— Ну, тогда давай искать собственного незнакомца! — надулась Алессия. — Вот я не пойму, что там у вас случилось, и вообще! Тот, этот… Он, ну вроде, нормальный вполне такой дядька! За что ты так его ненавидишь? — она затрясла кулачками, нахмурив тонкие бровки.

— «Дядька»? — Крис пустила ироничный смешок и безразлично посмотрела на спутницу, закидывая локоть на спинку стула. — Велика честь ненавидеть. Он, скажем так, наступил мне на хвост. А я не люблю, когда кто-то пытается перебежать мне дорогу со знаком «Вход воспрещен», — её губы дрогнули в едва различимом оскале. Стоило вспомнить их первую встречу и Харенс была готова сорваться с места, лишь бы найти и прикончить мерзавца, который посмел отнестись к ней как к самой обычной крысе.

— Это, наверно, было интересно! — улыбнулась послушница. — Надеюсь, ты расскажешь мне об этом однажды?

— Всё может быть, — Кристин устало вздохнула, рисуя в голове угрожающие диалоги и переигранную сцену, где она сначала убирает Вэнса, а уже потом дарует вечный сон Бэккману, оставаясь тёмной лошадкой постанархических земель, без права снова ступить на Холм и вечно убегая от шавок Бирму́нда. Такие перспективы казались ей ещё большим абсурдом, но в голове всё выглядело довольно прикольно.

— В-вы уж-же ух-ходите? — расстроился Кель, предвкушая разъяренные крики Цербера.

— Ага, — буркнула Крис, закидывая за спину небольшую походную торбу, которую недавно выменяла у одного из местных торговцев.

— Да, удачи тебе! — улыбнулась монашка и рванула на второй этаж за своими вещами, которые так наивно оставила за запертой дверью, не смотря на предупреждения Харенс о местных воришках.

Покинув чертоги наёмнического городка, девушки не успели пройти и полпути по дороге к сибирякам, как к ним навстречу выбежал тот самый Воробей. Он с ходу отбросил тюк собранной травы для Карин и принялся махать руками.

— Какие люди! — запыхаясь окликнул тот. — Увидел вас, пока тут… ветки собирал. Можно на пару слов?

— Мы торопимся, извини! — громко прокричала в ладошки Алессия и последовала за раздраженной наемницей в сторону небольшого амбара, где оставляла кобылу. — В другой раз!

— Всего пара минут! — Дэн состроил крайне раздосадованную физиономию. — Тётушка как раз приготовила чай! Может, зайдете? Ну хоть на минутку!

Сообразив, что спорить уже бесполезно, Кристин молча сопроводила монашку до избы и предпочла остаться на улице, провожая этих двоих уставшим взглядом:

«Ты только что завтракала, зачем так много воды перед дорогой?» — закатывая глаза, она затянулась сигаретой и принялась обдумывать дальнейшие планы.

Пройдя в просторную гостиную и усевшись за трактирную стойку, Алессия попросила немного чая, в то время как сидящий напротив юнец уже ждал положенный ему плотный завтрак.

— Настоящим мужчинам нельзя голодать! — засветился в улыбке мальчишка. — А женщинам — так тем более! Меня, кстати, Денис зовут! Денис Сперроу, но все называли меня Воробей, потому что так переводится! Представляешь? Смешно, наверное, если бы все наши фамилии переводились! — рассмеялся он, нервно постукивая пяткой и слегка выворачивая голову назад. — Это же каково пришлось бы всяким там… Тряпкиным!

— Ты много говоришь, — с улыбкой констатировала девушка, разглядывая того с ног до головы и не обнаружив ни одного шрамика. — Моя фамилия тоже имеет перевод. Вуншкинд означает: «желанный ребёнок» — прощебетала она, убирая назад передние пряди.

— Здорово! — восхитился парень, широко распахивая глаза. — Наверное, ты была прекрасным ребенком! Не то что твоя, гхем, спутница. Она же и шагу без тебя сделать не может, ну, я угадал?

— А почему ты так решил?

— Ну, она грубая и злобная, не то, что ты, — тепло улыбнулся Денис, глядя в безмятежные глаза собеседницы, которые тут же сравнил с цветом морской волны, которую отродясь не видал.

— Почему ты так говоришь о моей подруге? — Лесс тут же изобразила сильное удивление. — Ты же совсем её не знаешь! Она не обижала меня и даже укрыла тайком, чтобы я не замерзла во сне! Ну что, в самом деле, ты такое говоришь? Это же нетактично! — сумбурно объяснила девушка, не стараясь подбирать ни слов, ни понятных ему выражений. Впрочем, Денис поступал точно так же, совершенно не принимая во внимание её золотой крест.

— Ну, может она и не такая, как мне показалось, — тут же замялся парень, — просто, ну, знаешь?.. Мне кажется, что ты ей не нравишься! Чего это она тебе там грубила? Нельзя грубить друзьям! Друзья — главное в жизни! Разве я не прав?

— Ты прав, наверное, — улыбнулась Алессия, — но это немного другое. А, кстати! Почему ты ещё здесь? Разве не хочешь вернуться домой?

— Если вернусь — моя семья будет обречена, — вздохнул Денис. — Ну, сама подумай. Если наши узнают, что я выжил, целый отряд собратьев посадят за умалчивание, а сестрёнку и вовсе заберут, как плату за нанесенный ущерб! Что уж говорить обо мне.

— Да ты прямо герой, получается! — задумалась девушка, глядя на смущенного похвалой Воробья. — И что собираешься делать, когда уйдёшь отсюда?

— Ну не знаю. — задумался тот. — Наверное, стану уличным артистом. Хочу играть на гитаре и радовать этим людей! — он тут же оживился, отыгрывая на воображаемом инструменте.

— Здорово, — она приняла свой чай и поздоровалась с заспанной Ольгой, которая тут же вернулась на кухню, о чём-то бурно перешептываясь с мужем. Андрей и вовсе оттуда не вылезал, совершенно не присматривая за залом.

— А почему так? — послушница искренне не понимала увлеченности собеседника. — Зачем их радовать? Не всем это нравится, знаешь ли!

— Да ну, не выдумывай! Всем нравится музыка, особенно гитарная! — подмигнул юноша и отбросил назад густые каштановые пряди. — Я очень люблю людей, они забавные, и всё такое. А ты?

— Ну, я ещё не решила, — она отвела взгляд и сделала пару внушительных глотков горячего чая.

— Странно. А вот я учился играть как мог, лишь бы осчастливить хотя бы одного бедолагу, — мягким голосом ответил парень и отбил нескладный ритм, барабаня по барной стойке.

— Слышь, diktaattori! — с порога окликнула Харенс, опираясь на приоткрытую дверь. — Пойдём уже, а?

— Как вежливо! — тут же съёрничал Дэн. — Между прочим, леди ещё не выпила чая.

— Надо будет — с собой возьмёт, — недовольно буркнула Крис. — Если хочешь, чтобы «леди» сегодня выспалась, не гавкай там, ладно?

— Ты посмотри, какая крутая, — Воробей сочувственно отмахнулся и с жалостью посмотрел на подскочившую с места послушницу. — Ты что, уже уходишь? А как же…

— Извини! — улыбнулась девушка, отбрасывая назад прядь белоснежных волос. — Я и правда спешу!

— Ну, ладно. Береги себя… — только и вымолвил Дэн, глядя на белокурого ангела в длинном белом сарафане, мысленно сравнивая её с порхающим пухом лугового одуванчика.

— И ты! — бросила Лесса и юркнула следом за Харенс, словно его и в помине здесь не было.

— А вот и пшеночка подъехала! — добродушно отозвалась Ольга, дефилируя с кухни с горшком дымящейся каши. — А ты чего эт тут кислый такой, аки молодость моя грешная?

— Да ничего, — пухляш тяжело вздохнул и принялся уныло жевать свой завтрак. Припоминая бесстрастное лицо рыжеволосой выскочки, он недовольно цыкнул и нахмурился. — Тоже мне, непробиваемая. Так и помрёт в одиночестве.

***

Забирая кобылу из амбара, очень удачно приспособленного под стойло, Алессия настаивала на том, что теперь она будет вести, поскольку Кристин это уже делала, и вообще, она сама хочет решать, что делать дальше. Карин была в отличной форме! Сбор свежей травы был поручен новоиспеченному помощничку, а шерсть и загривок — вычищены сибиряками до блеска.

Передвигаясь на лошади мелкой рысцой вдоль небольшого населенного пункта, послушница с грустью наблюдала картину общего декаданса. Карликовые ничейные поселения находились в жутком упадке. У местных не было ни электричества, ни даже годных ограждений. Немногочисленные детишки бегали в старых лохмотьях, сшитых из мешков и подручного тряпья. Кидаясь друг в друга грязью и палками, они выкрикивали перекрученные фразы, словно совсем не учились правильному произношению, а взрослые и вовсе выживали, как могли. Кто-то возвращался с грубо забитой добычей, кто-то следил за шпаной, а кто-то худо-бедно пытался культивировать усыхающий лён. «Бесхозники» чаще носили обноски, нежели хорошую одежду: её изготавливали в обособленных поселках специальных цехах властвующих хозяев возрожденных земель. Такие вещи продавали только купцам и зажиточным предпринимателям. Глядя на одежду Кристин, можно было сразу же понять её статус элитной наемницы. Немногие бродяги могли похвастаться качественными шмотками, что уже говорить об эластичных кожаных брюках, которые явно стоили не меньше пары ценных книг, если не больше. Впрочем, налаженное производство текстильной промышленности вполне справлялось с обеспечением подчиненного народа, и необходимости донашивать старые тряпки попросту не было. В каком-то смысле, каждый защищенный Церковью, или империей Рейха поселок представлял собой своеобразную закрытую «фабрику», и выполнял одну конкретную функцию, лишь изредка комбинируя производство с разведением скота и мелкими посевами. Знаний не хватало даже у Рейха, а использовать потомственных мастеров того или иного дела было куда удобнее и выгодней, в угоду четкому регулированию дозволенной информации.