— Ого! Прямо как в книжках! — восхищенно воскликнула девушка, заканчивая свою часть работы и, отложив нож, повернулась к Денису. — Расскажи, расскажи!

— Да что там рассказывать? — буркнул Дэн. — Кармин всегда был лучше меня, сильнее, умнее, богаче. Разве что в росте на пару «сэмэ» чуть пониже. На его фоне я казался некрасивым «подружком». Он же таскал меня всюду, помочь хотел, а потом начал с Ритой встречаться, ну, с той самой, ага.

— И что потом?

— Ну что? Плакал, целый год по ней сох, всё надеялся — шанс будет, да где там? Я ж неудачник, ага. Хорошо хоть, до свадьбы у них не дошло. Ну, её увезли в итоге в соседнее село, замуж выдали, а мы опять в дураках с «Карри» остались. Он "строением «[1] занялся, чертежи малюет, а я — на шахты пошел, ибо и учился неважно, всё мама платила, и талантов нема, ну кроме гитары, конечно, и та — разломалась, — неспешно протянул Воробей, не затыкаясь ни на секунду и страдальчески переживая каждое сказанное им слово.

— Гитара? Если когда-то случиться, обещаешь сыграть мне?!

— Ну конечно, — тепло улыбнулся парнишка, едва закончив второй «холст» из зайца. — Я тебе и сыграю, и даже спою, как соловей с шишкой в жопке! Обещать не могу, но буду рад! — расхохотался тот, радуясь собственному таланту «великого шутника».

— А вообще, я не думаю, что ты неудачник! — воскликнула Лесса, глядя изумленному юноше прямо в глаза. — Смотри, как тебе повезло только! А?

— И правда, — затаив дыхание ответил тот, не сводя своих глаз с «прекрасного беловолосого создания». — Спасибо, ты тоже ничего, не то что… ну ладно, извини.

— За что? — удивилась монашка. — И кстати, почему же ты не попытался добиться той девы, раз так хотел быть с ней? Разве рыцарь не должен добиваться принцессы?

— Ой, я считаю всё это дуростью! — недовольно поежился тот, лениво орудуя скребком. — Зачем тратить время, бегать за кем-то? Если это твоё — оно к тебе вернется, а если нет — то и смысла под ноль, только лишние нервы. Вообще не могу понять, зачем бегать за барышней, если она сразу тебя не заметила! Уж лучше смириться, чем унижаться перед… унижаться, короче. Да и девушек у меня… ну ладно, это уже неважно.

— Ну ты чего? — раздосадовано вздохнула Алессия. — В книжках не так было! Там же всегда: «Прекрасный юноша влюбляется в леди, совершает поступки и в итоге получает ее одобрение руки и сердца»! Ну, или как-то вот так, — пояснила она, отряхивая подол посеревшей замурзанной робы и развязала длинный правый рукав. — Разве не в этом весь смысл?

— Конечно нет, — отмахнулся парень, угрюмо глядя на остаток шкур. — Это просто сказки. Красивые, да-а, но — сказки. В реальной жизни либо «да», либо «нет», иначе не бывает. Если девушка отказала, а её родители не настояли на свадьбе — значит всё, уже никак.

— Ну как знаешь! — улыбнулась монашка, ловко расплетая длинную косу, и отбросила назад длинные волнистые волосы.

— Хотя, ты знаешь? — Воробей мечтательно вскинул голову к небу. — Хотел бы я, как в сказке… идешь, гуляешь, вдруг видишь: лежит какая красавица, спит, а ты её целуешь и всё, все счастливы! Эх…

— Ну, таких сказок я не читала, но звучит как-то грустненько! — рассмеялась Вуншкинд и про себя отметила: «Даже не думала, что печальные рассказы „окультуренных“ крестьян могут быть такими утомительными!».

— Почему же?

— Да не важно. Я пойду посмотрю, что там у старших, а ты давай, торопись! Павлович же сказал: без ужина будем! — звонко отчеканила монашка и уверенно направилась в избу, оставив юнца с его стопкой неочищенных шкур.

«Её платиновые волосы развивались на ветру, а длинная юбка дивного платья слегка колыхалась, задевая подолом густую и взмокшую траву, словно сама луна озарила землю своими белыми лучами снега и зноя», — на ходу сочинил завороженный зрелищем пухляш, провожая взглядом «уплывающую» барышню и печально вздохнул, едва концентрируясь на мездрении и утирая подступающие к глазам слезы. Как жаль, что его талант поэта пропадает зря! Куда уж там, написать всё это в блокнотик, если он всяко забудет такую «шедевральную» мысль, пока будет заниматься всей этой бесполезной работой!

***

Сноски:[1] Строение — им. ввиду инженерия в упрощенном варианте. Местное наречие, которое для каждого населенного пункта может звучать по иному, из-за чего даже жители приближенных поселков могут не понимать друг друга.

25 глава часть 3 будет опубликована: 21 февраля в 20:02 (20:15)

(Всё ещё на Холме)

Завалившись в бар в сопровождении восторженной Нонны, Цербер громогласно объявил о своем возвращении Келю, попутно указав на задний вход сопровождающим его парням, с тяжелыми ящиками в руках.

— Хеллоу май браза! — довольно взревел здоровяк, подлетая к бару и громко шмякнул руками о стойку. — Ронни, малыш! Те цыпочки — просто мечта! Капитан бушующих морей и острых скал желает устроить пиршество в честь дара самой Афродиты, для наших безродных земель!

— П-п-п-понял! — выпалил Кель, резко подрываясь с места и неуклюже освобождая место для новых поставок. — М-м-м-много н-н-наро-о-ду б-бу-удет?

— М-м-мно-о-го! — насмешливо передразнил его Церб, довольно плюхнувшись на самый высокий табурет и закидывая ноги на соседний. — Давай шевелись, салага! Бушующие реки пива скоро наполнят прекрасные Потамиды, и мы не можем опозориться перед нашими боевыми товарищами!

— Привет, пуся! — доброжелательно отозвалась Нонна, неспешно опираясь о стойку и убирая кудрявую прядь за ухо. — Если что, он попросил тебя постараться на славу! Работяги придут совсем скоро, нужно устроить радушный прием для девочек, — нежно улыбнулась барышня, поцеловав Уолтера в лоб и удалилась к выходу.

— А т-ты к-к-куда? — отозвался Кель, едва не уронив ящик с пустыми бутылками от нахлынувшего волнения.

— Пойду встречать моих будущих нимф! — усмехнулась барышня, исчезая за дверью.

Спустя несколько часов, на площади воцарилась звенящая тишина, в отличие от местного бара, где уже во всю шла веселая гульба. Народу набилось столько, что местным приходилось подтаскивать стулья на уличную веранду и с треском открывать громоздкие окна заведения на проветривание, поскольку даже второй этаж был уже переполнен веселыми и шумными наёмниками.

Так и не дождавшись момента, когда в гостинице станет потише, Кристин, кривя душой, поднялась со скамейки на противоположной стороне улицы и неспешно направилась к бару, куда не попала сразу после беседы с Хэммингом из-за неожиданного появления Райана, который нарисовался у входа. Упускать возможность найти достойную работу никак не хотелось, даже если ради этого придётся толкаться среди шумных придурков.

— Огненная дева! — радостно воскликнул Уол, не успела она сделать и пары шагов от порога. — Садись-ка! Выпей за здравие будущих Нимф, и не горюй так ужасно по волчьей судьбе! — пробасил здоровяк, нагло столкнув сидящего на табурете парня и подзывая Харенс к себе.

— Так, значит, обращаются со своими людьми? — мрачно воскликнула Крис, неодобрительно глядя на довольного стража и недоверчиво зыркнула в сторону дальнего угла, где преспокойно стоял Райан, опираясь на высокий костыль поудобнее и поблескивая стаканом раритетного янтарного виски. — Наверное, я не вовремя.

— Ну, только попробуй после этого уйти! — обиженно взвыл подвыпивший Цербер, попутно поднимая ошалевшего собрата одной левой и что-то шепча ему на ухо. — Дети Холма всегда рады бродягам! Давай, Мнемозина, не строй амнезию, словно не ясен сей твой к нам визит!

— При чём тут Мнемозина? — тихо буркнула себе под нос конопатая, всё же усевшись справа от Нонны и с недовольной миной закинула ногу на ногу. — Эй, Рон, что ты говорил насчёт новых позиций?

В баре непривычно ярко горел свет. Помимо причудливых люстр, зал освещали перемотанные скотчем доанархические гирлянды и странные лампы, развешенные по периметру оконных рам. Общий «длинный» стол подвинули к середине широкого зала, освободив место для новеньких круглых столиков, а пол был буквально залит выплескивающимся из кружек спиртным. Поодаль громко играли музыканты, «вооруженные» перекрученными акустическими гитарами и чем-то вроде кларнетов. Артисты неплохо справлялись с элементарной фольклорной мелодией, которую завершало нежное пение пышной молоденькой девицы в ярко-оранжевом платье, едва слышное из старого, изношенного микрофона, подключенного к небольшим колонкам. Повсюду сновали пьяные и не очень бродяги, вооруженные разве что дубинами, в силу установленных Бирму́ндом правил поведения в Кратере, и только Вэнс слегка придерживал ремень верного ремингтона, опираясь на вытянутый костыль и радуя глаз Харенс своей перебинтованной ногой.