно продолжала куноичи, — Как официальный представитель Клана Узумаки и Узушиогакуре но Сато, я выражаю свою полную поддержку вашим притязаниям на титул Хокаге.

— Думаешь она мне потребуется? — спросил я без тени насмешки. Последние десятилетия дела Кланов и Совета меня мало заботили, в то же время Кагуя всегда был излишне… уверен в себе и скоры на расправу. Обычно это не было проблемой, но сейчас взгляд со стороны был полезен.

— Благородные Кланы так просто не отступят от своих притязаний. Многие годы Кагуя оставались вне политики и это всех устраивало, сейчас же всё резко переменилось, и привычные расклады более не действительны. Ваше возможное усиление их пугает, а собственные амбиции не дают посмотреть на вещи здраво.

— Значит по простому не получиться… Хорошо, я тебя услышал, однако на этом предлагаю закончить. Я сюда пришёл не как Глава Клана, но как Друг.

— Я знаю, — Мэйуми вдруг тускло, почти через силу улыбнулась, — Вы всегда приходите как Друг, по другому просто не можете. С врагами, союзниками, и теми кто вам равнодушен — да, но только не с близкими. Потому я и взяла всё в свои руки, просто иначе никак. Вы слишком добры, Тэкеши-сан… И не спорьте! Я не говорю что вы святой, лишь то что добрый.

Я совсем иным взглядом окинул стоящую передо мной девчонку, да, разменявшую уже третий десяток, но всё равно девчонку… или уже нет?

Вдруг мои размышления прервал звонкий мальчишеский голос:

— Я согласен с моей матерью, Тэкеши-сан, и от лица Клана Сенджу заявляю, что мы поддержим вашу кандидатуру на посту Каге!

Юный Глава Клана стоял в дверях и всем свои видом показывал, что ни Боги, ни Демоны Ямы не изменят его решения. В то время как малышка Мидори, пребывая за плечом брата и прижав кулачки к груди, лишь согласно кивала.

Конечно я знал что эти двое бессовестно греют уши за дверью уже десяток минут к ряду. Причина же по которой я позволил им это сейчас была проста. При виде детей Мэйуми моментально преобразилась. Исчезли тоска во взгляде и печаль, спина, до этого сгорбленная под грузом утраты, тут же распрямилась а лицо стало чуть живее и ярче. Я сделал тут всё что мог, теперь дело за ними… и временем.

Прекрасно осознавая что и так задержался дольше планируемого, я, распрощавшись со всеми, направился на выход, перед этим всё же коротко кивнув сыну своего друга, и так же незаметно указал глазами на фигуру его матери. Тот, к своей чести, всё понял без слов, как и его не по годам умная сестрёнка, так что ещё до того как мои мои ноги пересекли порог гостиной, Мэйуми уже окружили со всех сторон, и это было хорошо. То что надо. Я ведь не врал — страдать в одиночку донельзя скверное занятие, ничего путного оно по определению принести не может. В конце концов, горем надо делиться, не такое уж оно драгоценность, чтобы не понимать этой простой истины.

Хисако испытывал смешенные чувства, смотря на человека, что прямо сейчас сидел перед ним, и молча цедил терпкий чай, чуть раскручивая пиалу меж мощных длинных пальцев, чьи ряды венчали крепкие, и даже на вид острые когти.

С одной стороны, тот факт что Глава Клана Кагуя САМ назначил ему встречу, не мог не тешить гордыню Главы Клана Хьюга. К тому же, не стоит забывать, что именно Кагуя некогда отвернулись от протянутой ими руки, проявив пренебрежение вековыми традициями его Клана, и даже выступали против вхождения Хьюга в состав Конохи! И это придавало разворачивающемуся событию особые нотки. Тэкеши Кагуя пришёл к нему с предложением или даже просьбой о помощи! Небеса воистину благосклонны к тем кто умеет ждать и твёрдо знает чего хочет, но…

С другой же, Повелитель Костей не был похож на просителя. Он всё так же возвышался над Главой Клана Хьюга почти на голову, а от распространяемой им силы и давления Хисако становилось не по себе. И пусть активировать бьякуган не позволяли традиции и этикет, однако этого и не требовалось. Старый воин прекрасно знал, что за чудовище пожелало с ним встречи, и это портило триумфальный момент.

— Тэкеши-сама. Рад видеть вас в своём Доме, — когда положенная пауза была выдержана, на правах Хозяина, Хисако взял первое слово, — Надеюсь вам пришлось по душе наше гостеприимство.

— Вполне, — глухо отозвался его собеседник, не отводя взгляда со внешнего двора. Они сидели на открытой веранде и несмотря на недовольство столь очевидным пренебрежением к его персоне, Хьюга не мог не признать, что вид отсюда открывался изумительный, не даром он сам любил обедать именно здесь.

— Я счастлив услышать это. Но не смотря на радость встречи, должен спросить — что привело вас сюда?

— По моему всё очевидно.

— А по моему нет, — подпустив в голос привычных стальных ноток, возразил Хисако.

Взгляд ярко зелёных глаз наконец переместился с сада, на него и замер. Воцарилось тяжёлое молчание. Никто не собирался показывать слабину.

Это могло бы продлиться долго, но Кагуя, очевидно, не желал ждать:

— Пост Хокаге — зачем он тебе?

Чуть сморщившись от такой фамильярности, но быстро совладав с собой, Хисако ответил:

— Я считаю, что Хьюга достойны этого. Мои родичи воевали и умирали за Коноху и Страну Огня. Наш Клан многое привнёс в Лист и подтолкнул развитие Конохагакуре но Сато, сделав её Величайшей из всех Скрытых Деревень Шиноби. В конце концов, именно мои сыновья, среди всех прочих кандидатов, могут похвастаться безупречной репутацией, превосходным образованием и верностью традициям, на которых держится весь мировой порядок.