Тот отрицательно помотал головой. “Сыч, любящий одиночество”, - подумала чародейка. Она вернулась к Меллоту и Хатаэ, которые уже успели поругаться из-за какой-то мелочи, отняла у них бурдюк и продолжила пить, не обращая внимания на происходящее вокруг.

В небо взметнулся дым от огромного костра. Арум заканчивал перевязку раненых, когда на горизонте показалась стайка белых зверей. Волки прибежали на звук и запах паленой плоти.

Вино ударило в голову, сделало тело ватным. В лицо тифлингессы уперся мокрый розовый нос, шумно обнюхивая ее. Девушка с любовью погладила большую белую голову.

— Прости, что сразу не пошла проверить, как вы там, — шепнула она в мохнатое ухо. — Рада, что вы в порядке.

Эридан отошел переговорить по камню. Через несколько минут вернулся, просиявший:

— Все хорошо. Наступление отброшено. Они потеряли всех своих командиров, их силы рассеялись. Мы можем возвращаться, но сегодня уже не дойдем. Заночуем в лесу.

Эльфы начали собираться в дорогу. К этому времени тюрьма Анеркаша, наконец, лопнула.

Гвардейцы оседлали волков. Кьяра взгромоздилась на Скага, чувствуя, как же тяжела ее голова:

— Милый, потихоньку, кажется, я не очень трезва…

Волки сорвались с места, и Скаг, не понимающий, что значит “трезва”, рванул в обычном темпе. Тифлингесса чудом удержалась на его спине, ее замутило, но рвотный позыв удалось сдержать. На волках путешествовать было быстрей и комфортней, чем пешком. Они просочились сквозь тоннель под стеной и углубились в лес. Немного погодя отряд остановился на небольшой поляне и разбил временный лагерь. Кьяра достала котелки и запасной спальник, чтобы отдать эльфам, сама завернулась в свой и уснула мутным пьяным сном, не дожидаясь ужина.

Утром ее пробудил шум в лагере. Эльфы собирали вещи, гасили костры, Эридан лично следил за тем, чтобы все собирались как можно быстрее. Голова отзывалась болью, во рту стоял мерзостный привкус, и тошнота отбивала всяческий аппетит, так что Кьяра отказалась от завтрака и принялась сворачивать спальник. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь, но эльфы были раздражающе счастливы, а Эридан… С ним говорить не хотелось вовсе.

Погрузившись на волков, отряд двинулся в путь. Впереди маячила спина Эридана. Он ехал, придерживая еще не оклемавшегося Элледина в седле. Как же бесила его спина, надменная и упрямая.

— Почему ты такая мрачная? — спросил Арум, подъехав ближе. — Мы победили врага, все хорошо.

— Не все, — покачала головой Кьяра. — Будь аккуратен, не дай боги тебе попасть под заклинание! Тебя будут считать предателем и даже разобраться не захотят!

Она сказала это нарочито громко. Ей хотелось, чтобы спина услышала и почувствовала злость, клокотавшую в груди Кьяры.

— Что ж, суд был бы здесь уместнее, — тихо ответил драконид, быстро догадавшись, о чем она. — Взвесить все за и против.

— Он даже слышать ничего не хочет! — воскликнула девушка. — “Виновен, предатель, мне без разницы, жив или нет!” — она с желчью передразнила тон Эридана.

— Из-за него мы все могли умереть, — спокойно ответил драконид. — а кто-то и правда умер. Это серьезное преступление, и было бы проще, если бы он не ушел.

— Да, согласна, — кивнула она, — но от этого на душе ещё паршивее. Есть все-таки разница, предательство осознанное и под чьими-то чарами. В первом случае я бы и слова не сказала, а если он был под чарами, а теперь они спали со смертью розового, то, наверное, боится Эридана. Я бы на его месте точно боялась.

— Мы не знаем точно, сколько там было Зариллона, а сколько чар, — пожал плечами жрец. — Пока ничего нельзя сказать однозначно. Я бы хотел, чтобы он вернулся, хотя не скрою, очень зол на него, но пока Эридан в ярости, ему лучше держаться подальше.

Увидев, как пригорюнился Арум, Кьяра вздохнула:

— Ну вот, и тебе настроение испортила…

— Такое бывает, — ответил он. — Пройдет большая битва. Ты остался жив, но чувствуешь только усталость и пустоту. Вот и сейчас так. Победа, ликовать бы, но привкус горечи.

— Как будто похоронили боевого товарища, — согласилась тифлингесса. — И пусть Зариллон никогда в бою с нами не был, но без него было бы тяжело. Всегда прикрывал тылы.

— Но может с ним все хорошо, и он проживет остаток своей долгой эльфийском жизни далеко отсюда, — предположил Арум. — Все же я злюсь на него. Я из-за него умер! Хотелось бы посмотреть ему в глаза и понять, есть ли там сожаление.

Кьяра кивнула в ответ. Спина Эридана не отреагировала на их разговор, только его волк чуть ускорился, обгоняя других эльфов, и вскоре он полностью исчез из поля зрения Кьяры.

Вскоре они вышли к дворцу, поднялись в люльке. Всюду царила разруха, перепуганные слуги только начали уборку и ремонт замка. Снедаемая горькими мыслями, она пошла спать в свою комнату, попутно приказав слугам принести еды. После нехитрого ужина заперла дверь и легла не раздеваясь, пачкая чистые простыни. Все души у Эридана, пусть себе идет на поклон к Маммону, отчитываться о проделанной работе. Ее же душила горечь и предательская мысль, что сердце у него и правда ледяное.

Кьяру разбудили звуки пилы, молотков и гомон эльфийской речи. Дворец жил согласно беспощадным эльфийским циклам, многочисленные рабочие стремились устранить последствия недавних разрушений. Свежий ветер отодвинул портьеру, и комнату осветили косые розовые лучи, падая почти к изголовью кровати. Девушка окончательно проснулась. Тело все еще было вялым, перебинтованные раны отдавались тупой болью. Она вспомнила сражение с Мэб и ее подручными, белое лицо Лафуса с широко распахнутыми глазами, в которых уже не было той задорной искры. “Нужно его воскресить”,- подумала тифлингесса.

Она пошла в сторону сокровищницы, взять камни для лечения и, если повезет, воскрешения. Девушка двигалась ловко и незаметно, не желая попасться на глаза Эридану. Зариллон сказал, что спрятался здесь с Фистиль. Может, они все-таки с ним разминулись? Ей отчаянно хотелось в это верить, но никаких следов затаившегося волшебника и его возлюбленной не было… Приоткрытый сундучок с крупными драгоценными камнями, этот граненый изумруд Кьяра подняла со дна и оставила поверх нити дорогого розового жемчуга, а здесь белобрысый неосторожно просыпал бриллианты, они блестели на полу пятью маленькими звездочками. Наклонившись, тифлингесса подобрала их, складывая в холщевый мешочек. “Для возрождения уже поздно”, - вдруг подумала она, загребая горсть из сундука, — “теперь надежда только на Хатаэ”. Затянув завязки, чародейка поискала камни, которые стоили бы полтысячи золотых, и нашла парочку крупных рубинов.

Девушка спустилась к лазарету, но Арума там не было. Ученики лекаря готовили припарки и делали перевязки раненым. На одной из коек лежал Элледин, весь перемотанный бинтами, словно лорд-мумия, а возле него стояли Суман и Ятар.

— Возьмите камни для ритуалов, — тихо сказала чародейка, передав мешочки в руки лекарям, и подошла к эльфам. — Доброе утро…

— Доброе утро, — откликнулись гвардейцы, а Элледин слабо произнес, слегка приподнявшись на койке:

— Все хорошо кончилось? Я ничего не пропустил?

Девушка тепло улыбнулась. Наверное, золотистый только пришел в себя.

— Да, мы победили Мэб и ее тварей, — сказала она, не вдаваясь в детали, ребята потом сами расскажут. — Скорей поправляйся.

Она оставила эльфов и пошла на этаж наложников. Хотелось поговорить с Хатаэ по поводу предстоящих воскрешений, но девушка не знала, где ее комната. В задумчивости Кьяра прошлась по коридор и замерла у лестницы к башне мага. Помедлив секунду, поднялась наверх, толкнула резные двери. Незаперто. Чародейка слишком часто бывала здесь и изменения сразу бросились в глаза. С полок пропало несколько книг, оставив дорожки на пыли, ящики с реагентами были неаккуратно задвинуты, что-то просыпано на пол, а сам алхимический аппарат, занимавший большую часть стола, исчез, на его месте сиротливо стояла волшебная кружка трезвости. Кьяра устало села на стул мага, провела ладонью по столешнице и черной дощечке с царапинами от мела. Стало очень тоскливо. Может Эридан и прав. Куда бы ни сбежал Зариллон, он забрал с собой кое-какие вещи, и это немного не вязалось с тем видением, что даровала ей Кереска. Все окончательно перепуталось в голове чародейки. Она вытащила из сумки дневник снов и принялась записывать произошедшее за последние дни, пока не устали глаза и пальцы. Тифлингесса направилась к подъемнику, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Может, полет в драконьем облике поможет ей немного забыться?